Судьба в зеркалах - Кирилл Юрьевич Шарапов

Шаров склонил голову в знак согласия.

— Выкинул только совсем бесполезные, вернее, не выкинул, а отдал артефактору за эти записи — ступни, руки, тазовую кость, остальное все там. Ну и черепа мы тоже порезали сразу, чтобы лишнее не тащить. А то пять голов — это слишком много.

— И когда ты все это успел?

— Да ты пока валялся в отрубе, мне было скучно. Мария носилась между тобой и больничкой местной, я уже понял, что ты оклемаешься, и опасности нет, вот и занялся делами.

— Молоток, Матвей, хвалю. Чувствую, следующие сутки я буду разбирать трофеи и прикидывать, что из артефактов смогу воплотить в жизнь.

— Командир, слушай, а тебе не кажется, что ты как-то легко уделал этих демонов? Мне Старостин твердил, что это очень серьезный противник, а мы семь штук упокоили, и, если бы не проклятие, счет можно было бы назвать сухим.

— Не кажется. Мы выбрали верную тактику, взяли их из засады. И то я не успел реализовать все преимущество, и уже через сорок секунд имел против себя аж троих. С двумя из них пришлось вступить в схватку, третьего ты прикончил. Так что на нас сыграла внезапность и верная стратегия. Но в прямой сшибке, грудь в грудь, я не уверен, что справлюсь. Кстати, что по оружию демонов? Там клинок черный, с багровым вкраплениями…

— Ах да, — воскликнул Шаров, — я-то все думаю, о чем не рассказал. Там шесть клинков, два длинных меча, остальные, как кинжалы, примерно с полметра. Ножны сгорели с одеждой, поэтому просто в тряпье, доставшееся от пиндосов, замотали, ножны придется тебе заказывать самостоятельно. Металл этот артефактор не знает, ну я имею в виду, из чего сделаны, что за сплав, и так далее. Он зовет его просто демонитом, рубит и режет все, что-то лучше, что-то хуже. В поселении есть только один такой клинок, у Тобола, снят с рогатого, убитого лет двадцать назад, считается княжеской реликвией, и по его задумке будет переходить от одного правителя к другому. Так вот, свойства у него имеются. Первое, если он в руке, в радиусе пяти метров никакой скрытности, так что тебе очень повезло, что демоны расслабились и не готовились к серьезному бою. Вторая способность — аура подавления, она снижает скорость, ловкость и выносливость врага в пяти шагах перед обладателем клинка. Ты не почувствовал ничего такого, когда бодался с рогатым?

— Заметил, — ответил Радим, — с трудом удар этого клинка отбил, все тело тяжестью налилось, словно до этого всю ночь мешки с песком ворочал, усталость навалилась, движения стали медленными, от ловкости, которая у меня плашками поднята, и следа не осталось. А ты говоришь, легко рогатых завалили. Чудом мы их уделали. Слушай, тогда что выходит, этот клинок в моей руке будет влиять и на друзей, и на врагов?

— Технически, да, — кивнул старлей. — Не действует на демонов, им, как понимаешь, это не выгодно. Но есть нюанс. Как я сказал, он работает на цель, фактически влияет на того, на кого направлен. Это нивелирует неудобство союзников. Главное, чтобы не влезли в зону ответственности. Ну и последняя способность — заряд крови, который срывается с клинка, приняв его облик, и пробивает противника за семь шагов. Но кровавый удар ниоткуда не берется, его сначала нужно напоить кровью, одно применение — один труп. Обычные щиты против такого бесполезны, я даже не уверен, что твоя стеклянная кожа сможет отразить такую атаку. — Шаров замолчал, задумавшись, все ли рассказал. — Теперь точно все, — наконец, выдал он, — копию рецептов пришлю, как до конторы доберусь. Информация по рунам в одном из баулов, в каком точно, не помню, вроде, где запчасти демонов.

— Отдохнул? — вставая, поинтересовался Радим.

— Ну да, вроде, — неуверенно ответил Матвей. — А что надо?

— С резервом как?

Старлей вытащил из кармана маленькое зеркальце и, приложив палец, посмотрел на свой силуэт.

— Половина, — ответил он, не понимая, куда клонит Вяземский. — Кстати, я, похоже, за наш вояж еще единицу взял, думаю, у меня теперь восьмерка.

— Это хорошо, сильный источник тебе понадобится. А теперь вперед, пробуй. — Радим подошел к простому обычному зеркалу и на время снял с него блокировку.

Шаров озадаченно хлопнул глазами, не понимая, что от него хотят. И тут до него дошло. Вскочив, Ворот в два шага подошел к зеркалу. Руки Матвея от волнения дрожали.

— Блин, не могу успокоиться, всего трясет, — после трех минут выдал он.

— Не торопись, — улыбнулся Вяземский. — Я тоже волновался в первый раз, когда Жданов меня учить начал. Руну ты знаешь, просто начерти ее и влей силу, тебе не надо открывать проход, тебе нужно понять, отвечает ли она тебе.

Старлей нерешительно подошел к зеркалу и принялся подрагивающими пальцами чертить символ пути. Несмотря на то, что он не был ходоком, Пряхин заставлял своих курсантов учить все руны, включая высшие, и эта была не исключением.

— Ух ты! — с восхищением прошептал Шаров, глядя, как руна, выполненная немного коряво, отобразилась на стекле.

— Ну, вот и ответ, — улыбнулся Радим. — Если бы у тебя не было способности ходока, она бы просто развеялась, не закрепившись. Напитывай силой.

Матвей уже уверенно поднес пальцы к символу, и энергия медленно стала его наполнять, заставляя светиться все ярче. Вот она полыхнула серебром и впиталась в стекло, которое тут же пошло рябью, а с той стороны проступил подвал управления, откуда Радим забирал Шарова.

— Я сделал, — выдохнул Матвей и с восхищением посмотрел на Вяземского. — Ты понимаешь, что это значит?

— Это значит, нам теперь придется быть острожными, поскольку долго эта тайна не продержится, и очень многие захотят узнать, как можно сотворить зеркальщика и ходока. Хватай шмотки и дуй отсюда. — Радим посмотрел на календарь, отображающийся на экране смартфона. — Сегодня среда, следующий заход в понедельник. Можно, конечно, и завтра уйти, чтобы дня три там побродить и в субботу ночью вернуться, но мне нужен отдых. А что нас ждет с той стороны портала, я не знаю. Да и трофеи нужно разобрать. Все, Матвей, вали, я пожрать и вымыться нормально хочу.

Парень махнул рукой и, закинув в зеркало свои баулы, один из которых звякнул трофейным железом, подхватив рюкзак, шагнул в открытый им же проход. При этом его лицо светилось от счастья, и Вяземский мог его понять, он стал тем, кем и не мечтал — ходоком. Вот только он не представлял, сколько проблем ему это может принести. Теперь у него понедельник круглый год. Хотя завтра появится еще один ходок. Старостин на себя