Русские ящерицы - Виктор Батюков

осторожно подняли спецкора с земли и понесли к стоявшей рядом машине. Остальные принялись снова прочесывать аул по мере продвижения собирая убитых и раненых.

Романов стер с лица холодный пот, еще с минуту постоял, глядя на небольшую воронку в центре дороги, и вызвал по рации санитарные машины.

К вечеру, вернувшись в расположение, капитан сразу же направился в санчасть.

– Как там наш корреспондент? – спросил он у курившего рядом с палаткой фельдшера.

– А что ему сделается? – хмыкнул тот. – Пришел в себя, лежит, загорает. Слаб правда, но это видимо с непривычки. За Вами побегал, товарищ капитан, вот и выдохся. Ничего, думаю денек отлежится, и можно отправлять его отсюда к едреной фене.

Ничего не ответив Романов отбросил входной клапан, и оказался в просторном, коек на тридцать, помещении. На самой дальней лежал Александров.

– Вот, я тебе очки принес. – от чего-то смущаясь сказал капитан, кладя их на тумбочку.

– Спасибо. – тихо поблагодарил корреспондент близоруко щурясь в его сторону. – Без них абсолютно ничего не вижу.

– Я догадался. Правда они немного пострадали, видишь, вот одно стекло треснуло, но это же лучше, чем совсем без них. – в голосе Романова звучала такая досада словно это по его вине, разбились очки.

– Ничего страшного у меня есть запасные, только они не здесь.

– Вот и отлично, – улыбнулся капитан. – когда оклемаешься, перед отъездом, загляни ко мне.

– Всенепременно. –Александров закрыл глаза. Было видно, что, но так слаб, что даже этот короткий разговор измотал его. Романов еще с пол минуты вглядывался в бледное, осунувшееся лицо спецкора, затем повернулся, и тихо вышел из палатки. Фельдшер все еще стоял у входа о чем-то оживленно разговаривая с легкораненым солдатом. Завидев командира роты, он оборвал разговор, и подошел к капитану.

– Ну, что я говорил. Этот газетный червь от страха еще долго будет в себя приходить. А потом выпустит статейку где выставит себя героем. Встречал я таких писак. Услышат в километре от себя автоматную очередь или взрыв гранаты, так сразу полные штаны, и ко мне: «Спасите, помогите ранило, контузило!», а через неделю статья в полгазеты о том, как он лично духов штабелями укладывал.

Романов развернулся лицом к фельдшеру, схватил за отворот халата и подтянул к себе. Белки его глаз налились кровью, ноздри расширились, а щеки побагровели от гнева: – Сопляк, что ты знаешь о героизме? Этот «писака», как ты его называешь, спас мне жизнь, и при этом не наложил в штаны, как тебе хотелось бы, и не прибежал с криком «ранило, контузило», а его принесли, и принесли, если ты заметил, без сознания. Так какое ты имеешь право надсмехаться на тем, кто участвовал в бою наравне со всеми?

– В-в-виноват, товарищ капитан. – задыхаясь от мертвой хватки офицера промямлил фельдшер.

– Не суди других по себе, лейтенант, – он внезапно разжал пальцы отчего фельдшер едва устоял на ногах. – А ну, бегом марш в санчасть.

На следующее утро в штабную палатку вошел спецкор. Как и в первую встречу он был по-уставному подтянут, форма безукоризненно выглажена, на чисто выбритых щеках уже появился слабый румянец, и лишь треснувшие очки напоминали о том, что произошло двое суток назад.

– Александров. – поднялся ему на встречу Романов. – Здравствуй, здравствуй. Как самочувствие?

– Спасибо, вполне. У вас замечательные ребята. – журналист поправил средним пальцем очки, и улыбнулся. – Меня навестила почти вся рота.

– Еще бы. – капитан вышел из-за стола, и подошел к спецкору. – Эти дни все только о тебе и говорят.

Александров нахмурился и покачал головой. – Вот этого бы мне очень не хотелось.

– Когда уезжаешь? – постарался сменить тему Романов.

– Обещали через два – два с половиной часа прислать машину.

Капитан вернулся к столу, убрал бумаги в выдвижной ящик, выпрямился, и снова взглянул на стоящего посреди палатки журналиста.

– Я бы хотел с тобой поговорить.

– Всегда к вашим услугам. – Александров словно ждал этого. Он тряхнул головой, и в его глазах запрыгали огоньки мальчишечьего азарта.

Романов покосился на дежурного сержанта, сидевшего тут же, у входа: – Давай прогуляемся.

Они шли по безлюдной степи со скудной растительностью, и молчали. Каждый думал о своем. Наконец капитан остановился, и круто развернулся к журналисту: – Объяснить мне ничего не хочешь?

– Что именно? – Александров подставил сутуловатую спину ветру, чиркнул спичкой, и прикурил.

– Я насчет гранаты.

– Ты же сам сказал, что она не взорвалась.

Романов усмехнулся, но глаза, при этом, оставались холодными: – Эту версию я высказал солдатам, чтобы пресечь всевозможные разговоры, но сам я в этом очень сомневаюсь.

– А что по-твоему произошло? – спецкор смотрел на него смеющимися глазами.

– До афгана я увлекался физикой. Кстати сын пошел по моим стопам. Так вот, я прекрасно знаю,что такое кинетическая энергия, и её свойства. Не говоря уже о том, как работает граната. И уж можешь мне поверить, но не сработавшую «лимонку» от взорвавшейся я отличу.

– Так что ты хочешь услышать?

– Правду.

Сигарета обожгла пальцы спецкора, он недовольно поморщился, отбросил в сторону окурок, и тут же прикурил новую.

– Правду? Какую правду ты хотел бы услышать?

– Как ты оказался подле меня, ведь за секунду до броска в радиусе десяти метров не было ни души, и что случилось с гранатой?

– Хорошо. – помолчав согласился Александров. – Я отвечу на твои вопросы, но обещай, что ты не станешь меня перебивать или кричать что это сказки.

– Обещаю. – Романов присел на бугорок, сорвал сухую травинку, взял её в рот, и выжидательно посмотрел на журналиста, всем своим видом показывая, что он готов выслушать его доводы.

– Говоришь знаешь физику? – журналист пристально посмотрел на капитана. – Тогда объясни с её помощью вот это. – Он поднял с земли небольшой камень, положил его на ладонь, и через мгновение песок тоненькими струйками просочился сквозь пальцы.

– Что за фокусы? – Романов вскочил на ноги, и схватил ладонь спецкора на которой еще остались пыль и несколько песчинок. – Как ты это сделал?

– Так что по этому поводу говорит твоя физика? – вместо ответа спросил Александров.

– Это цирк, иллюзия! – голос командира сорвался на крик. – Хочешь сказать, что и там был банальный фокус?

– Ошибаешься. Здесь нет никакого фокуса. Камень, как и вся материя состоит из молекул, выстроенных в определенном порядке. Я нарушил эту цепочку от чего он и превратился в песок. Вот и весь фокус.

– Но как ты это сделал?

– Силой мозга и умением подчинять себе энергию. Причем всю как свою собственную, так и природную.

Романов смотрел на журналиста широко открытыми глазами.

– И с гранатой произошло тоже самое. Я поставил перед своим телом защиту, а энергию взрыва направил