Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников - Андрей Леонидович Мартьянов

– Извините…

В армии Третьего Германского рейха медицинская подготовка была обязательной, а высокие комиссии из Берлина постоянно проверяли соответствующие знания у солдат и младших командиров. Оказать первую помощь на поле боя должен уметь каждый, не дожидаясь появления санитаров или доктора.

В один далеко не прекрасный день мая месяца 1940 года английские бомбардировщики, внезапно появившись из-за Ла-Манша, нанесли по базе эскадры StG-1 удар, послуживший причиной гибели почти четверти летного состава и наземного персонала (куда смотрели коллеги из истребительной авиации и радарные службы?), причем несколько бомб накрыли штабное здание вместе с находившимся там пунктом первой помощи. Оставалось только использовать личные аптечки – когда налет завершился, Гунтер вместе со своим стрелком-радистом Куртом Мюллером и еще несколькими офицерами выбрался из щели-убежища, обнаружив на изрытом воронками летном поле больше тридцати раненых. Пока не подошла помощь со стороны госпитальной службы сухопутных частей вермахта, приходилось спасать пострадавших собственными руками. Были и осколочные ранения, и ожоги…

Но ничего подобного сегодняшнему Гунтер не видел, а потому сомневался в своих силах весьма неопытного медика (какого, к дьяволу, медика? Орднунг есть орднунг, а значит, он вовсе не обязан заниматься тем, что должны делать специалисты с врачебными дипломами Кёльна или Берлинского университета!). Арбалетный болт ударил Казакову в плечо, разорвав трицепс и выхватив из мышечной ткани изрядный кусок. По счастью, стрела с кованым ромбовидным наконечником не задела проходящие с другой стороны кости крупные сосуды и саму кость. Гунтер только сегодня видел, как подобный снаряд практически оторвал руку какому-то сицилийцу – кость расколота надвое и висит только на лоскутах кожи и мышц.

Рана напоминала пробитый в ткани плеча лохматый желоб. Придется срезать неровные края, тщательно исследовать на предмет посторонних включений и попытаться стянуть кожу так, чтобы можно было зашить. А потом все решит дело случая, сила организма и Господь Бог. Конечно, вещи из гостеприимного дома синьоров Алькамо перенесли в монастырь еще три дня назад, и в бауле Казакова обнаружилась прихваченная с разбитого вертолета аптечка, но… Гунтер не верил, что лекарства, называемые Сергеем «антибиотиками», могут серьезно помочь от заражения.

– Потом… Не забудь… – очень пьяно пробормотал Казаков. – Там флакончик, на нем латинскими буквами написано «Цифран, 500 миллиграммов»…

– Не забуду. Все. Можешь орать, можешь молчать. Главное, не шевелись. Кинжал острее бритвы, дернешься – руку отрежу.

Надрез, второй… Комочек малоприятного скользкого желе, бывший некогда живой плотью, полетел в глиняную мисочку. Беренгария даже не морщится – молодец девчонка! Видно, действительно у себя в Наварре перевидала многое. Острие зацепляется за что-то твердое – пожалуйста, искореженное колечко кольчуги, сорванное болтом. Удалить. Клочок войлока – надо посмотреть внимательнее, чтобы не осталось волосков. Еще надрез. Казаков, под каким градусом бы ни был, тихонько взвыл и слезы потекли бурным ручьем. Только в бездарных книжках говорится, будто настоящие мужчины не плачут – естественные рефлексы, как это ни жаль признавать, присутствуют даже у Самых Настоящих Мужчин, и слезоотделение к таковым рефлексам относится непременно.

Кажется, чисто. Тампоны из темно-пурпурного шелка, вымоченного в спирте и как следует просушенного, промокли кровью все до единого, но деятельная Мария Медиоланская, взявшаяся помогать, постоянно вертит новые, разрезая жутковатого вида ножницами драгоценный шелк Беренгарии.

– Беренгария! Стяните пальцами рану! Нет, сначала дайте иголку!

– Возьмите, – принцесса вытащила из металлической коробочки с вычурной восточной чеканкой мокрую от спирта иглу со вдетой ниткой. – Как держать? Правильно?

– Края раны должны сойтись… Не перекашивайте, а то потом ему будет трудно работать рукой из-за грубого шрама. Серж! Серж, ты меня слышишь?

– Пошел в жопу, – очень тихо, но уверенно отреагировал Казаков.

– Пальцы действуют? Пошевели.

Пошевелил. Слабенько, но работают. Замечательно!

– Кошмар!.. – бормотал Гунтер, прокалывая толстой прямой иглой кожу. – Никогда бы не подумал, что человек такой твердый. У мессира оруженосца шкура, будто у бегемота… Или у носорога.

Люди, которые никогда не шили по живому человеку и которым из-за особых обстоятельств или по неотложной необходимости приходится впервые накладывать швы, всегда удивляются, насколько тяжело проткнуть такую, казалось бы, податливую и мягкую кожу. Особенно если совершаешь эту процедуру не хирургической иглой, а подручным материалом – то есть хранящейся у каждой уважающей себя женщины и запасливого мужчины иголкой для шитья, а то и просто заточенной скобой. Следует дополнить картину непрекращающимся кровотечением, мгновенно промокающими тампонами, бестолковостью помощников (только монахини, неплохо освоившие лекарское искусство, хоть немного соображают) и липкими, скользкими пальцами, из которых выскальзывает инструмент. То еще удовольствие.

– Семь швов, – констатировал Гунтер, любуясь своей работой. – И еще четыре внутри. Пытался мышцу сшить, уж не знаю, как получилось… По-моему, правильно. Преподобная Мария, перевязывайте.

Аптечка Казакова располагалась в длинной пластиковой коробке с надписями на английском языке. Куча непонятных маленьких приспособлений в запаянных прозрачных пакетиках, шприцы-тюбики, известные и во времена Второй мировой, а самое главное – роскошный перевязочный материал специально для тяжелых повреждений. Гунтер, немного подумав, разорвал один из пакетов, в котором оказалась странная подушечка с поверхностью, похожей на тонкий металл, приложил ее к свежей ране и быстро примотал прилагавшимся розовым бинтом. Мария Медиоланская наложила сверху несколько шелковых полос.

– Цифран… – Германец перебирал не запачканным в крови мизинцем тюбики. – Ага, вот, по-моему… Только куда колоть? Серж!

Казаков то ли спал, то ли потерял сознание. Пришлось действовать наугад. Методика была избрана вполне логичная: один шприц вводится возле раны, один под кожу на спине, ниже лопатки. Или надо было в бедро? Глядишь, обойдется.

– Интересные инструменты, сын мой. – Сестра Мария любопытно поглядывала на аптечку. – Никогда ничего подобного не видела.

– Сарацинские, – нашелся Гунтер. – Арабы – великие лекари.

– Хоть и язычники, – вздохнула монахиня. – У нас в обители хранится книга переводов благороднейшего Авиценны, но даже он не упоминал о таких… таких пузырьках с иглами.

– Последнее изобретение, – проворчал германец, захлопывая крышку аптечки. – Беренгария, вы устали?

– Ничуть, – отреклась наваррская принцесса. – Я отлично выспалась днем, делать все равно нечего.

– Как только очнется, – Гунтер глянул на Казакова, – вливайте в него как можно больше жидкости. Святые сестры, кроме вина, в монастыре есть еще что-нибудь попить?

– Виноградный сок, – быстро ответила Мария, а Клара Болонская робко дополнила:

– Настои разные… Облепиха, мята, чабрец… Я схожу к сестре травнице. В госпитале монастыря уже полтора десятка раненых, травница варит составы беспрерывно. Мы рады будем помочь благородному шевалье.

– Отлично, – кивнул Гунтер. – Я приду после рассвета, если ничего особого не случится. Сэр Мишель остался на Северной башне, я за него беспокоюсь.

– Вы… Вы меня бросаете одну? – наклонила голову принцесса.

– Ничего подобного. Сестры Мария и Клара