Боярин Осетровский - Константин Константинович Костин

их на смерть.

Это — тяжело. Очень тяжело.

С каким же облегчением я, узнав, в заварушке могу просто-напросто сбежать, сменил план. Теперь нужно не напасть, а только имитировать нападение, чтобы под шумок я — ну и Дурман, конечно — мог сбежать. Как только свалю — сообщить, что все прошло, сказать, где меня забрать — и можно сворачивать «войну».

* * *

Шум, крики, топот!

Я напрягся. Вариант, что Морозовы поймут, кто и из-за кого напал и соберутся решить вопрос кардинально, просто прикончив меня, я как-то не рассматривал…

Хотя…

Затихло. Похоже, приходили не за мной, а за стражей, мол, тревога, общий сбор.

— Степан, впере…!

— Приказный, впере…!

Мы выкрикнули это хором и посмотрели друг на друга.

— Я приказываю, — решил Степашка.

Я не стал спорить. Командовать должен кто-то один.

— Алга…

Мы рванули по коридору к выходу.

— Глянь, что там…

Я осторожно выглянул из-за угла. Пусто. Пусто!

— Стражи нет!

— Вперед!

Честно говоря, мне было интересно, что там за Слово такое у Дурмана, которое решетки позволяет ломать. А этот… юморист… достал откуда-то из своей одежды гнутую железяку и принялся сквозь решетку ковырять замок!

Блин! Знал бы…

— Это немецкий замок, его очень трудно…

Замок щелкнул и открылся.

— Не устоит немецкий замок против русского гвоздя, — хохотнул Степашка, — Торопись, приказный, торопись.

Ступеньки, ступень, ступеньки… дверь!

Эту дверь разбойник вынес одним ударом ноги, мы вырвались в узкий темный коридор. Дурман взмахнул светильником, сорванным со стены:

— Приказный, там — выход, давай туда, а я…

— Аааа! — завизжала вывернувшая из-за угла девчонка, увидев нас, — Ст…!

Больше она ничего не успела крикнуть — быстрый, неуловимый взмах кулаком и девчонка рухнула на пол, раскинув в стороны босые ноги, торчащие из-под сарафана.

— Чуть стражу не вызвала, сикалка… Приказный, торопись, а то могут набежать.

— А ты?

— Я — туда.

— Зачем?

— Там мой бесенок лежит. Забрать хочу.

— Да откуда ты знаешь, где он⁈

— Чувствую. Пока он у меня был, мы с ним… это…

— Да ладно⁈

— Да нет! Подружились! Я за ним, а ты беги, приказный, беги!

Тьфу ты. Степашка скрылся в темных поворотах коридоров, а я, перепрыгнув через девчонку — дышит, все в порядке — рванул вперед.

Коридоры…

Коридоры…

Коридоры…

Кухня…

Кухня?

Здесь должны быть, во-первых — выход во двор, не через весь же терем туши таскать, а во-вторых — ножи. Мой-то отняли, а без ножа я себя голым чувствую.

На Руси без ножа не ходят.

Подхватив подходящий тесак, я подбежал к широким двустворчатым дверям. Если это не выход во двор — то я испанский летчик. Заперты, конечно, но изнутри.

Сбросив на пол грохнувший брус засова, я распахнул дверь…

И налетел на палача.

БЛИН!

Любой другой человек в тереме меня просто не узнал бы — ну бежит кто-то, так тут все бегают — но эта лысая падла…

— Стой! Это… кх… бллл…

Я выдернул нож из груди и тело бывшего палача рухнуло вперед… открывая мне вид на бегущих по помосту в мою сторону стрельцов в оранжевых кафтанах.

Глава 50

Быстрое Слово!

Мне не крутость и героизм показать нужно, а просто свалить отсюда как можно быстрее. Поэтому мне проще проскользнуть на ускорении между стрельцами и добежать до забора. А там — Липкое Слово и только вы меня и видели. Только…

Только ничего не получается.

Не сработало Быстрое Слово.

Я, торопясь, произнес его еще раз. Фигу. Сила на Слово уходит, а само Слово — не срабатывает.

Надо что-то другое придумывать, а то, вон, стрельцы успели понять, что я им не друг — труп палача им подсказал, что ли… — и… Кстати, у них тоже, кажется, что-то со Словами, судя по несколько растерянным возгласам.

Что случилось, интересно?

Так я подумал, быстро разворачиваясь, чтобы рвануть обратно в терем. Потому стрельцы долго размышлять над загадками мироздания не стали. Не работают Слова? Рубани супостата саблей, потом разберешься. А я, конечно, учился саблей владеть, только против нескольких бойцов, которые учились тому же несколько подольше — я не выдюжу. Это уж не говоря о том, что и сабли у меня нет.

Я ударился о дверь, как Финист-Ясный Пингвин в сказке — о землю. Только не так успешно. Финист, он в пинг… тьфу, в сокола превращался. А я превратился разве что в Викентия табака, распластавшись по двери. Тьфу, она же на меня открывается!

Я дернул ручку.

Фигу.

Дверь даже не дернулась.

Блин, Степашка ее что, запер, что ли, за мной, падла⁈

Поздно материться. Сзади стрельцы набигают, пора что придумывать, а то из меня сейчас сделают не табака, а бефстроганов. То есть — настрогают саблями в мелкую лапшу. Бефморозов, так сказать.

В первого, кто подбежал ко мне, полетела сковородка. Удачно так — сковороду я метнул ребром, как фрисби, и его, похоже, вырубило.

На это мои успехи закончились.

Потому что больше ничего настолько убойного мне под руку не попадалось, а град горшков, морковки, тарелок, картошки — картошки⁈ — капусты и ложек стрельцов замедлял, но не останавливал.

Профессионалы, чо…

Моя больная спина прижалась к теплой стенке печи.

Ну вот и все. Хана тебе, Церетели…

Рядом с лязгом упал ухват.

Ухват?

Тело, которому хотелось жить и не хотелось становиться новинкой кулинарии, среагировало быстрее мозга — я еще и подумать ничего не успел, а первый же, кто бросился ко мне, получил тычок ухватом в лицо и откатился назад, чуть не сбив с ног товарищей.

Похоже, огнестрела у них с собой не было, а рубануть саблей мешал ухват, которым я, от отчаяния, размахивал, как какой-нибудь буддийский монах — боевым посохом. Сон Гоку, блин, древнерусский, Змейгорынычев Жемчуг…

Ситуация застыла в хрупком равновесии — стрельцы не могли до меня добраться, я не мог вырваться, прижатый к печке. Вот только для меня ситуация была проигрышной — рано или поздно либо стрельцы меня все же достанут, либо к ним явится подкрепление.

А шансы на прорыв…

Ашшш!!!

Вот и первая рана, сабля дотянулась до плеча.

Я, отбив второй взмах, крутанул ухватом — аж воздух загудел — прыгнул вперед, мысленно перекрестился — Господи, помоги! — яростно заорал в усатое лицо стрельца…

— АААА!!!

И, как будто отброшенные этим криком, стрельцы… разлетелись в стороны. Можно подумать, что их ураганом откинуло или каким-нибудь Воздушным Кулаком из аниме…

Как это у меня получилось?

Меня хлопнули по плечу:

— Что это ты тут, приказный, развлекаешься?

Атаман Дурман, даже не отреагировав на мой автоматический удар локтем в живот –как будто в накачанную покрышку ткнул — взмахнул шнурком, на котором болтался уже знакомый мне орех.

— Уходим!

Я ошарашено посмотрел на него, на раскрытую дверь, из которой он вышел — не той, в которую ломился один идиот! — и рванул вслед за Степашкой к выходу.

Успел перепрыгнуть труп лысого палача, успел заметить осколки какого-то кувшина исходящие подозрительным черным дымком…

А потом мои глаза накрыла слепота.

Откат от Кошачьего Слова пришел.

— Степан… — жалобно… то есть — сурово и решительно позвал я.

— Ты чего это, приказный? — услышал я из темноты.

— Кошачье Слово кончилось…

— Ох… Грешил я, конечно, но, вроде бы не до такой степени, чтоб мне такое наказание присылать…

Меня вскинули на плечо и я понял, что чувствовала та блондиночка, когда ее тащил скачками Кинг-Конг.

* * *

— Все, отпустило, — хлопнул я по широкой спине, как только перед глазами вместо черноты и цветных пятен появились серые доски мостовой, — Дальше я сам смогу.

— А дальше, приказный, наши пути и так расходятся. Мне ребят нужно искать, да на Волгу, а тебе — в хоромы, пировать, да девок тискать.

Он скинул меня с плеча и поставил на землю, прислонив к бревенчатой стене. Кажется, мой организм выгреб весь адреналин без остатка… Кажется, что если сейчас из-за угла выйдет какой-нибудь Серый Волк и скажет: «Беги, а то съем!», я смогу только сказать «Ешь меня, Волк…». Ну, может, упасть еще…

Даже Бодрым Словом страшно пользоваться. В этом состоянии меня может так откатом накрыть, что я просто помру.

Что делать?

Шаги Степашки стихли за поворотом, где-то в отдалении грохотали выстрелы… Выстрелы?

Так. Стоп. Зеркальце.

Я достал искомый предмет из кармана, дрожащими пальцами активировал вызов. Теперь надо подождать…

Подождать…

Подождать…

Блин, да почему так долго-то, а⁈

Стекло осветилось, в нем показалось встревоженное личико Клавочки, моей любимой названной сестренки…

— Братик? Братик? Ты выбрался? Ты где?