Виталий Сертаков - Золото русского эмира

– Первым делом переведите им: мы реквизируем все дирижабли.

Коваль выглянул в высокое стрельчатое окошко. Ему очень нравился этот уютный город. Но еще больше ему нравилось то, что он видел под гранитными брусками мостовых.

Много любопытного. И этим любопытным следовало честно поделиться.

– Доктор Ланье говорит, что это невозможно. Дирижабли обеспечивают почтовую и пассажирскую связь с Миланом, Берном, Цюрихом…

– Раньше поддерживали. До того, как Швейцария вступила в войну.

Доктор Ланье Третий остолбенел. По залу прокатился изумленный ропот. Двоих особо энергичных депутатов городского собрания русские гвардейцы успокоили прикладами.

– Но… Швейцария не вступала ни в какую войну. Вероятно, вам неизвестно, но Швейцария никогда…

– Мне всё известно, – отрубил Коваль. – На сей раз у Швейцарии нет выхода. Спешу вас обрадовать, вы только что стали членом большой дружной семьи. Вам придется вступить в коалицию, хотите вы этого или нет!

– Но… это произвол, – побледнел доктор Ланье. От возмущения у него перекосило на носу очки, задергался левый глаз, а из петлицы выпала гвоздичка. Доктор наклонился, чтобы ее поднять, но два огромных русских солдата насильно запихнули его в кресло.

– Слушайте меня внимательно и не перебивайте, – Артур распахнул окно, с наслаждением вдохнул цветочные ароматы. – Вы соберете ваше городское правительство. Немедленно. И объявите им, что великая Швейцария присоединилась к коалиции дружеских стран в борьбе с общим врагом. Для того чтобы ваша речь звучала убедительнее, я пошлю с вами герра Богля и несколько танков. Мы расставим их напротив окон, вы не возражаете?

Доктор Ланье уронил на пол очки. Но наклоняться за ними не посмел.

– Слушайте дальше. Магистрат немедленно примет следующие решения. Первое – вводится комендантский час, круглосуточно. Все жители остаются в домах, никто не покидает Лозанну до особого распоряжения. Попытка покинуть город приравнивается к предательству в пользу турок.

– В пользу кого?! – подался вперед Ланье – и тут же получил пудовым кулачищем в челюсть.

– Повторяю последний раз: каждый, кто совершит попытку покинуть город, будет расстрелян на месте как турецкий шпион. Второе. Лозанна с радостью передает, а союзное командование с радостью принимает в дар весь действующий наземный, воздушный и речной транспорт. Да, речной тоже. Не беспокойтесь, мы найдем способ его вывезти и по суше. Далее. Всё оружие, находящееся в личном и общественном пользовании, и все боеприпасы. Если после сдачи оружия у кого-то будет найден хоть один ствол, это также будет считаться изменой. Следующее… – Артур прошелся вдоль рядов, вглядываясь в перекошенные от страха, словно запавшие физиономии правителей кантона. – Дальше. Сегодня. Сейчас. Прямо после нашего заседания добросовестные банкиры добровольно сдают в казну союзных войск все банковские ценности, хранящиеся в металлах и камнях… Что-то непонятно? Или уважаемый герр Богль неточно перевел?

Первый шквал урагана, которого Артур ждал уже давно, пронесся по рядам.

– Это грабеж! Насилие!

– У нас нет никакого золота и камней!

– Как интересно, – всплеснул руками президент. – А куда же вы дели то, что хранили в ваших банках люди до Большой смерти? Вы можете обмануть кого угодно, господа хорошие, но не меня. И знаете, почему вам не удастся меня обдурить? – Он нарочито медленно и свирепо оглядел зал, заглядывая каждому в зрачки. – Потому что меня зовут Проснувшийся Демон. Я помню жизнь до Большой смерти. Вы захапали миллиарды в золоте и валюте и не торопитесь отдавать назад, верно?.. Что такое?

– Герр президент, этот толстяк что-то хочет сказать.

– Я… Вы… – заикаясь, начал жирный тип в меховой безрукавке. В пухлых ручках он мял бархатную шляпу с пером. – Вы не совсем верно… э-э-э… осведомлены. Мы давно ничего не прячем. Мы ведем банковские операции, и не только внутри страны. Мы торгуем с итальянцами, с австрийцами и со свободными кантонами. Уже тридцать девять лет мы обеспечиваем золотом четыре биржи, в том числе и в Британии…

– Не сомневайтесь, у них деньгами набиты подвалы, – злорадно вставил Паунти. – На прошлой сессии лондонской биржи они обвалили нам фунт на десять пунктов против их невнятной валюты! Это государство менял и ростовщиков, вечная гавань проходимцев!

– Давно следовало пощипать разбойников, – важно кивнул полковой архимандрит, прибывший с чудотворной иконой на броне головного танка.

– Вот и прекрасно, – хлопнул в ладоши Коваль. – Тем проще вам будет восполнить потери. Предупреждаю вас, господа. Лучше сдать ценности честно и полностью, иначе я иду искать…

Лозанна…

Это было красиво. Прямо за чистенькой площадью, выложенной брусчаткой, за клумбами с яркими пионами висели четыре дирижабля. Весело раскрашенные, вымытые, они надежно крепились у причальных штанг. Внизу в идеальном порядке были разложены балластные мешки, канатные бухты, бочки с горючим и тюки, приготовленные к отправке. Поблизости, под навесом, в сложенном виде хранились под охраной еще несколько воздушных судов. Под другим навесом располагалась почтовая база. Там, в таком же идеальном порядке, принимали грузы со стареньких автомобилей, взвешивали и отправляли пока на дальние полки.

Потому что полетов пока не предвиделось. И вместо клерков на постах стояли русские и польские солдаты. В два часа ночи по местному времени войска коалиции окружили Лозанну, в три ночи передовые отряды практически без боя заняли главные болевые точки – магистрат, почту, гавань, вокзалы и казармы «меховых шапок». Артур почти не участвовал в штурме, штурма как такового и не было. Несколько выстрелов – не в счет. К шести утра, когда хозяйки погнали коров на пастбища, курьеры с кисточками и клеем уже развесили по всем площадям приказы коменданта, а к семи всех членов городского правления вежливо извлекли из постелей и доставили в ратушу.

Первые минуты они кричали и размахивали руками. Они пытались вскочить и куда-то бежать, но несколько зуботычин быстро привели их в норму. Они демонстративно не желали вести переговоры, а капитан «меховых шапок», лучших горных стрелков, даже кинулся с кулаками на охрану.

Пришлось провести несколько показательных упражнений. Артур приказал привести прямо в зал заседаний шестерых пойманных партизан. Это были деревенские жители, нападавшие на обозы русской армии и взятые в плен фон Борком еще раньше, на пути в Геную.

Их показательно расстреляли на виду у парламентариев и городских чиновников. Капитан стрелков больше не высовывался, утирал на заднем ряду разбитую в кровь физиономию и помалкивал.

– Гордая свободная Швейцария не желает оставаться в стороне, когда лучшие сыны Европы гибнут в схватках с кровожадным врагом, – вещал с амвона местный священник. Его трясущиеся руки нервно сжимали трактат, который только что сочинил германский епископ, посланный генералом Борком.

Прихожан собралось на удивление много. С тоскливыми физиономиями они вслушивались в страшные слова и готовились к худшему. Они жались друг к другу, как овечки перед бурей, и поглядывали на двери, возле которых с шашками наголо дежурили бородатые казаки.

Город Лозанна почти добровольно вступил в коалицию воюющих держав.

Артур немножко понаблюдал за растерянными гражданами в храме, затем с удовольствием закусил горячими булочками с джемом – и вышел на площадь. Арестованных чиновников и банкиров вывели заранее и, по приказу президента, разделили. Чтобы они не могли договориться между собой. Сорок семь человек ожидали своей участи в тесных комнатушках городской управы, вдвое больше было взято в заложники вместе с семьями. Всех предупредили, что единственный выстрел партизан или попытка воспротивиться приказам коменданта приведут моментально к самым трагическим последствиям.

К расстрелу членов семей.

Снизу к площади с грохотом приближалась танковая колонна. Мамаши хватали детей, крестясь, запирали ставни, опускали жалюзи. Мужчины спасали с тротуаров скамейки, табуреты и верстаки, на которых занимались своим нехитрым ремеслом. Танковая колонна с лязгом вползла на площадь, почти не причинив вреда. От запаха солярки у Артура запершило в горле. Однако он улыбался, наблюдая, как с головной машины капитан руководит перестроениями. Этот маленький устрашающий парад был задуман заранее. Несговорчивая городская власть должна была убедиться, что проклятые русские никуда не уйдут. А если их требования не выполнить они вообще застрянут тут навсегда.

Депутаты городского парламента, заседавшие с раннего утра, вскочили на ноги, ринулись к окнам и замерли в ужасе. Коваль снизу помахал им ручкой.

– Капитан, разверните две башни в сторону этих милых окошек… Ну что, господа? Я призывал вас добровольно внести средства в казну кампании. Теперь – кто не спрятался, я не виноват. Идем искать вместе. Больше предложений не будет. Капитан, давайте первых трех сюда, мы пройдемся до банка…