Михаил Ахманов - Среда обитания

– Посмотрим? – Дакар повернулся ко мне.

– Посмотрим. Для того мы здесь, чтобы все осмотреть.

Никто не возразил ни слова. Кажется, мои партнеры не слишком торопились навстречу Поверхности, и я их понимал. Новое пугает, и чем оно грандиознее, тем больше страх.

Вслед за Мадейрой мы миновали шеренгу скафов и повернули в широкий проход, тянувшийся на пару километров. Кончался он осыпью: щебень, обломки гранита и мрамора, остроконечные глыбы битой керамики в два-три человеческих роста. Осыпь уходила вниз еще на километр, а за ней открывалось гигантское пустое пространство размерами чуть ли не с купол. Мы включили все прожектора, бросили в воздух шары, но свет их не мог разогнать мрак в этой огромной полости. Кажется, она, в отличие от купола, была не круглой, а прямоугольной и сильно вытянутой в длину. С обеих ее сторон шли траншеи, когда-то глубокие, а теперь наполовину заваленные обломками. Разглядеть дальний конец этого зала мы не смогли.

– Похоже, купола строили еще до Пака, – сказал Хинган, всматриваясь в темное таинственное пространство.

Мадейра замотал головой:

– Это не купол, это более древнее сооружение. Для облицовки стен использовали примитивный искусственный камень, а украшали мрамором и кое-где керамикой. В камне есть ржавые железные штыри, и мы полагаем…

– Это железобетон, – прервал его Дакар. – Жаль, что мы не можем осветить всю эту огромную пещеру… что-то она мне напоминает, что-то очень знакомое, только размеры великоваты… Где мы сейчас находимся, Мадейра? Мы ехали больше четырех часов и, вероятно, удалились от Мобурга? Насколько и в какую сторону?

– Направление примерно к полюсу планеты, а расстояние… – Мадейра сморщил лоб, – расстояние около тридцати мегаметров, считая от Мобурга.

Дакар вздрогнул и, резко повернувшись, уставился на него:

– Сколько? Я не ослышался?

– Тридцать мегаметров, – повторил Мадейра. – Может быть, немного меньше.

– Мегаметров, значит… – с остолбенелым видом протянул Дакар. – В одном мегаметре тысяча километров или миллион метров… Я ничего не путаю, друзья мои? Я еще не разучился считать?

– Кажется, нет, – с улыбкой сказала Эри. – А что тебя удивляет, инвертор?

– Да так, всякие мелочи… Выходит, до Мобурга тридцать тысяч километров? И поезд шел со скоростью два километра в секунду? Не первая космическая, однако впечатляет… Ну, дьявол с ней, готов поверить! Но радиус Земли шесть тысяч триста километров. С этим-то как быть? Куда мы уехали? В космическое пространство?

Я еще не видел его таким растерянным, даже в Керуленовой Яме, когда мы повстречались с крысами. Мнилось, что мир вокруг Дакара рухнул, и он пытается склеить его заново из обломков, да ничего не выходит.

– Вы ошибаетесь, Дакар. Планетарный радиус шестьсот тридцать мегаметров, – мягко произнес Мадейра.

– Вот как? – Он запустил в волосы пятерню. – Это планета Земля? Мы не на Юпитере?

Хинган ткнул его локтем в бок:

– Кончай умничать, парень! Полюбовался на этот мусор? Ну, так идем обратно, проверим скаф! Не все ли равно, сколько метров и мегаметров в этой Земле… Главное, чтоб купол на башку не рухнул!

В словах Хингана был резон, и мы повернули к стоянке скафов. Дакар двигался как во сне, с таким лицом, будто на него и правда рухнул купол. Это меня беспокоило, да и не только меня – Эри посматривала на инвертора с тревогой и старалась от него не отходить. «Гниль подлесная! Что это с ним? – подумал я. – В Штреках вроде не пугался, а тут бледнеет на глазах и еле шевелит ногами… И все оттого, что ошибся в расчетах?»

Мы выбрали скаф и убедились, что батареи полностью заряжены. Это была большая мощная машина: салон на пол-оравы с удобными сиденьями, грузовой отсек и кабина пилотов, где всем хватило места. Газометы и огнеметы отсутствовали, зато имелись четыре излучателя, два носовых и два бортовых, и две пары манипуляторов – под брюхом, у шлюза грузового отсека, и по бокам пилотской кабины. В общем, Хинган остался доволен: сел к штурвалу, поднял скаф, аккуратно покружил в щели, проверяя управление, и не спеша повел его к шахте.

Она, как и ожидалось, была гигантской – цилиндрический колодец диаметром метров восемьсот и шесть километров в глубину. На дне зияли раструбы приемных бункеров, а вверху что-то переливалось и мерцало, будто шахту накрывал большой радужный пузырь. Мы глядели на него сквозь прозрачный триплекс кабины, кто с удивлением, кто с любопытством, а кто и с опаской, и лишь Дакар казался равнодушным. Влез в скаф, сел в кресло и начал шевелить губами и пальцы загибать – видно, складывал земной радиус с расстоянием до Мобурга. Или множил то на это. Скорее множил – судя по его сосредоточенному виду, числа получались немалые.

– Старайся держаться в самой середине, – сказал Мадейра Хингану. – Не приближайся к стенкам.

– Почему?

– У стен чаще падает, – загадочно вымолвил мой приятель и тут же пояснил: – Мы, я и мои спутники, наблюдали за шахтой несколько дней. Временами сверху падают огромные куски металла или стекла, обычно у стен, но бывает, что и в центральной части. Будь внимателен!

– Вот крысиная моча! – отозвался Хинган и стал поднимать машину вверх. Скаф двигался плавно и послушно – Хинган великолепный пилот. Не знаю, где он этому научился – вроде в обрах не служил, да и там не всякого пустят к скафам.

– Эти куски, которые падают, – произнес я, – перерабатываются заводом?

– Видимо, – ответил Мадейра. – Откуда иначе берется сырье, которым загружают трейны? Мы и за ними проследили, и выяснилось, что завод готовит определенный материал нескольких видов: сплавы железа с никелем и хромом, медь, бронзу, латунь, стекло. Ни свинца, ни олова, ни других легкоплавких металлов не попадалось и ничего радиоактивного или редкого, платины там, серебра или, к примеру, рения.

О платине и серебре эксперт Кассель ничего не говорил, а вот стекло, медь, хром и никель как раз упоминались. Кто же швыряет все это добро в заводской колодец? Пришельцы со звезд? И что получают взамен? Что и от кого?

Я задал эти вопросы Мадейре, но он лишь выразительно пожал плечами.

– С неба падает, – заявил Хинган, с насмешкой посматривая на Мадейру. Выпустив штурвал, он ухмыльнулся и ткнул пальцем вверх: – Мне говорили, что нет там никаких Небес, Синих или Голубых, а есть огромный купол из металла и стекла. Всем куполам купол! Сделан древними тысячу лет назад, и теперь потихоньку рассыпается. Когда рассыплется совсем, будет конец света.

– Сказки, – молвила Эри, бросив взгляд на своего инвертора. – Дакар мне рассказывал…

Договорить она не успела – Мадейра вдруг подпрыгнул в кресле и завопил:

– Хинган, гляди! Осторожнее! Летит!.. Прямо на скаф летит!

– Вижу.

Штурвал в руках Хингана чуть повернулся, и мимо нас со свистом и гулом пролетел обломок. Что это было, мне разглядеть не удалось – что-то большое, темное и угловатое, падавшее с изрядной скоростью. Затем промелькнула вторая глыба, третья, четвертая… Эти неслись ближе к стене, и Хинган лишь покосился на них да презрительно хмыкнул.

– Целятся в нас? – с тихим ужасом произнес Мадейра. Шрам на его щеке задергался.

– В нас, не в нас… Не суетись, блюбразер, скоро узнаем. А как только узнаем, так сразу и ответим. – Хинган включил прицелы разрядников, и на триплексе кабины вспыхнули четыре пересеченных крестами кружка. – Хвала Паку, есть чем ответить! И что тогда будет?

– Кррысиный коррм! – рявкнул Дамаск.

– Компост отвальный! – прорычала Эри.

– Гниль подлесная, – добавил я, чтобы поддержать компанию. Кажется, мои молодые партнеры были взволнованы не на шутку и пытались подбодрить сами себя. Хинган в силу возраста и опыта тоже это понимал и вовремя напомнил им про четыре разрядника.

Обломки перестали падать. Мы неторопливо поднимались вверх в самой середине шестикилометрового колодца; темные тетрашлаковые стены скользили мимо нас, гладкие и несокрушимые, как пласт гранита, служивший им опорой. Наш скаф был словно жук в огромной банке. Прочная банка, но без крышки, и всякий инопланетный болван может швырнуть в нее камень.

Крышка, впрочем, была, и мы к ней уже приближались. Пузырь, затянувший выход из колодца, переливался радужными сполохами в форме расплывчатых овалов и кругов. На его поверхности вдруг возникала яркая красная точка, превращалась в оранжевое пятно, которое начинало расти и пересекаться с другими такими же пятнами, одновременно меняя цвет – желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Пятен было множество, сотня, если не больше, и их прихотливые игры порождали странный и чарующий узор. Я следил за ними с интересом, Мадейра – с нескрываемой опаской, а остальные… На остальных я старался не глядеть.

– Это силовой экран, – дрогнувшим голосом произнес Мадейра. – Защитный селективный купол – пропускает стекло и нужные металлы, а все, что не подходит… – Он сделал паузу и выдохнул шепотом: – Не знаю, что случается с неподходящим веществом. И что случится с нами, когда…