Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд

– Зачем ты здесь?

– Хочешь, я принесу тебе сок или вино? Может, ты голодна? Чего пожелаешь – мяса, рыбы, плодов? Свежих лепешек?

Дайана прищурилась. Ее рука по-прежнему лежала на игломете.

– Тебя прислал Калеб? Велел мне услужить?

– Для услуг в этом доме есть другие женщины. Я здесь по своей воле, – негромко промолвила Зарайя. Помолчав, она заговорила снова: – Шатшар ударил тебя хвостом, сломал кости, и они проткнули то, что внутри человека. С такими ранами не живут. Я думала, если ты очнешься, тебя нужно ободрить и утешить, ибо смерть в одиночестве нелегка. Но Калеб, твой мужчина, сказал, что ты не умрешь.

Твой мужчина… Ее голос прозвучал чуть громче на этих словах, и Дайана поняла, что беспокоиться ей больше не нужно. Она всмотрелась в лицо женщины. Красота Зарайи словно бы поблекла – тени под глазами, запавшие щеки и сухие губы, бледная кожа, морщинки у переносицы… Но и сейчас она не казалась старой. Не сомкнувшая глаз, наверняка голодная и утомленная, но не старая.

– Ты сидишь со мной всю ночь? – спросила Дайана.

– И минувший день, – раздалось в ответ. – Ты была без духа жизни, и твой мужчина отнес тебя наверх. Потом спустился другой небесный человек, тот, что всегда улыбается, огромный, как буа. Он оставил тебя на ложе и сказал, что твоего мужчину лечат. С этого времени я здесь.

– Ты устала.

– Устала. Но не больше, чем в те дни, когда появились мои сыновья и дочь.

– Много ли у тебя детей? – Сев в постели, Дайана обхватила руками голые колени. – И где они теперь?

– Я живу долго, многое видела и успела родить дочь и двух сыновей, – промолвила Зарайя. – Дочь ушла к вождю Уан Бо, сыновья погибли в одном из первых сражений Поры Заката. У них не осталось потомков.

– Живешь долго… – повторила Дайана. – Как долго?

– Я видела солнце больше двухсот раз – может быть, двести двадцать или двести тридцать. А ты?

Дайана вздохнула и крепче обняла колени. Метаморфоза, случившаяся с нею в этом странствии, была огромной, и мнилось, ничто не в силах ее смутить. Но когда она думала про свои годы и ничтожный опыт, чувство неуверенности возвращалось снова, терзая душу. Бозон Творец! Великие Галактики! В сравнении с жизнью Зарайи, с жизнью Аригато Оэ или Десмонда ее жизнь была такой недолгой, такой крохотной! Жизнь покинувшей кокон бабочки, едва научившейся летать! Стиснув зубы, она сказала себе, что это пройдет. Биореверсия, как и таинственный энзим в крови боргов, даровали века и века, но ни один долгожитель не остается вечно юным. Воспрянув при этой мысли, Дайана произнесла:

– Шестнадцать… скоро мне будет шестнадцать.

Зарайя вздрогнула, ее глаза округлились. Кажется, она была поражена.

– Но ты – не дитя! Ты выглядишь как женщина! Или у вас на небесах годы более долгие, чем наши?

– Нет, примерно такие же. Мы раньше взрослеем. – Соскользнув с постели, Дайана принялась натягивать комбинезон. Потом спросила: – Где мой мужчина? Почему он не пришел сказать, что свет в его глазах стал ярким?

Казалось, Зарайя ее не слышит. Она глядела на девушку со странным выражением и, покачивая головой, сплетала и расплетала пальцы. Голос ее был тих, слова неотчетливы, но Дайане удалось их разобрать:

– Шестнадцать! Ты могла быть дочерью дочери любого из моих потомков… Тебя бы спрятали в Пещерах как драгоценность, которой нет дороже… Ты пережила бы Пору Заката, родила детей и увидела на улицах гнезда молодых мужчин и женщин… увидела бы, как играют малыши… я еще помню их смех и голоса… Помню! – Зарайя стиснула виски ладонями. Потом, уронив руки, промолвила: – Но этого не будет. Ты не наша. Ты и твой мужчина покинете Парао Ульфи, вернетесь в свой мир и умрете под другими небесами. Так быть-есть!

– У каждого своя судьба, – сказала Дайана. – Свою я знаю, а что случится с тобой?

– Если бы я понесла дитя от твоего мужчины, то осталась в Пещерах. Но мы, кажется, слишком разные… птицы кинха не брачуются с птицами кадан… – Зарайя встряхнула гривой темных волос. – Значит, я умру, когда наступят Дни Безумия. Может быть, твой мужчина окажет милость и убьет меня быстро и безболезненно… или это сделает Дерам, мой отец.

Дайане вдруг стало страшно. Не глядя на Зарайю, она быстро покинула комнату и, добравшись до лестницы, поднялась на второй этаж. В лаборатории находился только Аригато Оэ. Она спросила, где Калеб, и дуайен экспедиции сообщил, что Охотник и Десмонд улетели на рассвете в горы, к месту захоронения боргов. Потом, устремив на Дайану суровый взор, принялся выговаривать за ее безрассудство, глупый риск и неподчинение приказу. Слушать она не стала; фыркнула, отвернулась и ушла в свой кабинет.

С высоты Яма напоминала трещину от удара гигантского молота, раздробившего седловину между горными пиками. В середине трещина расширялась, образуя каньон неправильной формы среди отвесных утесов; с запада, от морского берега, к нему подходила дорога, а на востоке стеной вставали скалы с множеством неглубоких пещер. В них гнездились кинха, птицы размером с крупного ворона, серые, с алым или багряным воротником на длинной гибкой шее. Они, похоже, не брезговали падалью, соревнуясь в поедании мертвой плоти с жуками, ящерицами и зубастыми мохнатыми тварями.

Калеб приземлил авиетку на дороге, там, где она обрывалась у самого края каньона. Летательный аппарат был вместительным, с салоном на шестерых пассажиров и грузовым отсеком, где ждали команды два универсальных робота. Охотник вылез наружу, Десмонд последовал за ним. Перед ними простирался котлован шириной в три тысячи шагов; кое-где виднелись свежие трупы или обглоданные хищниками тела, в других местах ровным плотным слоем лежали пожелтевшие черепа и кости. Запах стоял жуткий – воняло гниющей мертвечиной, птичьим пометом и испражнениями четвероногих любителей падали. Трупы под жарким солнцем разлагались быстро, но птицы и звери действовали еще быстрее: каньон был полон хруста костей, визга, рычания и недовольного клекота птиц.

Вдохнув смрадный воздух, Калеб бросил взгляд на ксенобиолога, но тот даже не поморщился. Повинуясь его команде, роботы покинули грузовой отсек, прочно встали на широкие лапы и устремились к центру котлована. Над запястьем Десмонда вспыхнул экран, поползли символы и цифры; вглядевшись в них, он сообщил, что глубина захоронения от тридцати до восьмидесяти метров, и на самом дне лежат скелеты трехтысячелетней давности. Потом довольно кивнул и зашагал следом за роботами. Кости трещали под его грузными шагами.

Калеб сбросил разрядник с плеча, взял под мышку и развернул плащ-хамелеон. Теперь казалось, что рядом с авиеткой маячит смутный сероватый призрак – видение, вполне подходящее для кладбища. Впрочем, можно ли было так назвать свалку трупов и костей?.. Ни могил, ни урн, ни склепов, ни памятников… Погост на Опеншо выглядел куда солиднее.

Посматривая на птиц, ящериц и мохнатых тварей, он двинулся за Десмондом. Тот уже выбрал место для бурения, велел роботам встать шагах в сорока друг от друга и, вскрыв ранцы на их спинах, убедился, что контейнеры для образцов присутствуют в должном количестве. Когда Калеб подошел к нему, ксенобиолог вытоптал площадку в костяной трухе и утвердился там, между грудой черепов и трупиком дохлой птицы.

– Приступим, – молвил он, и бурильные агрегаты роботов с хрустом вгрызлись в кости почивших. За сверлами из сверхпрочной керамики тянулись шланги для подачи проб; углубившись на метр, роботы заполнили желтоватым прахом первую пару контейнеров. Еще на метр и еще… Калеб следил за этой процедурой без особого интереса.

Птицы кинха, испуская пронзительные вопли, кружились над ними – не стая, но десятка полтора пернатых с острыми клювами длиною в палец. Приподняв ствол излучателя, Калеб перевел оружие в веерный режим. При нужде он мог спалить падальщиков двумя-тремя импульсами.

– Пробы берутся с разной глубины с шагом метр, – произнес Десмонд. – По времени это соответствует пятидесяти-семидесяти годам – разумеется, примерно. Мы как бы движемся в прошлое боргов, получая возможность исследовать кости тех, кто жил и умер в минувшие столетия. Вплоть до очень давних времен – три и даже четыре тысячи лет назад. Груда останков под нами – бесценный клад генетической информации.

Птица ринулась к Десмонду с явным намерением долбануть в макушку. Калеб сжег ее, затем послал вверх пару разрядов. Посыпались угольки и обгоревшие перья.

– Благодарю. Очень своевременно, хотя мой череп из прочного силура. – Губы Десмонда растянулись в улыбке. – Так вот, считают, что кости и зубы – хороший материал для получения ДНК и ряда других параметров организма. В тривиальных случаях этим и ограничивается генетический анализ, когда речь идет о проверке родственной связи между двумя индивидами. Но мы, физиологи Архивов, можем выяснить по скелетам усопших много больше, чем набор хромосом.