Битва за надежду - Алекс Хай

Черкасов был на грани. Юрьевский — в багажнике. А я — между ними. Как всегда.

Трасса вела к Терийоки. И каждый оборот колеса приближал меня к встрече, которую я откладывал слишком долго.

* * *

Терийоки встретил меня не привычным неоном Петербурга, а тишиной. Здесь, на Карельском перешейке, у залива, всё было будто вырезано из другого времени: ветви сосен хлестали по крыше машины, песок под ногами казался живым, чернеющим в свете фар, а на горизонте — море. Тяжёлое, чёрное, неспокойное.

Я припарковал «Омегу» у обочины, там, где асфальт съезжал в сторону. Трасса шла вдоль побережья, а дальше начинался почти пустой пляж: песчаный, местами усеянный водорослями и отбитыми от бурь досками. Дул пронзительный ветер. Пахло солью, смолой и холодом. Где-то за спиной, на отшибе, мигал огонёк рыбацкой хижины, а вдоль воды тянулись тёмные силуэты катеров, лодок и нескольких причалов. Ярких огней не было. Терийоки спал, как и весь север в это время.

Я шел по песку, ощущая каждый шаг. Капюшон куртки сорвало ветром, и на волосы осела взвесь соли. На пирсе — третьем от дороги, как было указано в сообщении, — мелькнула фигура в длинном плаще. Лицо скрывала тень капюшона, но я узнал походку. Узнал осанку. Ауру.

Стагнис.

Я медленно приблизился. Он стоял у самого края причала, уткнув взгляд в чёрную воду. Услышав шаги, повернулся.

— Где они? — спросил он без предисловий. Голос был ровным, но напряжённым.

— Где Ида? — парировал я, не сбавляя шага.

Мы остановились на расстоянии в три метра. Никто не дернулся.

— Твоя возлюбленная спрятана недалеко отсюда. А вот с тобой никого нет. — Он повёл плечом. — Ты солгал. Ты не привёз мою семью. Просто хотел выманить меня, верно?

— А ты думал, я рискну жизнями ещё троих из-за твоего шантажа?

Стагнис кивнул, как будто ожидал этого. Затем взглянул на часы. Молча. Я видел, как его губы сжались.

— Ты предсказуем, Алексиус. В тебе никогда не было достаточно хитрости. Но я — перестраховался. — Он поднял голову. — Ввёл Зинаиде Феликсовне препарат с высокой концентрацией энергии Искажения. Очень точная доза. Настолько точная, что действие рассчитано по минутам. И через тридцать минут… если не принять меры… Её эфир выгорит изнутри. Дотла.

— Ты…

— Она умрёт в муках. — Он говорил спокойно, как будто читал лекцию. — И это будет на твоей совести, Алексиус. Я дал тебе шанс. А ты выбрал ложь. Впрочем, я в глубине души знал, что все выйдет именно так.

Он развернулся. Сделал шаг в сторону пирса, но я не позволил.

Вязь «Дриады» сорвалась с кончиков моих пальцев прежде, чем я осознал. Заклинание, знакомое как старый друг, взвилось из земли, пробилось сквозь песок и обвило ноги Стагниса шипастыми корнями.

Он вздрогнул, замер. А затем — сбросил заклинание. Не без усилия, с хрустом воздуха, с болью. Я ощутил, как воздух вокруг дрогнул от силы его эфира. У нас была равная мощь.

— Я не позволю тебе уйти, — сказал я. — Ты вернешь мне девушку.

Он повернулся.

— Ты стал одним из них. Тем, кого мы в Ордене презирали. Слабый, продажный. Служака. Вспомни Орден. Там не было власти, чинов, династий. Была только сила. Мы сражались за выживание. За жизнь. За принципы. А здесь… Здесь ты сам стал придворным, как те жополизы, над которыми раньше смеялся.

— Дело не в том, кем я выбрал стать, Станис. Беда в том, что ты перешёл черту. — Я шагнул ближе. — Потому что начал убивать всех подряд ради идеи. Ради контроля. Ты говоришь о силе и сражении за выживание, но на самом деле просто жаждешь власти. Ты заигрался в бога, Стагнис.

— Ты так ничего и не понял! — воскликнул он. — В этом мире другие законы магии. В нашем родном мире Искажения несли лишь гибель. Но здесь… Здесь эту силу можно укротить и заставить служить. Здесь можно построить новый порядок — правильный. И я пытался! Но никто, никто из них не заслуживал этих знаний. Никто, кроме тебя.

Я смотрел на него молча. Позволил ему говорить.

— Когда я узнал, что ты здесь… что ты помнишь… Я был счастлив, Алексиус. Я думал, что наконец-то нашёл того, кто поймёт и поможет мне. Кто не побоится. Кто поведёт за собой и, быть может, даже займет трон новой империи. Мое происхождение в этом мире подкачало. Но тебя… О, ты был бы любимым правителем. Вместе мы могли бы…

— Устроить еще одну Трагедию на Ладоге? — перебил я. — Взорвать Петропавловку? Убивать невинных и детей?

Он поморщился, но не отвёл взгляда.

— Это были дети Империи. Наследники. Продолжатели старого порядка. Думаешь, я не пытался с ними работать? Павловичи, Юрьевские… Все те, кто утверждали, что желают сломать неактуальные порядки… И что? Они ничем не лучше императорской ветви. Лишь более озлобленные, алчные… Я наблюдал за всеми ними. Я создал Римский клуб, чтобы понять, кто из них увяз в пороках, а кто еще способен вести благородную жизнь. Я годами изучал все эти сословия и окончательно убедился лишь в одном. Чтобы вырастить новое, надо сжечь старое. Ты ведь знаешь это. Мы оба знаем.

— Я знаю, что ты заигрался и не имеешь права влиять на судьбу мира, которому не принадлежишь. — Я чувствовал, как ярости горел эфир в венах. — Мы оба получили величайший дар. Вторую жизнь. Возможность прожить ее мирно и так, как мы всегда мечтали. Мы должны были жить, учить, хранить. А ты, осознав свое могущество, выбрал играть в бога. Решать самому, кому жить, а кому умирать. Это не порядок, Стагнис. Это безумие.

— Значит, ты все же ничего не понял. — Он отступил на шаг, глаза его блестели от ярости. — Значит, ты один из них. И нам больше не о чем говорить.

Я выдохнул. Сделал шаг.

— Отдай мне Иду. Верни её. Это ничего не изменит в твоей судьбе и не спасет тебя. Но это будет благородно. По-человечески.

Он усмехнулся.

— Благородство уже давно не для меня. И с тобой не будет по-человечески. Ты ведь сделал свой выбор. Теперь останешься либо ты, либо я.

Он вновь повернулся, собираясь уйти. Я знал: отпущу — не прощу себя никогда.

«Стихийное разрушение». Я начал плести первое боевое заклинание.