Алексей Пехов - Последний Завет

Ознакомительный фрагмент

Сидеть в темноте для Германа было делом привычным. Он не сомневался, что вскоре их найдут, а потому приготовил к стрельбе арбалет, достал нож, ткнул его в какую-то доску, торчавшую из пола, потом слегка прикоснулся к шее Гнева — пусть знает: надо быть настороже.

Франц опять издал слабый стон, и Герман приложил палец к его губам, подумал, оторвал от изорванных крысокотом штанов длинный тряпичный лоскут и запихал пареньку в рот.

— Так нам всем лучше будет, — пояснил он.

Когда паралич начнет отступать, ощущения у бедняги будут не из приятных. Он почувствует себя так, словно кто-то решил разом выкрутить все нервные окончания в его теле. Наверняка Францу захочется вдоволь поорать, а кляп не даст ему развернуться на полную мощность и выдать их укрытие врагам. Оставалось ждать и молиться, чтобы Мусорщики их не нашли…

Время шло, сумерки загустели, обратившись тьмой летней ночи. Герману поначалу казалось, что зрение его должно адаптироваться к темноте, как это обычно бывало, но в подвале царил такой кромешный мрак, что различить даже очертания отдельных предметов не представлялось возможным.

Герман отлично знал, что произойдет дальше.

Во-первых, после того как Мусорщики немного отойдут от битвы с жабобыком, они будут злы. Жутко злы. Злее, чем жевала в период весенней течки. Сегодняшним вечером клан Мусорщиков потерял с десяток своих братьев, наверняка винят Германа, и, значит, помоишники в покое его не оставят, лучшие охотники клана бросятся за ним в погоню. Если даже ему удастся избежать смерти и благополучно убраться восвояси, в этот район Города месяца три не сунешься. Все будут стоять на ушах, ожидая его нового появления. А между тем семена и корнеплоды можно раздобыть только здесь…

Во-вторых, когда погоня ничего не даст, Мусорщики начнут осмотр близлежащих домов, на тот случай если беглецы собираются переждать охоту в тишине и покое. Они будут прочесывать дом за домом, пока не наткнутся на них.

Вот это самое “во-вторых” Герману очень не нравилось. Ведь рано или поздно их обнаружат. Вся надежда была на то, что Мусорщики не рискнут лезть в темные подвалы ночью. Франц тихо застонал. Герман сначала решил, что парень-охотник, раз сумел так далеко забраться от дома. Потом подумал, что на охотника Франц совсем не похож. Вряд ли во время опасности охотник будет ныть и вести себя НАСТОЛЬКО неуклюже. Скорее, он походил на неопытного, впервые выбравшегося за территорию родного клана ребенка. Что же, может, так оно и было, и когда бастионовцев начала косить зараза, Франц недолго думая прихватил винтовку и был таков. Молодец, нечего сказать…

Брошенное впопыхах стрелковое оружие было жалко, словно оно являлось собственностью Германа. Теперь винтовка наверняка в лапах врагов. Кстати, что-то их все еще не видно, хотя пора бы им объявиться. Мусорщики уже должны были догадаться, что Герман не бежит с тяжеленной ношей на плечах по пустому Городу, а где-то прячется. Следовало бы проверить, как там обстоят дела. Кажется, вновь придется воспользоваться запретным, и это второй раз за день! Завтра придется расплачиваться за такое излишество сильной головной болью…

Герман замер. На третьей из прокачанных частот он обнаружил множественные, хотя и отдаленные, шумы бьющихся в ускоренном ритме сердец. Не спят гады! И ведь охота же им носиться ночью, да еще под дождем! Ладно, пока об этих парнях беспокоиться рано — они еще слишком далеко и не собираются лезть в здание, где он спрятался. Герман уже собирался было отбросить запретное, напоследок перешел на ближайшую частоту и едва не оглох. Да это же совсем близко! Они почти добрались до них. Сердце первого Мусорщика грохотало часто и испуганно, от сердца второго по частоте расползалось какое-то эхо. Словно у этого второго было не одно сердце, а целых два. Мутант…

Гнев зарычал в темноте. Значит, тоже почувствовал приближение незваных гостей. Герман едва слышно постучал пальцем о подошву ботинка, приказывая крысокоту молчать, потянулся за арбалетом, медленно и по возможности тихо извлек из оружия обойму, в которой помещалось три болта с пороховыми наконечниками, и заменил ее на другую — ту, где были обычные стальные болты. Если его обнаружат, то лучше действовать бесшумно, главное — не промазать. В такой темени он не мог поручиться, что сможет попасть в цель. Обойма с сухим щелчком вошла в арбалет. Осталось только взвести тетиву. Сделано.

Запретное Герман так и не отогнал. Слушал. Двое шастали где-то по первому этажу, никак не решаясь спуститься в подвал.

“Правильно, — подумал охотник, — не ходите сюда. Здесь темно. Страшно. Опасно. Здесь сидит злобный тип, вооруженный арбалетом”.

Герман слышал рассказы о некоторых Универсалах, которые обладали свойством мысленно уговаривать человека сделать то, что он даже и не думал делать. Иногда приходится жалеть, что ты не такой Универсал. Вот бы заставить их пристрелить друг дружку. Вот смеху-то было бы! Двое Мусорщиков потоптались у входа в подвал и, так и не решившись его проверить, ушли.

Вздохнув с облегчением, Герман отложил арбалет и вытер выступивший на лбу пот. Пронесло. Оттолкнул запретное и поморщился. Слишком долго находился на частоте, затылок ныл от боли.

Франц неожиданно замычал и выгнулся дугой. Герман совсем забыл о мальчишке и, выругавшись, бросился к нему, что есть сил навалился на плечи, прижал к полу. Яд прекращал свое действие. Конвульсии спали, Герман заученным движением выдернул кляп изо рта Франца и перевернул паренька животом вниз. Франц полежал минуту, всхлипывая и содрогаясь всем телом, затем встал на четвереньки, в темноте раздались характерные звуки — его выворачивало наизнанку.

В то же мгновение наверху послышался топот. Мусорщики их услышали. Рано он избавил случайного спутника от кляпа. Герман выругался и взял арбалет наизготовку.

— Что это? Что со мной? — сквозь кашель спросил Франц.

— Блюешь, — бесстрастно ответил ему Герман. — Последствия наркотика, который тебе вкололи в ногу. Уже лучше?

— Вроде да, — неуверенно ответил представитель клана Бастиона. — Где мы?

— А ты что, ни черта не видишь? — Герман все еще злился на Франца. Свела же судьба с такой зеленью!

— Тут темно, — откликнулся тот.

— В подвале. Когда ты заорал, нас услышали Мусорщики. Правда, их всего двое. Если они законченные кретины — полезут сюда вдвоем. Если у них сохранились остатки интеллекта — отправятся за подмогой. — Герман вырвал из доски нож.

— Откуда ты знаешь? — выдавил Франц.

Это было последнее, что он успел сказать. В подвал швырнули световую гранату, Герман услышал, как она летит по воздуху с характерным шипением, и инстинктивно закрыл глаза. Послышался хлопок — яркий свет резанул сквозь плотно сжатые веки. Полупарализованному мальчишке на полу повезло куда меньше. Он заорал в голос и покатился по полу, по осколкам стекла и обломкам железной арматуры, забившись куда-то в самый угол. Герман открыл глаза, различая окружающее в зеленоватом свете все еще тлевшей гранаты, и упал на пол. В подвал ворвались двое. Действовали они стремительно, и все же недостаточно быстро, чтобы обогнать арбалетный заряд. Герман нажал на спусковой крючок, и свистнувший в воздухе болт угодил точно в середину лба первому Мусорщику. Второй, неестественно широкий (должно быть, он и был мутантом) прыгнул на Германа, сокращая расстояние между собой и стрелком, замахнулся ножом. От Гнева сейчас не было никакого толка, он, как и Франц, попал под действие световой гранаты и теперь ни на что не обращал внимания, лишь тихонько скулил. Герман успел отпрыгнуть, но нож зацепил руку, разодрал рукав куртки и обжег кожу. Не будь куртка сделана из толстенной кожи жабобыка, следопыт обыч — ной царапиной не отделался бы. Световая граната погасла, наступил кромешный мрак. Герман отпрыгнул, разрывая дистанцию, и практически наугад, уже в полной темноте, выстрелил. Болт с пронзительным визгом ударился о дальнюю стену подвала. Как видно, он прошел несколько выше, чем требовалось. Герман подкорректировал арбалет, замер, прислушиваясь, дыхание вырывалось из легких мутанта с противным шипением, как воздух из дырявой шины. Герман спустил курок, отправляя в полет последний арбалетный болт. В темноте раздался глухой удар, вскрик, и грузное тело повалилось на пол. Попал!