Масонская карта Поволжья - Юрий Николаевич Москаленко

готов продать всё. Он даже и Родину бы продал, если б было кому. Но вот беда, он не был главным по пороху. То есть, нет, не так, он возглавлял участок, на котором производили порох, но нихренашеньки не понимал в самом процессе. А мне нужен был мастер, тот, кто создаёт состав, отмеряет пропорции и всё такое. Лапухов же к таким не относился даже боком – он возвышался над ними, и с высоты своего положения до сути химических реакций не снисходил.

За здорово живёшь, знакомить нас со своими подчинёнными, Лапухов отказался, подозревая денежный поток, способный миновать его карман. Брать его в долю, не хотелось ужасно. Я даже подумал, не пустить ли его в расход, настолько это препятствие мешало моему общему делу. Но не все крепости стоит штурмовать, некоторые вполне себе можно и обойти. Правда, на полноценный обход, то есть поиск прямого выхода на порохового мастера времени не было. Может быть, время и было, но мне его было жалко. Поэтому я совершил ход конём: предложил ему пари про термос. Типа, если чай остынет – я ему пять рублей, если нет – он меня знакомит с пороховщиками. Мы с Ефремом по-быстрому смотались за термосом.

Мало того, что эта сволочь, поручик, запросила не пять рублей, а десять, так ещё и в наглую отказалась признать результаты эксперимента, и на этом основании требовала «причитающийся» червонец. Поскольку в этом трактирчике все его знали, а нас с Ефремом видели впервые, то пришлось выбить десяток зубов и пару челюстей сломать. И всё бы ничего, только вот сам инициатор заварухи успел под шумок свалить, и в раздаче слонов населению участия не принял. Ох, как я жалел об этом.

С другой же стороны у меня появилась возможность отомстить ему как бы впрок: трактирщику, который больше всех возмущался моей вероломностью и доказывал, что чай в термосе совсем остыл, я просто плеснул в харю этим «остывшим» чаем, ну и, понятное дело, обварил. Ещё пара ретивых сторонников Лапухова тоже смогли «засвидетельствовать» мою правоту на счёт чудодейственности сосуда с двойными стенками, получив каждый свою порцию в особо чувствительные места. Тот самый червонец, на который спорили, я вытряс с трактирщика, а ему предложил, получить его с козла-поручика, призвав в свидетели, тех двоих, кому тоже не повезло проверить температуру чая на себе. Посоветовал им также использовать формулировку: «Ты нам сказал, что всё остыло, мы тебе поверили, а ты нас обманул и подставил». Как уж они там разойдутся между собой, не моё дело, путь я им указал, а дальше они уже сами.

После этого нам с Ефремом не оставалось ничего другого как в спешном порядке удалиться. Настроение упало ниже уровня городской канализации. Ещё бы, дело не сделали, устроили драку… хорошо, не устроили, а только поучаствовали… Поучаствовал! Ефрем не причём, дрался только я. Но сдаётся мне, что какие-то дела у него теперь не пойдут. Ну, он же с Лапуховым какой-то бизнес мутил, а теперь…

В мастерские мы вернулись, как будто это не я там всем рыла начистил, а наоборот, нам с Ефремом насовали, по самое не могу. Когда начали рассказ о результатах переговоров, Ефрем мало-помалу увлёкся и так расписал сам процесс «приведения доказательств», что мой и без того немаленький рейтинг среди сотрудников подскочил до немыслимого уровня и упёрся в хрустальный свод небес. Это обстоятельство не замедлило дать свои результаты, один из слесарей, имени которого я на тот момент не знал, заявил, что может помочь нам выйти на мастеров порохового дела. Его шурин живёт по соседству с одним из них.

Етишкин пистолет! Так ведь это же то, что нам нужно! Анисим – зять соседа порохового мастера, был освобождён от работы пораньше. Ефрем смотался домой, вместо двухместной брички приехал на четырёхместной и управлял ею уже не сам, а посредством кучера.

Встреча с мастером прошла в тёплой, дружеской обстакановке. Когда он узнал, что разговаривает с человеком, едва-едва не набившим морду его «любимому» начальнику, гостеприимство чуть-чуть не переросло в пьянку. Но дело превыше всего. Игнат Аверьяныч с сожалением констатировал факт ограниченности собственных познаний в этом деле, то есть, как делать сам порох, он знал на уровне среднего эксперта, но всё то, что касается модификаций… тут он развёл руками, и перенаправил нас к своему коллеге. Перенаправил, это только так называется, на самом деле поехал к нему вместе с нами.

Не сказать, что совсем уж всё оказалось бесполезно, порох повышенной мощности они мне пообещали. Такой, раза в полтора посильнее, но не больше. Не бездымный порох, но хоть что-то. С другой же стороны ни тот, ни другой не имели, ни малейшего понятия о таких химикатах как бертолетова соль или гремучая ртуть. Чем ещё можно снаряжать капсюли, не знал уже я.

По сути, домой я вернулся ни с чем. Без никто, так сказать. И что теперь делать? Нет капсюля – нет унитарного патрона, нет унитарного патрона – я никому нафиг не сдался. Это до жути хреновый расклад. Ага! Если других химиков не найду, то точно кирдык. А кто у них здесь ещё химикаты смешивает? И смешивают ли вообще? Ломоносов у них тут есть, или они без него обходятся?

Аптекари!!! Они же химичат чего-то, надо к ним! Весь следующий день я решил посвятить им. Но управился до обеда: из трёх аптекарей Самары ни один не был в курсе нужных мне реактивов. Ну, вот как так?! Их тут что, вообще ничему не учат?

После обеда я ходил мрачнее тучи. Рухнули такие планы, что и не пересказать. Немного отвлёк меня Макарыч. Он сообщил, что все три штангенциркуля готовы. Кстати, почему штангенциркуль по-другому называется «колумбик», я в своё время так и не выяснил. Да, сейчас-то, наверное, уже и не важно. Но как бы там ни было, а размечать его пришлось мне, потому что только я в этом мире знал, что такое миллиметры, и для чего они нужны.

Здесь меня тоже ждала засада: «эталонная» линейка, если её так можно назвать, была короткой и не сильно точной. Я больше часа потратил на изобретение способа градуирования шкалы на нашем новом измерительном инструменте. Изобрёл. Миллиметровую шкалу мы нанесли на всех трёх, зато шкала нониуса поставила в тупик.

Если ничего не получается – попей чаю. Мы с Макарычем пошли в дом пить чай. И тут меня посетила вполне разумная мысль: а на хрена же нам тогда термос,