Имперский вор. Том 2 - Дмитрий Ра

подход. Сначала напасть на меня, потом спасти и шантажировать. Очередной раз убеждаюсь, что женщины во многих мирах практически одинаковые.

Ну что ж… Теперь козыри у меня.

Надавливаю сильнее, делая вид, что собираюсь сломать паучихе хребет или что там у неё. Паучиха скребёт когтями по «асфальту». Картина эпическая. На драконе я летал, было дело. Но на спине здоровенной паучихи не сидел ещё ни разу. Ну что ж… Всё когда-нибудь случается впервые.

– Чем именно ты мне хочешь помочь? – спрашиваю я под скрежет жвалами.

Одновременно выясняю у химеринга, знает ли он что-то про эту девчонку. Всё-таки это его мир. Но наглый кошак не отвечает на мой мысленный запрос. И, подозреваю, потому что занят весьма приятным делом: с любопытством обнюхивает нашу «гостью», почти тычась в неё носом.

Девчонка морщится, но явно остерегается отталкивать пыхтящую морду с задранными брылями, из-под которых торчат клыки.

– Ты не знаешь, как отсюда выбраться, – внезапно говорит она. – Но если ты найдёшь моё тело, я покажу тебе, как вернуться в твой мир.

А вот это уже интересно. Если она действительно может открыть для меня разлом, есть смысл поторговаться. Но для начала…

– Скажи, кто ты такая.

Девушка молчит, прикрывая грудь руками. Еще и обиженная такая. Будто не она меня только что пыталась прибить огромным пауком.

– Это неважно! – говорит наконец.

– Имя у тебя хоть есть?

– Не скажу.

Тут я внезапно получаю от химеринга мыслеобраз с котом, смакующим эфир из тела какой-то живности. Не сразу понимаю, что он хочет сказать, а поняв, хмыкаю:

– Нет, мы не будем называть её вкусняшкой.

Обиженное пыхтение и следующий образ, уже неприличный.

– Нет, и самкой химеринга мы её тоже не назовём. Пушистый извращенец.

Паучиха подо мной опять пытается шипеть и сучит лапами. Так и придушить её недолго. Принимаю решение и спрыгиваю с её спины. Следом в руку возвращаются послушные боло и обматываются вокруг предплечья.

Освобождённая от удавки паучиха сворачивается в клубок и притворяется дохлой.

А я продолжаю разглядывать обнажённую незнакомку. Мелькает мысль отдать ей свой курсантский китель – хотя он изрядно изорван, но стратегические места девице прикроет. Она сильно ниже меня ростом.

Вот только это существо – ни разу не девица. Она, по ходу, много опаснее всех здешних тварей. Так что включать рыцаря не стоит.

Раз уж она не назвала своё имя, то буду звать её Зефиркой. И потому что кожа белая, как зефир, и потому что девица эфирная. Плюс кошаку удовольствие – прав он был насчёт вкусняшек. Но это имя так… для внутреннего пользования. Ну и… не Монстрихой же звать такую красу.

– Раз ты ничего не хочешь говорить, то и договариваться нам не о чем. Давай так: ты показываешь, как отсюда выбраться, и если я вернусь в свой мир, то там подумаю о твоей просьбе.

– Моё тело здесь, а не в твоём мире.

– Это неважно, – ухмыляюсь в ответ. – Прийти сюда снова я смогу.

– А если ты меня обманешь?

– А у тебя есть выбор? – Демонстративно оглядываюсь по сторонам. – Что-то я тут других желающих тебе помочь не вижу.

– Тогда оставь мне что-нибудь в залог.

Наглость – второе счастье. Не успеваю ответить, как она указывает на химеринга и добавляет:

– Хочу его!

– Мряфк!

Кошак подскакивает ко мне и прячется за мои колени. Глажу вздыбленные чешуйки на загривке.

– Не бойся, никому я тебя не отдам.

Зефирка смотрит на меня огромными печальными глазами.

– Я не хочу оставаться тут одна.

Пожимаю плечами.

– Пойдём со мной?

– В твоём мире почти нет нужного эфира, чтобы поддерживать мой облик.

Значит, всё же на ней облик – а не настоящее тело. Однако и этот облик она должна была где-то увидеть, чтобы создать такой же… Потрогать её, что ли? На предмет материальности. Нет, пожалуй, воздержусь.

– И химерингу тоже нужен тёмный эфир, – добавляет Зефирка. – В твоём мире он умрёт, ты же знаешь?

– Не умер и не умрёт. Уж я об этом позабочусь. Правда, зубастый? – Похлопываю кота между настороженно прижатыми ушами.

– Хорошо. Я буду тебя ждать, – неожиданно говорит Зефирка. – Но если обманешь – не расскажу секрет. А он тебе будет интересен. Поверь.

Какова вероятность, что девчонка мне не врёт и действительно может рассказать что-то интересное? Глупо гадать. В любом случае я всё равно собираюсь сюда вернуться. А значит, секрет никуда не денется.

Она делает несколько пассов. Наблюдаю за движениями тонких пальцев. Если это плетение открывает разлом – надо его запомнить.

Но всё оказывается немного иначе.

Несколько минут ничего не происходит. А потом на площадке появляется первая тварь. Это не паук, а здоровенная сороконожка. Следом – ещё… И ещё… Скоро вокруг дыры в центре собирается стая полутораметровых сколопендр. Ведут они себя странно, словно загипнотизированные.

Зефирка делает ещё несколько жестов, и на сколопендр падает уже знакомая мне сеть. Но сейчас девушка явно не собирается никого щадить: сеть опускается на хитиновые тела и со скрипом разрезает их на части. Над площадкой с этим огромным жертвоприношением начинает клубиться тёмный эфир из их разрушенных источников.

Однако я прав. Это существо могло стать самой большой моей проблемой в разломе.

А передо мной начинает проявляться уже знакомая радужная плёнка. Разрыв пространства.

– С вашей стороны так не открыть, – говорит Зефирка. – Но чтобы разрыв продержался долго, нужен кто-то посерьёзнее сколопендр.

Киваю. Значит, чтобы разорвать пространство отсюда, нужно устроить бойню и дополнить её неизвестным мне плетением. Я запомню. Тем более бойня – то, что инквизитору Никрасу Борху вполне по силам.

– Погнали, пушистый.

Глава 3

Первое, что я чувствую, вывалившись из разлома, – желание немедленно в него вернуться.

И дело даже не в том, что эфир этого мира – не тёмный, а светлый. Дело в том, что он очень разрежен, слабый. В разломе я был гораздо сильнее.

Химеринг вышел со мной, причём шёл он, плотно прижавшись к ноге. Будто боялся, что в последний момент я толкну его обратно. Тем не менее кот явно напряжён и расстроен.

Он дёргает хвостом, прыжком опережает меня шагов на пять и оборачивается. В глазах вопрос.

Да, кошара, у меня их тоже немало. Но начнём мы с самого насущного: где именно нас вынесло.

Вокруг опять лес. Нормальный, обычный на этот раз. Но зато вполне себе дремучий, хоть и не такой тёмный, как в разломе. Не говоря уж о том, что вокруг ночь. Хотя ночь – это как раз удачно. При свете мой кошак может существовать только в разломе или какой-нибудь норе. А я отлично вижу в темноте.

Окидываю взглядом деревья, выбираю самое высокое и указываю на него коту:

– Вперёд.

Получаю картинку смертельно усталого, замученного котика. И протяжно-возмущённое:

– Хоз-зяин?..

– Так. Давай уже знакомиться, хвостатый. Меня зовут Ник. А тебя?

В четырёх глазах моего нового питомца возникает недоумение.

– Прежний хозяин тебя как-нибудь называл?

Кот злобно фыркает, его зрачки вспыхивают алым. Задумывается, видимо вспоминая, и с запинкой транслирует мне слова:

– Твар-рь… Монс-стр… Ящ-щер-р… Гадёныш-ш…

– Понятно… Нет, это мне не нравится. А как тебя звали в твоей стае?

Он смотрит мне за спину – туда, где несколько минут назад закрылся разлом. И мне в голову опять несутся картинки. Котёнок, спящий под кустом. Котёнок, разгрызающий паучью лапу. Котёнок, крадущийся по обломку стены… Всё время один.

У него не было стаи. По крайней мере он её не помнит.

Опускаюсь перед кошаком на корточки, кладу руку на холку. Смотрю в глаза и говорю:

– Как же тебя назвать, страшненькая ты киска? С чего ты вообще решил, что ты кот? Морда у тебя как у нетопыря, жопа – как у ящера…

Хотя… Осматриваю химеринга и понимаю, что даже сейчас, точно зная, как он выглядит, описал бы его как кота. Странного, но всё же. Есть в нём что-то неуловимо кошачье. Уши, повадки, осанка… Ну и самосознание, конечно. Не знаю, почему сам химеринг ассоциирует себя с котом. Возможно, видел кота у одарённого, к которому был привязан Цепями Души? Жаль, по этому признаку того