Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

Бездетный король взял ее сына под крыло, поверив в правдоподобную историю. Да и немудрено. Братец Хлотарь плодил бастардов с немыслимой скоростью, не пропуская ни одной смазливой бабенки. А эта женщина была очень даже ничего, и вполне могла как-то согреть ложе любвеобильного короля. Сметливый грамотный мальчишка приглянулся Хильдеберту. Все шло к тому, что король Парижа назначит Гундовальда наследником, но Хлотарь затребовал сына к себе, и им пришлось отправиться в Суассон. Никаких наследников, кроме самого себя, тот видеть не желал.

- Гундовальд, сейчас ты увидишь своего отца! – в сотый раз сказала мама, с трудом унимая дрожь в теле. У нее будет одна возможность, всего одна. И у ее сына тоже.

Они ждали уже почти час, и сесть им никто не предложил. Наконец, король вышел на крыльцо и брезгливо посмотрел на мать с сыном, что почтительно ему поклонились.

- Не знаю эту бабу, и этот пацан не мой сын. Остричь и прогнать со двора, - бросил он и хотел уж было уйти, но мать бросилась ему в ноги.

- Мой господин, я не лгу. Это мальчик ваш сын! – заливалась она горючими слезами, обнимая его ноги. – Возьмите его к себе. Я одинокая бедная женщина, мне не вырастить его. Не дайте погибнуть своей родной крови!

- Да? – король даже немного растерялся от такого напора. Впрочем, это вполне могло быть правдой. Тут уже бегал пяток его ублюдков[88], и он их не признавал, чтобы не дробить земли. Так что одним больше, одним меньше. Может, он и, правда, переспал когда-то с этой бабой. Всех ведь не упомнишь. - Ладно, приставьте этого мальца к какому-нибудь делу. Только остричь не забудьте. Будут еще всякие побирушки волосы отращивать.

***

Год 6090 от Сотворения Мира (582 от Р.Х.). Константинополь.

- Мой король! – герцог Гунтрамн Бозон источал чистый мед. – Приветствую вас! Знать Австразии ждет вас с нетерпением!

Проходимец, который служил всем и никому, он с легкостью кузнечика перескакивал от короля к королю, предавая всех подряд. Изумленные правители только крутили косматыми головами, признаваясь сами себе, что они полные идиоты. Ведь они отлично знали, с кем имели дело. По какой-то необъяснимой причине он всегда выходил сухим из воды, прирастая после каждого такого кульбита не только золотишком, но и округляя свои владения во всех трех королевствах. Видимо, это происходило потому, что он и полководцем был вполне толковым, и хитрецом отменным, втираясь в доверие к королям, опутывая их сетью из лести и услуг. Именно это сочетание отваги, хитрости и беспримерной наглости помогало удержаться ему на плаву, несмотря на то, что он был причастен к смерти двух франкских королей. Хильперик не забыл того, что именно этот герцог убил Теодеберта и подставил Хлодвига. И он страстно желал его смерти. Не случайно в этот самый момент Гунтрамн Бозон служил регенту Австразии Гогону, который послал его в Константинополь с дипломатической миссией. Разве есть способ лучше, чтобы укрыться от гнева коварного короля? Ну, разве что оказать несколько услуг его еще более коварной жене… Лишнего наследника устранить, например… Или двух…

Гунтрамн Бозон смотрел на сидевшего перед ним мужчину слегка за тридцать, и видел возможность. Великолепную, немыслимую возможность! Причем, в девяти случаях из десяти он, Бозон, выигрывал. Правда, можно было и голову сложить. Ну, да риск – дело благородное. Без риска можно только в монастыре пыльные книжки читать, да богу молиться. А он – воин!

Жизнь изрядно побросала Гундовальда. Он несколько лет ошивался при дворе Хлотаря, а после его смерти прибился к Хариберту, став его «верным». Волосы отращивать ему не позволяли, но и не обижал никто. Служба была необременительной, и впереди мячило герцогское достоинство, не меньше. Но вскоре и этот покровитель умер, и Гундовальд решил, что настало его время. Он отрастил волосы, и заявился в Мец, к королю Сигиберту, называя того братом, что как бы намекало на честный раздел земель. Сказать, что Сигиберт был удивлен, это не сказать ничего. Он так оторопел, что даже убивать этого блаженного не стал, а просто остриг его в очередной раз и посадил под стражу в Кёльне. Не помогло. Незваный родственник удрал, каким-то чудом перевалил через Альпы и бросился в ноги великому полководцу Нарсесу, который правил тогда, как наместник, римской Италией. Старый евнух, который был лишен суетных эмоций вместе с мужским естеством, принял единственно верное решение. Он отправил меровингского бастарда в Константинополь, где подкармливали беглую варварскую знать, чтобы использовать потом в своих целях. Так, остатки королевского дома Тюрингии, вырезанного королем Хлотарем, осели именно там, и ждали своего часа. Вдруг, политика великой Империи потребует от них службы, и тогда им придется отрабатывать кров и пищу. Имперские чиновники, большая часть из которых тоже была лишена плотских радостей, сделают из них копье, которое полетит во врага. И вот, старый Нарсес умер, Италия уже лет пять, как была захвачена лангобардами, а Гундовальд все еще жил в столице, воспитывая двух сыновей, прижитых от какой-то женщины, которая к тому времени уже умерла. Столичные евнухи имели на него свои планы, им нужно было вернуть Италию, но иной силы, кроме франков, там просто не было. Империя прочно увязла в войне с персами, той самой войне, которая через несколько десятилетий опустошит весь Восток и выплеснет из пустынь орды арабов, несущих зеленое знамя Ислама. И тогда персов-огнепоклонников в Константинополе будут вспоминать со скупой слезой, как непутевых родственников. Но это будет потом, а пока Империя все еще сильна и немыслимо богата. Ей нужна была Италия, ей нужны были для этого франки, а значит, ей нужен был законный претендент на престол их королевства. И все это Гунтрамн Бозон понял в считанные дни после приезда. И он видел неиллюзорную возможность набить свою мошну так, как никогда ранее. Причем, получат ли все участники процесса то, что хотят, или не получат, ни малейшего значения не имело. Он, Гунтрамн Бозон, будет в самой гуще событий, и он своего не упустит!

***

Полгода спустя.

Корабль из Константинополя пришел в порт Марселя без происшествий. Морские пути еще исправно функционировали, и корабли ходили по Средиземному морю, не боясь пиратов. Лет через сто арабы перекроют