Под игом чудовища - Андрей Арсланович Мансуров

двух наследников и трёх наследных принцесс, уже лет пять король не удостаивает, если можно так сказать, положенным вниманием. С одной стороны — отвратительный пример для подданных. Но с другой — разумеется, дань условностям и традициям: нужно же выглядеть достойно в глазах всех этих послов, и собственного Двора. Отец сира Вателя, сир Галевин, менял фавориток каждый год. Каждую весну. И до самого момента смерти от ран, полученных на охоте от дикого вепря, на которого этот упрямый и могучий мужчина охотился так, как завещали предки — с одним копьём! — выполнял в постели то, что положено там выполнять. Да так, что позавидовали бы и иные молодые!

Поэтому традиции династии Рюген нужно соблюдать. Потому что «оружие», которым не пользуются — ржавеет. Да и для досужих сплетен при дворах как союзников, так и потенциальных (А откровенных врагов у их страны сейчас нет!) врагов нужно давать пищу. Поэтому любовницы нужны. Положение обязывает, так сказать!

Ну и, разумеется, фавориток его король меняет всё же не столь часто, как соседи и союзники, а почти как отец: не чаще одной в год. А не каждые два месяца, как, например, сир Филипп, правитель Карпадоса. Или раз в полгода, как лорд Бромберг, герцог Сапании. И уж конечно, не так, как сир Эрих, король Парассии — тот не довольствуется одной дамой сердца, а имеет всегда не меньше трёх одновременно: одна — в фаворе, две — дожидаются очереди на королевскую, так сказать, милость. В виде внезапного визита-посещения.

А ещё нужно отдать справедливость его синьору в смысле трезвости подхода: три из четырёх его предыдущих фавориток тоже были вдовами, а одна — ещё незамужней фрейлиной леди Наины. Так что никаких недовольных и потенциальных мстителей-предателей в виде мужей-рогоносцев у них при Дворе не водилось. Всё-таки, вероятно, в том числе и поэтому сейчас у них при дворе куда меньше интриг и напряжённости, чем бывало при…

Да, разумеется, как тут не вспомнить мамочку короля — при ней уж такого точно не бывало. В принципе. Она буквально спать не могла, если вокруг не происходило чего-то этакого. Подковёрного. Или — открытого. Конфронтация. Скандалы, дуэли. Сплетни, толки, клевета. Да, уж королева-мать явно чувствовала себя не в своей тарелке, и, вероятно, считала, что жизнь проходит тускло, и бессмысленно, если вокруг не кипели страсти, не было интригующих, злословящих, ненавидящих, и завистников — люто завидующих тем, кого осознанно провокационно — то есть, прилюдно! — привечают и осыпают милостями… А завтра — гнобят! Или вообще — отправляют в изгнанье. Или темницу. Вон: камер в подвалах Клауда, королевского замка — десятки! Правда, сейчас большая часть — пустует.

При леди Рюген такого точно не бывало.

Потому что уж королева-мать не сидела сложа руки, и собаку, как говорится, съела в смысле столкнуть лбами своих подданных. И действительно буквально пила мёд, когда кто-то кого-то… А уж «изменников-заговорщиков» как ловко отлавливала!.. Удивительно, как это она ещё самого лорда Говарда не трогала. Возможно, оттого, что он и во дворце-то почти не бывал: фактически всё время проводил в инспекционных поездках по замкам-крепостям, да на манёврах.

Ладно, про мёртвых — ни слова хулы.

Сир Ватель дочитал. Опустил руку с бумажками на белоснежную простыню. Закусил ус, как обычно делал в минуты задумчивости. Поднял глаза:

— Лорд Говард, зная вас, я не сомневаюсь, что вы уже распорядились…

— Да, сир. Я разослал и гонцов и голубей во все гарнизоны на севере, приказав немедленно выступать. Тем, что на востоке и западе — велел приготовиться к обороне наших вспомогательных фланговых валов и редутов. Гарнизоны при столице уже тоже оповещены, и готовятся выступить. И я приказал членам Совета собраться в зале Совета.

Ждут только нас.

— Прекрасно, прекрасно, лорд Говард. В вашем высочайшем профессионализме и здравом уме я и не сомневался. Но…

Пока мы наедине — что вы, вы сами, думаете насчёт всего этого?

— Я думаю, сир, что положение наше весьма… Сложное. Раз лорд Дилени пишет, что твари — новые твари! — размером с людей, многочисленны, длительных и заведомо бессмысленных схваток, могущих задержать их, то есть — с профессиональными войсками в крепостях, избегают, хотя и вооружены, значит, фермерам точно придётся солоно. Это если сказать мягко. Урожай… Вероятней всего погибнет.

Ведь пшеница и ячмень как раз вызрели, а кое-где уже и подсохли — до покоса оставалось не больше недели. И весеннее сено… готово. Время выбрано точно. Если потравить и сжечь удастся больше, чем половину урожая наших северных угодий — голод населению Тарсии почти что гарантирован. А если они прорвутся дальше к югу, может погибнуть и весь урожай! Что будет тогда, вы и сами понимаете.

— Плохо.

— Плохо, сир. Идёмте?

— Идёмте, милорд. А, да. Минуту. — последовал сильный хлопок королевской дланью по тому месту, где явно круглились аппетитные полушария окончания спины, после чего воспоследовала естественная реакция: из-под одеяла сказали: «Ай!»: — Дорогая. Если хоть кто-то хоть что-то узнает про наш с лордом Говардом разговор, я прикажу тебя четвертовать. Как государственную преступницу. Мысль понятна?

Из-под одеяла донеслось сдержанное всхлипывание, и вполне разборчивый ответ чуть охрипшим (Вероятно, от волнения!) голоском. То, что их король слово своё держит, прекрасно знали все: от последнего пажа до Главнокомандующего армией:

— Да, мой повелитель!

В зал Совета король входил уже в полной походной форме: в сапогах, кольчужных штанах и кирасе. И, разумеется, шлеме с шикарным плюмажем. Одеться сюзерену помог, снова наплевав на этикет и традиции положенной многоступенчатой и сложной процедуры, сам лорд Говард: не до дотошного и скрупулёзного ковыряния вышколенных холуёв-лакеев — время не терпит!

Члены Совета, командующие дивизиями пехоты и стрелков, флотом, и кавалерией, уже расселись за огромным дубовым столом, занимавшем весь центр пятидесятифутовой в диаметре комнаты. Потолок круглился сводом в добрых сорока футах над столом.

Сделано это было неспроста: так от стен, не покрытых даже гобеленами, любого говорящего отделяло не меньше двадцати футов — не больно-то подслушаешь, даже через дыры в стене! Наличие которых контролировалось регулярно.

Король не стал изображать задумчивость или выдерживать паузу. Быстро пройдя к своему месту, он просто скомандовал не терпящим возражений тоном:

— Прошу садиться, господа. Дело, как вы все уже, несомненно, догадались, срочное. И важное. Я бы даже сказал — самое важное за последние десять-пятнадцать лет. Не буду вас томить: лорд Говард, будьте добры, зачитайте послание лорда Дилени.

Жаль, что во время неторопливого и чёткого чтения депеши лорд Говард почти не имел возможности проследить за лицами присутствующих —