Валентин Холмогоров - Третья сила

Я вновь взглянул на энергетическую оболочку мужчины и пожал плечами. Аура выглядела вполне заурядной, правда, она почему-то показалась мне смутно знакомой.

– На первый взгляд обычная аура. Человеческая… – О появившихся подозрениях я предпочел умолчать, рассчитывая вскоре услышать нечто любопытное.

– Ага, ага, – покивал головой Призрак. – Человеческая. Только вот наш Александр Леонидович запросто вызывает огонь силой мысли, манипулирует энергетикой напрямую, без использования знаков, может общаться с духами, обладает целительскими способностями и в состоянии физически перемещаться в субпространство через ментал. Так ведь, Александр Леонидович?

Мельник поднял на него тяжелый взгляд и, не проронив ни слова, вновь опустил голову. Интересно. Если все, что сказал сейчас Фролов, – правда, передо мной и впрямь сидит человек с весьма необычными способностями, хотя чего-чего, а уникумов среди моих коллег я за последние годы насмотрелся предостаточно.

– Кроме того, Александр Леонидович официально нигде не работает и среди известных псионов не числится, несмотря на свои способности. К тому же каким-то непостижимым образом он умеет менять структуру своей ауры. Как, например, сейчас. Если бы господин Мельник однажды не помог нашему боевому товарищу Андрею Конюшенному по кличке Злобный, я бы смело записал его в стан наших врагов. Скажите-ка мне, любезный, – обратился к нему Фролов, – когда вы прошли инициацию?

– Давно, – отрезал тот.

– А точнее?

Мельник вновь поднял на него глаза.

– В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, – с вызовом произнес он. – Можете проверить на детекторе лжи, если хотите.

То есть задолго до явления чужаков. Не врет. Возникает дилемма: псиону нельзя солгать, но и поверить Мельнику тоже нельзя. Логика заставляет предположить, что этот алкоголик нашел способ – или ему помогли его найти – обманывать наши чувства. Однако мы с Призраком перевидали столько странностей, что готовы поверить в любое, самое бредовое предположение. При условии получения веских доказательств, конечно.

– Обязательно проверим, даже не сомневайтесь, – ласково ответил ему Фролов. – Вот только от крови тот самый детектор сейчас отмоем, и сразу в дело…

– Он не врет, – сказал я. Поначалу было сложно разобраться в мешанине пластов сознаний, составляющих личность дяди Саши, но основную структуру считать все-таки удалось. Уникальное зрелище. Поневоле хочется сочувствовать сидящему напротив мужчине да молча удивляться, как он умудряется сохранять рассудок относительно нормальным. – Похоже, этот человек действительно стал псионом задолго до Вторжения.

– Вот об этом он нам сейчас и расскажет, – еще более ласковым голосом сказал Призрак, пододвигая себе стул. Неплохо зная Фролова, я мог предположить, что подобный тон не сулит его собеседнику ничего хорошего.

– Ну же? – подбодрил он мужчину. – Я вас внимательно слушаю.

– Я таким родился, – начал Мельник после непродолжительной паузы. Слова давались ему с большим трудом. – Еще в детстве я видел ауры других людей, умел определять, когда они радуются или злятся, довольны или рассержены, – по цвету окружающего поля. Если поблизости появлялся плохой человек, мне чисто физически было неприятно находиться рядом, я словно чувствовал какое-то давление на свое сознание и учился защищаться: например, мысленно выстраивал вокруг себя зеркальную стену или, как мячик, отправлял обратно посланные кем-то дурные мысли. Ощущал даже следы энергетики окружающих: вот за эти перила недавно подержался тяжело больной человек, который, вероятно, скоро умрет… Ни о каких знаках я, естественно, понятия не имел, действовал чисто подсознательно, на интуиции.

Дядя Саша взъерошил ладонью волосы и шумно сглотнул.

– Потом обратил внимание, что могу находить в квартире потерянные вещи, просто представляя себе этот предмет. В такие минуты у меня каким-то образом в голове появлялось знание, где именно лежит то, что я ищу. Получалось считывать чужие эмоции, получалось снимать боль прикосновением руки, когда мать страдала мигренями. Тогда, в детстве, я не видел во всем этом ничего странного. Для меня это было абсолютно естественно, я думал, что все люди это умеют. Просто о таких вещах почему-то не принято говорить вслух… Стыдно, наверное, или неприлично, как ходить при посторонних без штанов. Однажды я рассказал о своем видении мира родителям. Совершенно без задней мысли, как о чем-то само собой разумеющемся…

– А они? – с любопытством подтолкнул его к продолжению рассказа Призрак.

– А они упрятали меня в психушку. Почти на десять лет, с перерывами.

Пока самый странный из виденных мной псионов рассказывал о своей непростой судьбе, я продолжал его изучать и, откровенно говоря, с каждой минутой поражался больше и больше. Физически Мельник оставался полноценным человеком. Может быть, с намного более крепким здоровьем по сравнению с окружающими, иначе как бы он жив остался к такой страстью к алкоголю, но привычных мутаций в организме обнаружить не удалось. Функции оболочки выполняют другие элементы ауры. Отделы, отвечающие за взаимодействие с информационным полем планеты, непомерно увеличены, есть и другие отличия в энергетике. Похоже, Мельник – это нечто новое в нашей практике.

– И что дальше? – продолжал тянуть из него слово за словом Фролов.

– А что дальше? – огрызнулся Мельник. – Лечили меня наши доктора-мозгоправы, регулярно накачивая галоперидолом и прочим дерьмом. И вылечили. Ауры я видеть перестал, чужие эмоции чувствовать – тоже. Стал, к вящей радости окружающих, нормальным и вполне здоровым членом общества. Ровно до тех пор, пока в шестнадцать лет впервые не попробовал водку. И все вернулось на свои места… Видимо, под этим делом у меня в мозгах слетают какие-то тормоза, и я снова становлюсь самим собой… Ну, когда из дыр в земле на поверхность всякая живность поперла, мои странности вообще перестали кого-либо удивлять.

– Ага, вот оно что, – с довольным видом откинулся на спинку стула Фролов. – Я-то гадал, отчего у вас аура меняется столь причудливым образом…

– Скажите спасибо советским психиатрам, – глядя на него исподлобья, хмуро посоветовал Мельник. – Когда я трезвый, мои способности к псионике – нулевые, а энергия вообще ниже плинтуса. Если бы сегодня у меня в самый неподходящий момент батарейки не сели, хрен бы меня ваши головорезы скрутили…

«Сам виноват. – Мужчина вздрогнул от брошенной мною мысли. Влезать в его воспоминания я не осмелился – просто считал информацию с лежащего на столе короткого доклада. Да и Светка позвонила, кое-что поведала о своих приключениях. Так что сюрприза у Фролова не получилось. – Зачем оставил проход в лакуну? След четкий, по нему и дилетант пройдет».

– Ну-ну-ну… – примирительно поднял ладони Призрак. – Так уж сразу «головорезы»… И не скрутили, а пригласили для вдумчивой беседы.

– Ты мне лучше объясни, зачем ты кафе разгромил? – подавшись вперед и глядя Мельнику прямо в глаза, резко спросил Виноградов.

– Это которое на Пушкарской, что ли? – захлопав ресницами, уточнил тот. – Так они меня выпить не пускали. Их охранник, мордоворот, лично меня за шкирку на улицу вытолкал, как бродячего пса какого-то… Ну, я и осерчал немного…

– Судя по всему, это не единственное заведение, где вас считают персоной нон грата, – ухмыльнулся Фролов. – Лично мне известно о трех подобных случаях.

– В Петербурге уровень сервиса в разливухах вообще крайне низок, – посетовал Мельник. – Мне же после некоторого количества принятого на грудь весьма непросто себя контролировать… Хотя стараюсь не перегибать, конечно. Во избежание катаклизмов.

– Духа на кладбище зачем выпустил? – не унимался Виноградов. – Заняться было больше нечем? Развлечений захотелось?

– Не надо на меня орать! – повысил в ответ голос Александр Леонидович. – Ведите себя, как подобает воспитанному человеку! Не выпускал я его, он сам вылез. Я туда часто приезжаю, у меня там отец лежит… Иду по дорожке, никого не трогаю, вижу, дух из ментала ломится. На кладбищах вообще граница между мирами крайне тонка. Да и дух, пытающийся самостоятельно прорваться на физический план, явление нечастое, они в нашем мире находиться не слишком любят, даже призвать-то не всегда получается. Приходят, только если заинтересуются чем-то. Хотел спросить, какого лешего ему тут надо, только в ментал вошел, а он как сиганет… И след простыл.

– Понятно, – прервал готовую перерасти в ссору дискуссию Призрак и обернулся ко мне: – Вот такой сегодня у нас гость необычный, Аскет. Между прочим, большой друг твоей дочери.

– Вы отец Светланы? – удивленно посмотрел на меня Александр.

– Приемный, – ответил я. Почему-то с каждой минутой этот человек нравился мне больше и больше. К тому же теперь, после слов Фролова, я наконец понял, с какой стати его энергетика показалась мне поначалу смутно знакомой. – Вы, стало быть, тот самый псион, который извлек установленный мною маячок из ее ауры.