Павел Корнев - Сборник "Приграничье"

Ладно, ушки на макушке держать придется, и только. Прорвемся.

– Евгений! Ты мои документы забрал? – опомнился вдруг Алекс.

– Очнулась баба, когда ночь прошла, – усмехнулся Напалм.

– Да у меня они, у меня. – Я похлопал себя по карману и зашагал к лесу.

– И снегоступов нет… – тяжело вздохнул пиромант и начал пробираться по сугробу следом.

– Так сделай! – подколол его Шумов.

– Нет, ты точно сейчас свой пакет потащишь!

– Заткнитесь!

Обратная дорога показалась короче. То ли ориентиры время от времени знакомые на глаза попадались, то ли возвращаться всегда проще. Знаем ведь уже, что леса можно шибко не бояться. В прошлый раз тут и вовсе ничего особо опасного на пути не встретилось. Это уже как на дорогу вышли, приключения начались. Как ни крути, страшнее человека зверя нет.

Правда, была еще Граница. Как вспомню – так вздрогну. Ночь среди дня. Ледышки звезд на черном бархате неба. И холод, дикий холод, пронизывающий до самых костей.

Длись переход чуть дольше – точно там бы и остались.

А так выскочили на другой стороне поля закоченевшие, но счастливые и сразу побежали дальше в довольно жалкой попытке хоть немного согреться. И пусть глубокий снег мало способствовал ускоренному передвижению по пересеченной местности, темп мы держали хороший, и у меня в итоге даже забрезжила надежда вернуться к Чертову провалу засветло.

Вернемся, почему не вернуться? Если по пути, конечно, не загнемся. Это я еще более-менее нормально себя чувствую, а вот на парней смотреть страшно. Алекс весь потом обливается, да и бледный, будто простокваша, а у пироманта разве что дым из ушей не валит. Как бы самовозгорания не случилось.

– Долго еще? – первым не выдержал Шумов. Он зачерпнул пригоршню снега, отправил ее в рот и сморщился. – Не могу больше!

– Немного уже осталось. – Я вытер вспотевшее лицо и тяжело вздохнул. – Помните овраг? Скоро к нему выйдем.

– Да ну? – удивился Напалм. – Быстро мы сегодня.

– Там после еще столько топать! – взвыл Шумов.

– Ты чего? Совсем, что ли? Полчаса – и на месте!

Отвлекшийся на разговор пиромант не заметил протянувшуюся меж деревьев колючую лиану и зацепился за нее штаниной. Чуть не упал, выругался и оторвал с соснового ствола щепоть страхогона.

– Дернем? – предложил он Алексу.

– Какой дернем? – разозлился я. – Все Вере расскажу!

– Можно подумать, можно подумать, – пробурчал Напалм, выкинул скатанный в комочек мох и неожиданно замер на месте: – Стойте! – Парень зажал ладонями виски и зажмурился. – Что за хрень?!

– Ты чего? – насторожился я и завертел головой по сторонам.

Елки, сосны, сугробы. На снегу расшелушенные шишки, на ветках нетронутый снег. Следы только птичьи. Ничего подозрительного.

– Голова! – простонал пиромант и сжал правую руку в кулак, но вырвавшийся из него оранжевый язык пламени моментально погас. – Не могу! Глушат!

И вот тут накрыло и меня. Сознание враз заполнил «белый шум», мысли понеслись вскачь, в глазах замелькали серые точки. Но самое главное – в раскинувшейся вокруг меня сети предвидения начали появляться белые пятна. А потом – раз! – и ясновидение померкло, сделавшись лишь бледной тенью самого себя.

– Глушители! – пробормотал ухватившийся за сук Напалм, и его начало рвать.

– Вы чего? – ничего не понимая, всполошился Алекс. – Что случилось-то?

– Беги! – Я шагнул в сторону и едва не упал. Тело слушалось все хуже и хуже, ноги подгибались, сердце колотилось как сумасшедшее. И голова… так сильно голова не раскалывалась даже после самого тяжелого перепоя. Будто кто-то в один миг превратил меня в сказочного Страшилу с мозгами из отрубей и булавок. И вот эти булавки…

– Стоять!

Меж деревьев мелькнуло какое-то белое пятно, и, повалившись на снег, я незамедлительно юркнул под еловую лапу. Напалм вскинул руки и сотворил тусклый огненный огонек размером с шарик для настольного тенниса, но тут протрещала короткая очередь, и он повалился в сугроб.

– Не стреляйте! – завопил Алекс и поспешил поднять над головой пустые руки.

А вот я время терять не стал и рванул прочь. Спотыкаясь и увязая в сугробах, вломился в густой ельник, и сзади сразу же загрохотали выстрелы. На голову посыпалась сбитая пулями хвоя и кора, но, петляя и пригибаясь к земле, мне удалось проскочить опасное место и углубиться в лес.

Постепенно головная боль начала стихать, ясновидение понемногу развернулось в полную силу и все же в нем продолжали зиять прорехи. Нет, возвращаться сейчас за парнями нельзя. Так я им ничем не помогу…

Чтоб вас!

Выругавшись, я продрался через ельник и неожиданно потерял равновесие. Земля ушла из-под ног, перед глазами мелькнули верхушки сосен и узкая полоска неба. Покатившись по склону столь некстати оказавшегося на пути оврага, я со всего маху приземлился в глубокий сугроб и замотал головой, пытаясь прийти в себя.

Выбрался из снега, нашел взглядом валявшееся неподалеку ружье и вдруг насторожился, спиной ощутив чье-то чужое присутствие.

Именно – спиной. Ясновидение промолчало!

– Медленно обернись, руки держи так, чтобы я их видел.

– А стоит ли? – вздохнул я, не сдвинувшись с места, и оглянулся через плечо.

Парень в маскхалате и закрывавшей лицо маске с прорезями для глаз стоял метрах в десяти и целился в меня из автомата. Но для ясновидения он по-прежнему оставался белым пятном. Будто какие-то колдовские ножницы вырезали его из мироздания. Но ведь так не бывает! Не бывает!

– Быстро!

– Вы кто? – Я облизнул разбитую при падении губу и, пользуясь тем, что стою к парню боком, незаметно высвободил правую руку из меховушки.

Бандитам здесь точно делать нечего. Выходит, очередные конкуренты пожаловали. И как быть? Перед глазами мелькнул повалившийся в снег Напалм, и сдаваться сразу резко расхотелось. Грохнут.

Да и сто тысяч! Сто тысяч золотом!

– Руки за голову! – дал петуха явно совсем молодой парнишка. – Считаю до трех и открываю огонь на поражение!

– Последний вопрос, – осторожно расстегнув кобуру на поясе и нашарив рукоять пистолета, откашлялся я, – пять сорок пять или семь шестьдесят два?

– Чего?!

И почему жизнь так несправедлива? Почему должны умирать молодые, полные сил люди, у которых все только начинается? Какой в этом смысл?

Но таков уж звериный лик естественного отбора. Нам ли, видавшим виды циникам, об этом не знать…

– Лучше бы, конечно, пять сорок пять…

И, взводя большим пальцем курок, я вскинул руку с пистолетом и поймал на мушку белое пятно маскхалата. В тот же миг загрохотал автомат; висевший на цепочке амулет холодом обжег грудь, пули выбили фонтанчики снега из сугроба позади меня. Волосы на затылке в один миг стали дыбом, и я открыл ответный огонь.