Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Жнецы. Как несчастные армяне или киргизы. Инструмент тех, кто задумал основательно встряхнуть не только Посад, но и всю страну.

Левой рукой Орктос расстёгивает ворот красной куртки — становится виден горжет его доспеха. Цифровая начинка кирасы дала сбой, и теперь шея мужчины будто вымазана тонким слоем жидкого асфальта. Он чешет лоб и трёт голые надбровные дуги. Впервые оторвав руку от винтовки, но не спуская с капитана глаз.

— Ну и на кой *** вообще нужна эта *** «Синтагма»? — спрашивает он, возвращая пальцы на винтовочное цевьё. — Хочешь сказать, что узкоглазый прав, и на «Векторе» изобретали вирус суперсолдата?

— В целом, да. Вирус нужен, чтобы вывести на сцену главное действующее лицо всей пьесы, — торопливо поясняет Максим, и Алекс слышит в его словах неподдельную горечь. — А именно, генерала Орлова, нашу знаменитую Стальную Птицу…

Глаза старшего Жнеца распахиваются, будто ему сообщили, что его родной отец был чистокровным евреем. Кожа издаёт звук, который можно признать смешком, Что-Если всё же схаркивает. Куликов решительно кивает, будто подтвердились его собственные опасения. Ланс и безымянные бритоголовые своих эмоций столь ярко не выражают. Но по позам и бегающим взглядам Бельмондо читает, что они смущены, сбиты с толку и вовсе не собираются безоговорочно верить столь жёстким обвинениям в адрес национального героя.

— Ты, «кофейник», должно быть, бредишь? — с басистой хрипотцой уточняет Орктос. — Он же ваш, Москвой посаженный! За каким *** ему вообще всё это сдалось?

— А за таким, — спокойно отвечает Вышегородский, заведомо ожидавший самых разных реакций на свой рассказ, — что уже сегодня в Ново-Николаевском Посаде будут войска. Настоящие, не какие-то там ЧВК или залётные пешки, — здесь его голос неуловимо меняет тембр, что не укрывается от Алекса. — А такого, господа сибиряки, напомню, в городе не бывало со времён Колчака. Уловили ход мысли?

[1] И. Бродский, «Романс крысолова».

Глава 10

Кто есть кто (часть 2)

Бельмондо становится не по себе. И от самой истории Максима, и от того, что тот столь подробно излагает факты случайным бритоголовым. Миму очень хочется верить, что капитан делает это для того, чтобы заслужить доверие Жнецов и не допустить кровопролития, а не просто забалтывает зубы, чтобы в нужный момент открыть огонь.

Как бы то ни было, Орктоса его рассказ заинтересовывает, и воевода скинов окончательно опускает винтовку.

— Ты точно бредишь, — наконец произносит нацист с разноцветными татуировками на всём теле, хотя уверенности в его упрёке почти нет. — Опыты на людях, испытания в полевых условиях, заговор военных… такое бывает только в интерактивках.

— Верить или нет — дело твоё, — откликается Макс, и Белу передаётся его усталость. Он вспоминает, что оперативник, как никак, был тяжело ранен, и это тоже приносит свои горькие плоды. — Убери оружие, прикажи своим отойти и пропустить нас, и больше никогда не встретимся. Идёт?

— И чего, по-твоему, хочет Орёл? — спрашивает Орктос, демонстративно проигнорировав предложение.

Он напоминает бандитского барона, встретившего на своих землях отряд, истинной силы которого пока не разгадал. Вот и пытается прощупать — атаковать или дать дорогу?

— Зачем ему ключи от Посада? Чтобы бросить солдат на истребление заражённых?

— А сам ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечает ему Вышка, покачнувшись.

Кажется, пояснение ситуации отняло у него сил больше, чем скоротечная схватка с обитателями слободы. Алексу же на ум внезапно вновь приходят непрошенные ассоциации с Древним Римом. И его диктаторами: избранными сенатом временными лидерами с безоговорочной властью, наделёнными возможностями править так, чтобы спасти страну. Например, от мятежа. А ещё парень вспоминает, к чему несколько раз приводил неосторожный выбор кандидатуры на эту всемогущую роль…

Пока «колготки» совещаются, Максим чуть склоняет голову, обращаясь к перелётным. Будто желает оценить, как именно бывшие товарищи отреагировали на историю и какие выводы намерены делать.

— Ну, Кожа, а ты что думаешь? — негромко спрашивает он.

— А что, если мы вообще ничего об этом не думаем? — вместо лидера панков отвечает его напарник с разноцветным черепом.

— Действительно? — Иронию капитана слышно даже через динамики шлема, искажающие тон. — А как же умение ласточек чуять грозу? Как же: «это наш город и мы за него отвечаем»? А, Кожа, что скажешь?

— Ничего не скажу, Вышка, — не глядя на предателя и всё ещё держа бритоголовых под прицелом, отрезает Кожедуб. Но Алекс всё равно различает сожаление и скрытую вину. — Нет нам дела до ваших игрищ в политику, понял? И до вирусов нет. И до государственных переворотов. Уговор сдержим, а другого тебе знать не положено. Мы тебя провожаем — ты мне с супружницей досье трёшь…

«Циклоп» склоняется в лёгком кивке. Как если бы и не ожидал другого ответа. Или полностью удовлетворён позицией людей, которых только что весьма обидно уязвил за громкое пустословие прошлых дней.

Тон разговора «колготок» тем временем становится всё выше.

— Это ж чего, батя, получается? — До остальных доносится недовольный голос одного из бойцов Орктоса. — Нас же за наши деньги же и режут, аки свиней? *** какая-то выходит, не находишь?

Вожак поджимает губу. Ему не очень хочется выносить собственный вердикт и давать оценку происходящему, опираясь лишь на информацию от классового врага, да ещё и перед чужаками. Но Бельмондо видит по глазам — тот поверил, как если бы на него подействовали экстрактом.

Да вот только никакие зелья не нужны перед лицом правды. Ну, или полуправды, потому что Алекс и сам не до конца доверяет Вышегородскому. Предпочитает оперировать лишь данными, которые можно проверить. Например, опираясь на вчерашние находки пиксельхантера…

— Так что, разойдёмся? — выждав, уточняет Вышегородский у бритоголовых.

Но уже в следующий миг Бель убеждается, что бесконечный безумный день с его сюрпризами и не планирует подходить к финалу. Потому что Сова вдруг вскидывается, реагируя на сигнал с височных окуляров, и сквозь динамики «циклопа» вырывается единственное слово:

— Тревога!

Дальнейшее поражает Алекса. И как гражданского, с войной столкнувшегося лишь вчера. И как доморощенного психолога, умеющего читать настроения клиентов.

Поражает, во-первых, скоростью случившегося после крика Совы. Трое хирундо, трое Жнецов и двое военных действуют с такой слаженной стремительностью, что любо-дорого взглянуть. Едва зафиксировав источник новой угрозы, рассыпаются по укрытиям и поднимают опущенное оружие.

На краткий, но бесконечно-страшный миг Бельмондо кажется, что сейчас они, не до конца разобравшись, начнут-таки палить