Последний менталист - Валентин Якимов

женой, второй на казёные деньги отгрохал себе уже третью дачу! Третий умудрился выдать своего сынка-идиота за твою дочь! Твою единственную дочь, слышишь ты, падаль⁈ Да ты…

И тут действие Гласа Истины закончилось. Расстроенный нервным напряжением и моими манипуляциями мозг вернул контроль над голосом… И этот голос тут же замолк.

Молчали и остальные. И в этой тишине прозвучал совершенно обречённый шёпот, который услышали все:

— Это конец… Я погиб.

Степан рухнул на колени. А Васильев отодвинул свой тяжёлый стул, омерзительно проскрипев им по начищенному до блеска полу. И тяжело зашагал к нему.

— Стойте, Ваша Светлость. — спокойно произнёс я, ощутив, что что-то не так.

Князь остановился.

— Что такое, ба…

Не успел он закончить вопрос, как из глубины сознания плешивого поднялся настоящий ураган ярости и желания убивать. И ментальная магия здесь не при чём — он искренне хотел…

Я сделал резкий шаг назад, уходя из-под возможного броска. Но старик кинулся не на меня. Будто настоящий ассасин, он одним движением распрямился и рванулся к князю! По залу разнёсся хруст его суставов — столько сил старик вложил в отчаянную атаку…

— Ублюдок! — взвизгнул он. — Я заберу тебя с собой!

Это больше было похоже на припадок… Пока я не заметил мелькнувшее в его ладони маленькое лезвие. Таким даже не поцарапать всерьёз.

А вот отравить — запросто. И закованные в тяжёлые доспехи стражники не успевают!

— Он вооружён! — быстро произнёс я, вместе с этим с места бросаясь вслед за стариком.

Будь я обычным человеком — точно не успел бы, мерцающий лиловым кинжал уже двигался к груди Васильева… Но я менталист. А контакт с разумом старика у меня никуда не делся.

Сил осталось немного. Но на точечный ментальный удар их хватило. Оглушённый старик на секунду застыл столбом, путаясь в мыслях и пытаясь понять, что происходит. В этот момент я его и настиг.

Обрушился сзади, рывком заламывая руки и ударяя коленом в спину. От боли ладони старика разжались — и мерцающий маленький клинок с тихим звоном упал на мраморный пол.

Рядом рухнул и сам чиновник, из лёгких которого мой удар вышиб весь воздух. А к нам уже подбежали вооружённые стражники, толпой наваливаясь на обессилевшего врага.

Конечно, у него не было ни шанса. Он и не расчитывал на сопротивление — похоже, хотел лишь первым внезапным ударом забрать с собой того, кого, похоже, сильно ненавидел.

Но никто из присутствующих на него уже не смотрел. Все взгляды сосредоточились на маленьком неказистом лезвии, на кончике которого лиловым светом блестел какой-то яд.

— Убийца королей! — в ужасе ахнул кто-то, и все разом подались назад, будто лезвие могло взлететь и впиться им в горла.

Не отступил лишь сам Аполлон Васильев. Хотя и у него дёрнулась щека.

Князь молча подошёл к хрипящему от нехватки воздуха плешивому. А затем не сильн, но явно очень болезненно пнул его сапогом в лицо.

Обувь на князе оказалась военная, окованная, не чета общему его праздному виду.

— Отведите его… Куда следует. — пробасил он, сверля худощавого человека взглядом. — Я хочу провести с ним побольше времени. И жену мою захватите тоже. Я давно думал, что нам нужно… чаще бывать вместе.

Когда Степана, сверлящего нас с князем ненавидящим взглядом, увели, на остальных лизоблюдов было жалко смотреть. Зал погрузился в тишину, нарушаемую лишь тяжёлым дыханием Васильева.

Ему явно стоит больших усилий сдерживать гнев и не начать рвать и метать прямо сейчас. Всё именно так, как я предполагал. Уверен, как только сегодняшний «праздник» закончится, здесь полетят головы.

Некоторые — буквально.

Но князь всё-таки сдерживался. Что снова демонстрирует его не круглым идиотом.

— Натан. — обратился он к одному из безликих для меня антимагов. — Встань снаружи у двери, никого не впускай. Ни по какому поводу. Я сам скажу, когда освобожусь.

Я стоял и ждал, пока очередь дойдёт до меня. Было интересно и, что важнее, полезно посмотреть, как наш городской глава ведёт себя в кризисной ситуации.

Ведь Мещерский явно не остановится просто потому что Васильев что-то о нём узнал. А покушение на убийство без труда спишет на личную инициативу старика. Если же князю хватит ума, и если среди прочих ближних людей нет других шпионов, Мещерский и узнает о провале агента не сразу.

— А вы… — обернулся он к замершим и побледневших лизоблюдам. — Подождите меня в зале совещаний. Я скоро вас там навещу.

Избавившись от них, а затем деликатно выпроводив мужчин в дорогих костюмах, что сидели с ним за столом, он остался наедине со мной. Последних он провожал с такими широкими улыбками и так вежливо, что, думаю, каждый понял — проболтается о случившемся и ему конец.

— Ну что ж, барон… — выдохнул он, грузно усаживаясь на свой массивный стул и складывая руки на столе. — Присаживайся. Похоже, сегодня ты оказал мне большую услугу. Поговорим.

Я не заставил себя ждать. В конце концов, такой жест от того, кто баронов даже на порог не пускает, значит многое. Спокойно подойдя к столу, я сел напротив князя. Лезвие с мерцающим ядом на нём демонстративно осталось лежать на полу.

Антимаги из зала тоже удалились, хотя и без них мана здесь почти не текла. надо признать, местная знать научилась отлично защищать себя от чародеев.

— Я рад, что мне удалось увидеться с вами, Ваша Светлость. — спокойно начал я на правах гостя. — И рад, что я сумел помочь вам, разоблачив зреющий заговор. Уверяю, воспользовавшись своими собственными методами, вы узнаете ещё больше, чем он успел сказать. Если, конечно, он сейчас «случайно» не погибнет.

— Его охраняют надёжные люди. — мрачно проронил князь, а затем спросил: — Ты ведь и остальных мог заставить говорить правду? Почему ты этого не сделал?

— С вашего позволения, я воспользуюсь правом аристократа хранить свои секреты. — улыбнулся я, красноречиво бросив взгляд на мерцающее посреди зала лезвие.

Князю хватило ума понять, что я имею ввиду.

— Конечно, барон. — усмехнулся он. — У каждого из нас есть то, чего другим лучше не знать. Только так мы и можем жить в мире и помогать друг другу. Как аристократы.

Я ощутил тревогу князя. Он явно вполне осознаёт, насколько опасна моя сила, если я на самом деле могу заставить кого угодно говорить правду. И он беспокоится не зря. Ментализм — одна