Антон Корнилов - Рыцари порога.Тетралогия

А Эрл уже увидел то, что искал.

Он прыгнул на костистого разлохмаченного мужика, в руке которого покачивалась на короткой цепочке плошка масляного светильника. И, выхватив светильник, нырнул в проем откинутого полога.

Там, снаружи, демон развернулся вовсю. В темном воздухе летали, свистя, то удлиняющиеся, то укорачивающиеся его лапы, протыкали и рассекали тела ратников, безуспешно пытавшихся поразить чудовище своими жалкими копьями и мечами. Лоскуты кожаных доспехов, куски плоти и струи крови прыскали в разные стороны над головами сражающихся воинов.

Остерегаясь сверкающих струн, Эрл подобрался ближе к демону. И, размахнувшись, швырнул в неровно раздувшееся тулово светильником.

Попасть было нетрудно, и он попал.

Как только бронзовая плошка коснулась тела Камантары, демон съежился, словно посыпанный солью слизняк. Смертоносные лапы чудовища словно растворились.

Раздался легкий хлопок — и демон исчез из мира живых. На том месте, где он только что был, клубилось теперь облачко зеленоватого дыма. Скоро рассеялся и дым.

Эрл, тяжело дыша, опустился на землю. В груди его жгло — точно там перекатывался раскаленный шар. Руки и ноги дрожали. Неимоверная усталость навалилась на короля. Но сквозь эту усталость вспыхивали отчетливые мысли.

«Меня хотели убить, — думал Эрл. — Это меня хотели убить. Просто так, чтобы попугать людей, не призывают из Темного мира демонов… И кого же мне благодарить за это короткое, но очень увлекательное развлечение?»

— Понятно кого, — ответил он сам себе. — Но почему — сейчас? Когда я валялся в беспамятстве едва живой, одного толчка достаточно было бы, чтобы вышибить из меня дух… Но убийцу из Темного мира подослали только сейчас. Что это может значить? Что эмиссар Высокого Народа — не из ставки короля Ганаса и поздно узнал о том, что мне удалось выжить. Или то, что этот эмиссар опасается, как бы я не совершил… чего-нибудь, чего он может от меня ожидать. Или… и первое, и второе одновременно…

И неожиданная мысль осветила его разум, как вспышка просмоленного факела — пещеру. С предельной ясностью Эрл понял, что ему следует сделать, чтобы нанести удар истинному врагу.

И навеки запятнать позором свое имя.

«Если они боятся, что я это сделаю, — подумал он, — значит, это обязательно надо сделать… Но…»

Он застонал сквозь зубы. Но вовсе не от физической боли.

К месту происшествия сбегались и сбегались встревоженные ратники. Гомон нарастал все круче и круче. И ярче вспыхивало пламя костров — чтобы осветить лагерь, марборнийцы подкидывали в огонь еще поленьев и сучьев.

Но туда, где изрытую землю покрывали пятна крови и части растерзанных тел, где сидел, держась рукой за грудь и мучительно кашлял Эрл, долго никто ступать не осмеливался.

ГЛАВА 2

С неба текла хмурая, серая, совсем зимняя ночь, но, достигая горизонта, собиралась темными складками, не в силах погрузить во тьму покрытую снежным плащом землю. Когда совершенно стемнело, горизонт стал медленно дрожать и размываться. Странно и тревожно было наблюдать это, казалось, мнется сама ткань мироздания вопреки собственным законам. Но ее величеству королеве Литии, которая стояла на открытой площадке Башни Ветров в компании с архимагом Гархаллоксом и генералом сэром Айманом, было понятно, что же на самом деле происходит.

Одна за другой зажигались на небе звезды, и у горизонта вспыхивали одно за другим — их отражения.

— Встали лагерем, — тихо проговорил сэр Айман. — Разжигают костры… Светозарный Вайар, сколько их… Никогда не видывал такого громадного войска.

— Когда взойдет солнце, это войско уменьшится вдвое, — заявил Гархаллокс. Ветер трепал его белый балахон, расшитый магическими знаками, но архимаг не дрожал и не ежился. Время, проведенное в скитаниях, закалило его.

Королева Лития молчала, кутаясь в длинный меховой плащ. В полдень в Дарбион прибыли послы от его величества короля Марборна Ганаса Орленка. Лития выслушала традиционную форму предложения сдаться на милость завоевателю и, не думая, проговорила заранее заготовленную фразу:

— Скорее небо рухнет на землю, чем Дарбион сдастся без боя.

После этого один из послов, грузный белобородый старик, молодо посверкивающий узенькими глазками из-под мохнатых бровей, попросил переговорить с королевой с глазу на глаз.

Это взволновало Литию.

Когда все, кроме нее и старика, представившегося сэром Караном, покинули Тронный зал, она не смогла сдержать дрожи в голосе, разрешила:

— Говорите…

— Ваше величество, — поклонившись, начал старик, — до вас, должно быть, дошли слухи…

Лития вздрогнула и опустила глаза.

— …о том, что поход его величества Ганаса протекает… не совсем обычно, — продолжал сэр Каран. — После битвы на Ривенстальской равнине войско его величества не встретило сколько-нибудь серьезного сопротивления. Ваши вассалы предпочитают признать своим повелителем его величество Ганаса, а не погибнуть. Его величество дарует перешедшим на его сторону свое покровительство и крепко держит свое слово. Поймите, ваше величество, Марборн не желает зла Гаэлону…

Лития едва сдержала облегченный вздох. Сэр Каран ничего не сказал об Эрле…

Первые дни, когда она узнала о гибели мужа, ей казалось, что — вместе с мужем — умерла часть ее самой. Так оно на самом деле и было. Последние месяцы супружеской жизни представлялись ей впившимся в нее осколком из прошлого. Оттуда, из того времени, когда был жив ее отец, когда она была совсем юной, когда предстоящая свадьба считалась событием, которое вот-вот должно свершиться и стать окончательной точкой в ее судьбе. Когда она была настолько непохожей на себя нынешнюю, что, если бы свести ее сейчас с той девочкой Литией, им оказалось бы совершенно не о чем говорить. Последние месяцы супружеской жизни она начала понимать, что как бы… переросла своего мужа. Что ушла далеко вперед. Надо было все-таки отпить глоток супружеской жизни с Эрлом, чтобы понять это. И известие о гибели мужа восприняла она как безусловно печальное, но и одновременно… какое-то закономерное. И даже странно ей было вспоминать тот всплеск свежести в их отношениях, который произошел сразу после свершившейся все-таки свадьбы.

И Лития почти не слушала сэра Карана, длинно рассказывавшего ей о новом счастливом мире, вестником которого выступает Орленок. Как только старик произнес слово «Империя», она кивнула сама себе, мысленно проговорив:

— Значит, все-таки эльфы…