КОМ-10 (Казачий Особый Механизированный, часть 10) - Ольга Войлошникова

да та же Есения. У неё и будем выпытывать. Лежал, пялился в потолок и перекидывался редкими фразами с Джедефом, который иногда с кряхтением разворачивался ко мне. Тому было жуть как неудобно говорить, мордой в подушку-то, да и вообще он, оказывается, в госпитале-то в первый раз вообще. С детства ничем не болел, на чужую войну его особо и не пускали — как же, фараонов сын, а сам Египет в последнее время ни с кем и не воевал. Так, пограничные стычки да разбойники какие. Мелочи, в общем. Качественно не убьёшься.

Вечером уже, после того как нас покормили удивительно молчаливые медбратья (ничего, ироды эдакие, не сказали, добился только уставного «Не положено!»), пришла Есеня с сопровождающими.

В образе, так сказать, пришла. У маман тоже такое быват. Она ежели чем серьёзным занята, пока не доделает, от неё слова ласкового не дождёсся. Да и вообще — слова не по делу тоже. Вот и Дашкова. Она, значиться, к нам как доктор пришла. И всё тут.

Пока руками своими зелёными по моей груди, да по бегемотовой спине водила — ни словечка ни мне, ни ему. Только непонятными словесами латинскими с двумя девчонками перекидывалась. Но то, с каким обожанием они на неё смотрели!.. Знатная персона, княжна, да ещё и маг-врач, каких поискать.

— Ну всё, — деловито вынесла вердикт она, — основную повязку оставляем, остальные можно уже убрать. И в приборах тоже больше нет необходимости.

— А капельницы? — с придыханием спросила младшая докторица (или кто уж она такая, я хрен знает).

— Убираем! — решительно махнула рукой Есения.

— Я не понял, — проворчал я, — и долго мне ещё в бинтах ходить? Это что за мода?

— А не зажрались ли вы, ваша светлость? — усмехнулась Есения. — До сих пор подвоз раненых идёт. Не успеваю восстанавливаться. Вам и так, считай… Такие раны — и всего два дня госпиталя! Совесть имей…

И я устыдился. И поимел. Совесть, в смысле. Спросил только:

— Наши как?..

— По моим наблюдениям — прекрасно. Серго чуть хуже остальных — помимо осколочных ещё и ушибы, но восстанавливается очень быстро, завтра хочу его в расположение отправить, нечего тут… С завтрашнего дня вам разрешаю посещения. Впрочем, не вижу в них особого проку, вечером, скорее всего, на выписку. — Она встала: — Ладно, простите, мальчики, дело к ночи, а у меня обход затянулся… — и ушла!

— Нет, вот же совести нет у человека! — проворчал я, заслужив гневный взгляд медички, отцепляющей от меня трубочки и датчики.

— Спокойной ночи! — с невыразимым укором (в котором звучало, что она поставила бы нам на вид нашу глупость, если бы могла) сказала медичка и ушла, задрав курносый носик.

Впрочем, вся укоризна досталась мне, поскольку Джедеф полностью её проигнорировал. Он наслаждался тем, что ему наконец-то разрешили сидеть и даже лежать на спине! Кто бы мог подумать, что человека может осчастливить такая малость.

— Ох, хвала Осирису, я хоть лежу нормально! — в восьмой раз восклицал Джедеф.

А я решил аккуратненько встать и сходить на разведку — в первую очередь проверить, где тут у них сортир, а во-вторых разжиться чаем. Скучно так сидеть-то!

Первая цель была найдена быстро — по коридору напротив через две двери. А в процессе поиска второй меня обнаружила та сердитая медичка и с позором прогнала в палату. Впрочем, спустя пять минут пожилая санитарка с добрым лицом принесла нам два стакана чаю и даже каких-то печенюшек. Она всё жалела нас и называла то «мальчики», то «ребятки». Джедеф от этого совсем застеснялся как-то. Серафима бы по этому поводу непременно что-то умное сказала, навроде «культурный шок».

А ночью, когда в палатах свет погасили вовсе, а в коридорах яркий верхний сменили на дежурный ночной, к нам в палату заявился Серго! Сделал он это крадче, прямо как те японские ниндзи, обмотанные в чёрные тряпки. То есть, в тряпки он, конечно, не обматывался, а был в обычном больничном исподнем, но крался натурально бесшумно. В палату проскользнул неслышной тенью, в щёлочку за собой выглянул, убедился, что никем не обнаружен, и радостным шёпотом возопил, подтаскивая табуретку к моей кровати:

— Э! Здорово, братцы!!!

— Волчок! — страшно обрадовался я. — Садись скорей, рассказывай!

— С какого места? — с готовностью согласился он.

— Да с самого начала! А то мы сидим здесь, как замурованные, ни новостей толком, ни газет, ни писем!

— Ну, слушай. Вообще без потерь осталась «Саранча». Ни единой царапины! Говорят, Урдумай какую-то свою тувинскую инициацию словил, из боя вышел, как пьяный. Но как он по всему полю метался, уже легенды начали складываться! — Серго засмеялся и покрутил головой. — «Пантере» тоже повезло. У неё же пушка дальнобойная, точная, они в третьей аж линии стояли. Несколько царапин, лёгкая контузия экипажа не в счёт. Живы все.

— Слава Богу! — у меня аж от сердца отлегло. Всё боялся, что доктора от меня скрывают что-нибудь «из медицинских соображений», с них станется. — А вы?

— А с нами всё получилось гораздо веселее. И как всегда, совершенно диким образом. — Серго слегка откинулся на спинку стула и принял вид сказителя: — Прослушайте, братцы, эту поучительную историю. «Вещий Олег», как вы помните, в первой линии шёл. Нам вместе со всеми первыми и должно было достаться. Спасли нас… да, наверное, девчонки. Хотару твоя глазастая успела увидеть, что Мишка Дашков магостатики хватанул — тот тоже вечно наперёд всех выскочить норовит, вот ему первому и досталось. Все щиты его дезактивировало, Мишка от болевого сознание потерял и падать начал. Хотару это увидела и заверещала: «Магостатика! Магостатика!» Я только успел в боковое стекло глянуть — а там чадящий сгусток огня куда-то в сторону горизонта заваливается. И снаряды нам в морду! Я уже понял, что сейчас всю защиту нам снесёт, маневрировать давай, а машина всё равно обкатана… плохо, честно скажем. Да и правы были те, кто говорил, что антропоморфность фигуры — проигрышный вариант за счёт большой плоскости вертикальной проекции…

— Собрали собой?

— Полную панамку, — досадливо кивнул Серго. — Сперва магостатика щиты поотрубала. Да сразу следом, пока очухаться не успели, как прилетело нам… Кабину от нижних опор, считай, оторвало. Единственное, повезло — бронестёкла выдержали. Так Сонечка с испугу одномоментно такую броню вокруг нас наморозила — ты не поверишь! Трёхметровую!

—