Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

хорошенько на одного из пришедших рабочих, я сумел узнать, что девушка водила дружбу с революционерами.

Тут настала пора вновь задать вопросы управляющему:

– Кто у вас на заводе есть из подполья?

– Да мы откуда знаем. – Мужчина развел руками.

– Знаете, конечно. Вернее, подозреваете. Мне нужны фамилии. Всех их. Абсолютно всех, кто, как вы считаете, может быть связан с революционным подпольем.

Через четверть часа список был составлен. Постарались люди управляющего на славу. Выписали каждого, в ком были не уверены: почти полсотни фамилий с указанием должностей. Напротив двух дюжин из них красным карандашом были поставлены восклицательные знаки.

Я просмотрел их в первую очередь и при виде знакомой фамилии не смог сдержать изумления. Вот уж не ожидал.

– А вот она у вас где?

– В ремонтной бригаде.

– Отлично, вызовите человека, пусть меня к ней проводит. Ариадна, посиди пока здесь. Я сумею добиться большего, говоря один на один.

Напарница помедлила, но кивнула.

Вскоре я уже вновь шел через цементную метель. Мимо проплывали гигантские, серые от пыли цеха, ленты транспортеров жадно втаскивали в них щебень и глину. Оглушительно грохотали дробящие все это гигантские шаровые мельницы, метались силуэты людей. Мы прошли дальше. Сопровождающий меня приказчик указал на одно из зданий и рванул дверь. Жар опалил лицо. Волосы затрещали. В центре зала горела исполинская печь, где пережигали клинкер, возле нее суетились полураздетые рабочие. Жар стоял такой, что бетонный пол прожигал подошвы. Приказчик о чем-то быстро переговорил с одним из мастеров. Тот кивнул на дверь в дальней стене, и мы с облегчением перешли в другой цех. Пройдя мимо механизмов, мы поднялись на мостки, к счастью, куда более новые, чем на фабрике Кошкина, и приказчик указал на комнату управления. Отпустив его, я шагнул внутрь. Там над полуразобранным пультом стояла невысокая, коротко стриженная девушка с гаечным ключом в руке.

Услышав меня, та резко обернулась, и я вновь посмотрел ей в лицо. Сколько я ее не видел? Почти полгода? Да, именно так. За это время она изменилась. Лицо стало еще строже, жестче. Возле брови прибавился свежий шрам.

В ее глазах я увидел колючую настороженность, но прошло несколько секунд, и она не выдержала и почти против силы улыбнулась мне. Я улыбнулся в ответ.

– Здоро́во, интеллигенция. – Ирина Зубцова шагнула вперед и протянула мне руку.

– Ну привет, пролетариат. – Я усмехнулся и вместо пожатия руки крепко обнял ее. – Рад тебя видеть. Хотя вообще не ожидал тут встретить. А ты, я смотрю, не сильно мне удивилась.

Мы сели в обтянутые драной клеенкой кресла.

– А чего удивляться? Ребята уже напели, что к нам какой-то интеллигент при роботе заявился. Мол, сыскным жетоном машет, словно мельница, да управляющего про наших выспрашивает.

– Наших? – Я внимательно посмотрел на Зубцову. – Не думал, что ты к подполью примкнешь.

– А я что, думала? Но было время мозгами раскинуть, пока на койке валялась после кошкинских тумаков. Да и сосед в больничке из наших попался. Хороший парень. Объяснил все нормально. – Она замолчала и снова посмотрела на меня: – Ты извини, пожалуйста. Я раньше тебя на ноги встала – нужно было навестить тебя в больнице, поблагодарить за все, но мне отказались сообщать, где ты лежал. Я потом заходила пару раз в сыск.

– Да, мне говорили. Я тогда был в Оболоцке.

Она кивнула и пожала плечами.

– Ну а потом у меня уже окончательно все с нашими закрутилось. И уже сам понимаешь, странно бы на меня посмотрели за такие визиты.

– Ты бы поменьше об этом говорила.

Зубцова фыркнула:

– Интеллигенция, ты меня не учи, я, с кем говорить, знаю. Ты меня у Кошкина не сдал. Ты что, сейчас все расскажешь,? Не смеши. Так что пришел? Не на меня же любоваться? – с усмешкой спросила она. – Давай, у меня работы завал.

– Ты голодна? – спросил я.

– Это что за вопрос такой?

– Я просто зашел в фабричную лавку. – Я показал бумажный пакет в руках и чуть отряхнул от цементной пыли.

Глаза Зубцовой прерватились в две щелочки. Улыбка исчезла.

– Это что, подкуп?

– Да какой подкуп? Просто не хотел приходить к тебе с пустыми руками.

Недоверчивость из глаз Зубцовой не исчезла. Я шутливо поднял руки.

– Слушай, я, конечно, семь лет в сыске, но девушек колбасой подкупать, я такого еще ни разу не пробовал.

Зубцова не выдержала и фыркнула:

– Ладно, интеллигенция, черти с тобой. – Она забрала пакет. – Я с утра ничего не ела. Как связалась с этим подпольем, все деньги на книги уходят. И давай присоединяйся. Я одна есть не привыкла.

Преломив колбасу, мы приступили к разговору.

Я не рассказывал Ирине всего. Ей это знать и не нужно, и попросту опасно. Отделался общими фразами про поиски убийцы, до неузнаваемости изувечившего девушку, и про то, что, скорее всего, убитая работала именно на этом заводе и была связанна с революционерами, а значит, они могли о ней что-то знать, о ее исчезновении или хотя бы близких ей людях.

Выслушав, Зубцова внимательно поглядела мне в лицо:

– Виктор, я надеюсь, ты мне не врешь? Ты пойми, лично тебе я отказать не могу. Если просишь, я у наших все разузнаю. Но ты очень сильно меня подставишь, если сейчас юлишь.

– Я сказал правду. Некоторые детали опустил, но я гарантирую, что смысл изложен тебе верно. Мне нужно найти убийцу. У меня есть убитая. Мне нужна помощь.

Зубцова помолчала.

– Ну что тебе сказать? Расспрошу наших, хорошо.

– Это будет безопасно? Для тебя? Ты можешь просто назвать мне фамилии, с кем мне поговорить.

– Не стоит. Лучше я. Так мне будет спокойнее. Не боись. А завтра вечером ко мне в барак приходи. Главное, цветочки притащить не додумайся. Я устрою тебе там встречу с нужными людьми.

Вскоре мы попрощались, и я в задумчивости направился к локомобилю. На Зубцову я надеялся, однако, конечно, решил вести поиски всеми способами. Когда мы с Ариадной вернулись в Петрополис, то, отмывшись от цементной пыли, первым делом пробили пропавшую девушку по архивам сыска и городской картотеке. Результат нас ошарашил. Январи́на Снегова. Двадцать шесть лет. Уроженка Белого села. Трудилась при цементном заводе. Не привлекалась. Сирота. Близких родственников не имела. Погибла. 22 февраля сего года. Подробностей о смерти никаких. Я задумался: неужели мы ошиблись в поисках и взяли неверный след? Было очень на это непохоже. Рост, цвет глаз, волос, телосложение – все описания, что дали знавшие девушку рабочие, полностью подходили убитой. Закончив проверять архивы, мы с Ариадной вновь расположились в кабинете.

Вечерело. Рабочий день кончился. Обо всех этих вопросах предстояло думать уже завтра.

Ариадна обернулась ко мне:

– Виктор. Я хочу продолжить упражнения. Я обязана найти уязвимость в командах.

Я поглядел на черную книгу с кодами. Затем посмотрел на напарницу:

– Хорошо. Но послушай, я хочу тебе помочь. Я считаю, что стратегия с книгами неверна.

Ариадна тяжело на меня посмотрела:

– Мне самой так кажется. Но что еще делать?

– Попробуем по-другому. У меня есть предположение, как надо работать.

Я вновь открыл книгу кодов, повторяя комбинацию слов:

– Ариадна‑19. Предистинацио. Гемма. Двести. Сто. Табуляция. Режим выполнения всех моих приказов – активировать. Итак. Встать.

Ариадна мгновенно поднялась с кресла.

– Сесть. – Миг, и она опустилась обратно.

Я слышал, как изменился тон работы ее машинерии, как что-то защелкало в ее голове, но мои приказы она выполнила без всякого промедления и сомнения.