Михаил Ахманов - Я – инопланетянин

Сослагательное наклонение всегда рождает печаль. Если бы так, если бы этак… Если бы черные примирились с белыми, евреи с арабами, ирландцы с британцами, а русские между собой… Если бы не плодили ядерных могильников, жутких болезней, модификантов, репликантов, гор оружия и океанов яда… Если бы политики были честны, ученые — предусмотрительны, богатые — щедры, а бедных не было бы вовсе… Клянусь Вселенским Духом, мир стал бы гораздо лучше! Жаль, что лишь в сослагательном наклонении…

Что мы обсуждали с Бонгом в тот январский день? Я помню каждое слово, каждый оттенок голоса и каждую гримасу его огромного подвижного лица… Впрочем, физиономии талгов — да и сами они — в реальности невелики, но мне предпочитают являться в обличье великанов. Это, разумеется, лишь голопроекция, и я полагаю, что ее масштабность тешит их самолюбие. Ну, пусть! Стена в моей комнате между сервантом и диваном достаточно просторна.

— Мой сканер утверждает, что ты находишься в единственном числе, — произнес Бонг. — Так есть?

Он говорил на русском без акцента; голосовые связки талгов воспроизводят звуки любого земного языка. Их инородность проявляется в структуре речи, в неправильном употреблении слов и в том, что они добиваются ясности каждой фразы, не понимая — или не желая понимать — намеков и полутонов. Я иногда развлекаюсь, беседуя с Бонгом на языке Эзопа. Это его раздражает, но все же меньше, чем сокращение имени: он ведь не Бонг, а Бонг Айяли Ята Зи. Количество имен фиксирует позицию талга в их иерархии, и если опустить одно, то это свидетельство неприязни, а два или три — оскорбления.

— Так есть, — подтвердил я. — Нахожусь в единственном числе. Что тебе надо, Бонг Айяли Ята Зи?

Последний вопрос был вполне корректен; талги не приветствуют друг друга, не прощаются и не имеют понятия о юморе, равным образом как и о вежливости. Язык для них — утилитарное средство общения, и все иные его функции, волнующая поэзия ритма, слов и чувств, которые выражаются словами, им совершенно непонятны. А потому: раз явился, то что тебе надо?

— Пришло сообщение, — произнес Бонг, шевеля похожими на клюв губами. — Четыре Облака-Повелителя встретились у светила Горан Атоу, соединили свои сущности и направляются сюда.

Талги называют Старейших Облаками — видимо, по той причине, что их телесная субстанция является разреженным плазменным газом. Бывает, что Старейшие встречаются, и местом рандеву обычно служат цефеиды, как раз такие, как Горан Атоу. Горан Атоу — талгское название, тогда как земное всем известно: Полярная звезда. Девяносто парсеков от Солнечной системы, триста светолет… С такого расстояния не скажешь, куда направляются Старейшие — тем более что направляться куда-то им вообще не нужно. Они способны попасть в любую точку со скоростью мысли и даже быстрей.

— Информация, которую ты сообщил, мне неинтересна, — сказал я, усаживаясь в кресло.

Черты моего собеседника дрогнули. Я не очень хорошо разбираюсь в мимике талгов, но эта гримаса, похоже, свидетельствовала о глубоком изумлении. Что и подтвердили его слова:

— Я вполне удивлен. Поражен. Достаточно! — Он сделал паузу, глядя на меня большими треугольными глазами без ресниц. — Ты — Асенарри, Наблюдатель, посланный сюда Облаками-Повелителями? Так есть?

— Так есть, — подтвердил я.

— Облака-Повелители шествуют к данному миру. Громкое событие, звучащее, но ты произнес, что неинтересен этим.

— Определенно неинтересен, Бонг Айяли Ята Зи. Оно волнует меня не больше, чем прошлогодний снег.

Безносое лицо Бонга сморщилось, клювообразные челюсти недоуменно раскрылись.

— Осадки прошлого сезонного периода? Твои эмоции к ним не стремятся? Не шагают? Не летят? Что это есть значит?

— Ничего особенного. Сравнение, украшающее речь. Оно подчеркивает отсутствие заинтересованности.

— Почему? Облака-Повелители явятся сюда и что-то изготовят. Что-то решат, сделают, прикажут. Одно: ты должен покинуть эту планету. Второе: ты должен остаться. Третье: что-то в этом мире необходимо совершить. Четвертое: мир подлежит уничтожению. Пятое: они желают разговаривать с нами, талгами. Шестое…

— …они вышвырнут вас вон, — продолжил я.

Все предположения Бонга носили провокационный характер, являясь попыткой выудить из меня информацию. Что-нибудь о Старейших, что-нибудь обо мне или же о тех, кем я послан на Землю… Вдруг проговорюсь? Я и проговорился.

Физиономия моего собеседника позеленела.

— Зачем Облакам нас швырять? Мы не нарушаем Равновесия, мы ждем. С терпением и достоинством. Разве не так? Пройдет должный период времени, и планета неизменно становится нашей.

— Ты в этом уверен?

— Да, Наблюдатель. В этом мире живут существа невысокие… нет, я не так произнес: другое понятие — низкие, презренные! — Маска задумчивости легла на его лицо. — Те, кто не озабочен жизнью своей расы и сохранением биоценоза, презренны! Должны рассыпаться и уступить свое место другим. Другие будут тщательны.

Увы! В этом нашем старом споре крыть мне было нечем. Кроме одного — и я, ткнув себя пальцем в грудь, недовольно проворчал:

— Ты оскорбляешь меня, Бонг! Не забудь, я тоже из этих презренных существ!

Бонг скривился от столь беспардонного усечения его имени. Жуткая гримаса! Сейчас он был похож на попугая с треугольными глазками, которому вместо орехов подсунули козий помет. Однако проглотил обиду и буркнул:

— Нет! Ты, Наблюдатель Асенарри, не есть создание отсюда. Твоя идентификация — твой разум, а к этому миру относится только твой объем, оболочка для жительства разума. Ты ближе к талгам, чем к низким. Ты союзничать с талгами в возбуждении… нет, в возмущении! Разве не так? — Он с торжеством уставился на меня. — Произнеси, ты доволен тем, что здесь наблюдаешь? Тем, что видишь и слышишь? Произнеси! Доволен?

— Не слишком, — признался я. — Однако цыплят по осени считают. Напомню, Бонг Айяли Ята Зи, что когда-то вы были такими же низкими и презренными, а может, еще хуже. Но вы получили возможность сделаться теми, кто вы есть, и было бы несправедливо отказывать другим в подобном шансе.

— Мы не были такими! Никогда в прошлой бесконечности! Мы понимающие, что сила в единственности… нет, в единстве, и мы никогда не разделялись!

Он был уверен в этом, как в шарообразности Земли, что придавало беседе определенный интерес. До сих пор Бонг не высказывался о землянах с таким пренебрежением и не пытался возвеличить свою расу. Может быть, и в самом деле опасается, что Облака-Повелители вышвырнут их отсюда? Что до его убеждений в сплоченности талгов, то в исторической ретроспективе она была такой же призрачной, как в римском государстве во времена Юлиана Отступника[73]. Наблюдатели с талгских миров сообщали о любопытном нюансе их внутренней политики: история древних времен не то что была под запретом, но, вероятно, ее фальсифицировали с начала и до конца. В результате талги пребывали в заблуждении, что их социум во все эпохи являлся единым и нераздельным организмом.

Я вздохнул с печалью и произнес:

— Ну, раз ты так считаешь… Тебе виднее, Бонг Айяли Ята Зи. Может, вернемся к нашим орехам?

Он снова приоткрыл свой клювообразный рот.

— К чему, Наблюдатель? Разве я произносил о плодах дерева, которое…

— Нет, ты произносил насчет Облаков. Так что тебя интересует?

— Зачем они стали одним Облаком? Зачем идут сюда? Зачем…

Он засыпал меня вопросами, но я не знал на них ответов. Бывает, что облака сливаются, пассивно дрейфуя год или столетие под действием звездного ветра, — Старейшие соединяют свои разумы, решая задачу, которая не под силу одному из них. Какую? Это я представлял довольно смутно, как всякий человек на моем месте, любое существо, не сбросившее тягот плоти. Возможно, проблема касалась Великой Тайны Бытия? На Уренире знают, что Старейшие общаются с вселенской ноосферой — или, если угодно, с Вселенским Духом; но в чем смысл и цель подобного общения? Мои наставники утверждали, будто Старейшие исследуют разумность этого конгломерата, но не пришли к единому мнению за много миллионов лет. Что ж, есть и для них нелегкие задачи… И это приятно; будет чем заняться, когда я сделаюсь Старейшим.

Бонг бормотал свои вопросы, пока я не пошевелился в кресле, раздраженный этим бесконечным камнепадом. Он смолк и уставился на меня. Его горизонтальные зрачки мерцали, как маленькие розовые лампы.

— Успокойся, Бонг Айяли Ята Зи. Облакам нет дела до вас, если не нарушены законы Равновесия. Сидите в своем корабле и ждите хоть целую вечность. Вынюхивайте, подслушивайте, подглядывайте… Но никаких активных действий! Ни провокаций, ни контактов, ни — упаси вас Вселенский Дух — жестокости!

— Жестокость… — проскрежетал Бонг. — Термин из этого мира… Что есть жестокость? Не понимаю… Понимаю — целесообразность.