Игорь Пронин - Исход

Им повезло: в западной части города дождя еще не было, хотя небо хмурилось, а где-то на севере уже сверкали молнии. Счастливо избежав встреч с мародерами и военными, держась подальше от Магистральной базы, Толик привел автозак к Северной башне. Здесь, к его радости, уже стоял знакомый ЛиАЗ. Надя, суетясь и покрикивая, руководила погрузкой: бойцы вытаскивали с нулевых этажей и загружали в автобус бутыли с водой, продукты и оружие. Завидев незнакомую машину, люди приготовились к обороне, но Толик приветственно погудел и высунулся из кабины.

— Не узнаешь, Дрон?! Вроде не так давно расстались!

— А ты теперь что, арестантов возишь? — спросил Дрон, опуская автомат, но разглядывая Толика с подозрением. — И куда вы делись вместе с Леной? Мне, между прочим, досталось от Папы Миши.

— Мои извинения перед тобой и перед Папой Мишей! — весело ответил Толик, выбираясь наружу. — Так было надо. Но арестанта я и правда привез, сейчас покажем!

— Папе Мише ты уже ничего не покажешь. Неприятности у нас серьезные. Большое начальство объявило Новосиба вне закона! Под огнем уходили, совсем дуракам крышу сорвало…

Максим первым выпихнул из кузова Нового Иеремию. Облаченный в костюм, все еще выглядевший дорогим, с золотыми часами и перстнями, «пророк» выглядел нелепо на фоне чумазых, усталых бойцов в мятой одежде. Дрон вопросительно посмотрел на Максима.

— Людоед! — просто ответил тот. — Почти как те, что на крыше универсама зверствовали. Но я думаю, этот еще хуже.

— Я знаю местечко в Тверской области, где есть дом, снабженный всеми необходимыми припасами, — вкрадчиво сказал Иеремия. — Независимый источник воды, дрова, оружие, генератор… Там все есть. И только я знаю, где он.

— Вот подвесим тебя над костерком и тоже будем знать! — зло пообещал ему Толик.

— Совру! — сразу ответил Иеремия и улыбнулся. — А что мне терять? Совру! Я в Твери четыре года жил, так что соврать сумею! И деревни назову, и речки, никак меня не проверишь! Совру и погублю вас всех.

Толик не нашелся, что ответить. В это время Максим вывел из автозака Лену, которая смотрела только себе под ноги. Увидев подругу, к ней тут же подбежала Надя и отвела в сторону. Оглядевшись, Максим, увидел Новосиба и Белоглазова, которые о чем-то беседовали у входа на покидаемую базу.

— Ну, и чего вернулись? — вместо приветствия спросил Новосиб, когда они подошли к нему. — Уж сбежали, так бежали бы подальше. А нас скоро всех перестреляют, как врагов народа.

— Я очень рад! — улыбнулся майор. — И Спец обрадуется, когда вас увидит. Только вы и правда не вовремя, наверное… Наш командир потерял поддержку у руководства, со всеми поссорился, и его ищут. Он теперь отказывается командовать.

— Да не в этом дело! — воскликнул Новосиб. — Если бы был толк от этого проекта, я бы зубами грыз их всех, но ведь все, по сути, погибло. Зря мы это организовывали, зря тратили время и ресурсы. Даже Капитан сбежал, будь он неладен, — понял, что конец всему, собрал охрану и сбежал с ними. Крыса! Но тебе, майор, я того же желаю: спасайся! Бойцы и транспорт есть, запас на первое время тоже. Веди их, куда сочтешь нужным. А я останусь здесь. Посижу напоследок за пулеметом. Заодно и вам время выиграю, спокойно покинете город. В Москве теперь только смерть, и никаких надежд.

Он посмотрел в небо, и все последовали его примеру. Тучи с севера быстро надвигались на них. Максим подумал, что где-то в небе тикают часы судьбы, отсчитывая последние отпущенные им на принятие решения минуты.

— Мы привезли Нового Иеремию, того самого «пророка», о котором вам пленный рассказывал, — сказал он Белоглазову. — Так уж вышло, не пристрелил я его. Мама Лены, покойная, рассказала ему дорогу к дому одного старого знакомого, который был помешан на апокалипсисе. Ну, то есть, на катастрофе. Готовился к ней, собирал запасы, укреплял дом в лесу. Иеремия клянется, что сможет нас туда доставить. Но рисовать карту отказывается. Если бы вы, товарищ майор, с ним поработали, то… Может, расколется?

— Посмотрим, что можно сделать. — Белоглазов перестал улыбаться. — Новосиб, это немного меняет дело. Если этот дом — не выдумка, то ты можешь спасти своих людей.

Прежде чем ответить, Новосиб бросил взгляд на автобус. Погрузка была завершена, бойцы занимали свои места.

— Я их обманул, Юра. Я обещал им спасение от вируса, но не нашел его. Они боролись и гибли зря. Я обманщик.

— Какой бы ты ни был, ты можешь вести людей за собой. Это очень важно сейчас.

— Понимаешь, я умею только бороться. И я хотел просто все сделать сам, понимаешь? Я — сам! Потому что если хочешь что-то сделать хорошо — делай сам. Теперь все пропало. Все, что остается, — поискать угол, в который можно забиться, и терпеливо выживать. Будет осень, будет зима, будут умирать и превращаться в мутантов люди… А потом однажды умру и я. И ты. И все мы.

— Ты умеешь только бороться или только выигрывать? — спросил Белоглазов. — Не разочаровывай меня, Новосиб. Наверное, ты не сделал всего, что мог. Но ведь это сегодня касается каждого. Все мы ошибались, и еще не раз ошибемся, прежде чем поймем, как нам теперь жить. Может быть, только наши дети поймут. Но чтобы наши дети жили, сначала должны выжить мы. Иди в автобус, Новосиб, и командуй. А я с парнями поеду, поболтаю с «пророком» этим. Давай не паниковать, а просто делать свое дело и жить день за днем. Только не как звери, а как люди.

— Ох, как ты надоел мне со своими нотациями! — Новосиб откашлялся и смачно харкнул на асфальт. — День за днем! Да мы живы только потому, что дождь вот-вот польет и за нами испугались погоню отправить! Черт с тобой, поехали, какая разница, где помирать… Эй, в автобусе! Слушать мою команду!

Он пошел к ЛиАЗу. Майор пожал плечами.

— А что я такого странного сказал, парни? Да, будем жить день за днем, и умирать тоже, если судьба такая. Но если ты можешь погибнуть в любой момент — разве это повод торопиться? Или я чего-то не понимаю? По дороге расскажете, что случилось. Пошли, показывайте мне этого вашего «пророка»-каннибала!

Когда автобус и следовавший за ним автозак отъехали от мертвой базы, упали первые капли дождя. Начиналась сильная гроза, и обильный ливень почти потушил пожары в башнях Москва-сити. Но над ними еще много дней поднимался в небо черный дым. Умиравший город становился надгробным памятником самому себе.