Михаил Кликин - Личный друг Бога

— Совсем не обязательно давать нам деньги, — сказал Ирт. — Будет достаточно, если ты перестанешь давать деньги Ордену.

— Если я перестану давать деньги Ордену, то вовсе их лишусь, — хмыкнул Дарил. — Впрочем, не думаю, что это меня расстроит, ведь мертвые не умеют расстраиваться.

— Когда Орден наберет силу, он отнимет у тебя все. В том числе и жизнь.

— Не уверен, что такое случится. А даже если и так… Им потребуется много времени…

— Ты сам только что говорил, что два года назад они были тайным обществом. А теперь…

— А теперь я плачу им деньги, и они не трогают меня.

— Да. Они не трогают тебя, зато вырезают целые деревни — только лишь для того, чтобы стать чуть сильней. Неужели не понимаешь, что в этом виноват и ты, уважаемый?!

Дарил помрачнел, насупился, задышал тяжело. А Ирт все напирал:

— Богоборца ведет судьба, он подчиняется ей. А у тебя есть выбор. Ты — свободный человек, как и я. Все вместе мы такая же сила, как и Орден Смерти. А без нас они — ничто…

— Кто ты такой? — перебив Ирта, спросил вдруг Дарил. — Почему говоришь за него?! — Он кивнул на Глеба, пьющего пиво.

— Я тот, кто верил, — негромко сказал Ирт. — Тот, кто терпел. Кто ждал.

— Ты раб? — догадался торговец. — Как я сразу не понял!

— Он не раб, — жестко сказал Горр. — Если здесь и есть рабы, то это ты, уважаемый…

Стало тихо, все замерло. За окном назойливо стрекотали цикады, и удивленно шумели далекие голоса.

— А воздух-то совсем очистился, — осоловело пробормотал Глеб.

На улице отчетливо звякнул металл, лениво забрехали собаки.

— Действительно, — согласился Ирт.

Жотон Кулинар удивленно оглядел свое заведение, сорвался с места и подбежал к окну. Он сдернул мокрое полотнище, выглянул наружу. И прошептал:

— Они здесь… Двуживущие… Много…

Жотон видел, как по дороге движутся к его заведению всадники, как пешие воины, придерживая доспехи и оружие, бегут к двери, словно торопясь занять очередь, как лучники выстраиваются в два ряда на пригорке, как они втыкают перед собой стрелы и проверяют, хорошо ли натянута тетива на луках.

Он видел костяные маски, похожие на черепа. И повязки, похожие на пропитанные кровью бинты.

Он видел разбегающихся селян.

И мертвое тело, валяющееся в дорожной пыли.

Он видел все это хорошо — воздух на улице был необычайно чист.

Пыль пропала.

— Орден, — сказал Жотон севшим голосом.

Глеб схватился за копье, Ирт поднялся, вскинул клевец на плечо, Горр с некоторым сомнением оглядел деревянную дубинку.

— Ты же сказал, уважаемый, что не видел патрулей, — процедил сквозь зубы Ирт.

— Да, — немного растеряно ответил Дарил. — Вчера их не было.

— Вчера? — переспросил Глеб.

— Конечно. Я здесь уже второй день. Это же моя родная деревня, я всегда тут задерживаюсь…

Небольшую деревянную харчевню осаждали, словно это была каменная крепость. Собравшиеся Двуживущие могли раскатать избу по бревнышку — но пока держались на удалении.

Глеб пытался протрезветь. Не получалось.

— Отсюда нет какого-нибудь потайного хода? — допрашивал хозяина Ирт.

— Нет.

— А надежно спрятаться здесь можно где-нибудь?

— На чердаке? — неуверенно предложил Жотон.

— Не годится. Там будут искать в первую очередь. А может и не станут искать — подпалят дом, и дело с концом, — Ирт покидал с ранец кое-какую еду, надел его, поправил на плечах широкие ремни.

— Подпалят? — Жотон пучил глаза.

— А ты что думал…

— Лошадей наших увели, — сказал Горр. Он, уже полностью снаряженный, собравшийся, стоял у окна и следил за всем, происходящим на улице. — Их там тридцать восемь человек. Это лишь те, кого я вижу.

— Ну ничего себе, — присвистнул Ирт.

— Вляпались, да? — Глеб тряс головой и брызгал в лицо водой. — Крепко вляпались?

Растерянная Фива следила за мужчинами, недоверчиво посматривала на Глеба — неужели это действительно Богоборец?

— Может, они меня не тронут? — Дарил просительно улыбался, заглядывал в лица недавних сотрапезников. — Берите моих воинов, они хорошие бойцы! А я… Я за подмогой! Может, не тронут?..

— Они уже троих не тронули, — угрюмо сказал Ирт. — Там, лежат на дороге. Со стрелами в спинах. Твои земляки, уважаемый.

— Но вы же одолеете их? Вы справитесь?

— Богоборца спроси…

Глеб хлопал себя по щекам и пыхтел.

Пиво из особого запаса было забористое.

А мысли одолевали вялые, тусклые: может, вот так вот все и закончить? Стоит ли барахтаться, пытаться чего-то? Выйти сейчас к этим людям, попереть на них тупо — и упасть, утыканный стрелами. И больше не думать ни о чем, ни о чертовой судьбе, ни о своей сущности, ни о человеческом разуме и старых воспоминаниях…

— Мы справимся? — Толстый торговец по прозвищу Брюхо схватил его за руку.

— Так что будем делать, Глеб? — спросил Ирт, заглядывая ему в глаза. — Время выходит…

Они все ждали от него какого-то решения. А у него в голове варилась непонятная каша-размазня.

И злости не было — той злости, что заряжала его силой. Не было чувства опасности — лишь апатия и безразличие одолевали.

Такая вот апатия пьяных и губит, подумал он. Полезет нетрезвый человек купаться, упадет в воде — а подниматься не станет.

Он дернул себя за волосы, потянул вверх.

На него смотрели недоумевающе. И ему хотелось спросить: «Чего вылупились?»

Хотелось сказать: «Никакой я вам не Богоборец! Тоже мне, нашли Спартака-Ульянова, защитника всех угнетенных!»

Выругаться хотелось.

— Эй! Богоборец! — Стрела пробила тряпку, что занавешивала окно, вонзилась в стену, задрожала. И голос, что прилетел с улицы вместе со стрелой, тоже дрожал — от напряжения. — Мы знаем, ты там! Выходи без оружия, и мы тебя не тронем!

— Они нас боятся, — сказал Глеб и ухмыльнулся.

— Если добром не выйдешь, мы подпалим харчевню!

Охнул Жотон, побледнел еще больше — пепельный стал.

— А кто вы такие?! — рявкнул Глеб.

— А не все ли тебе равно?

— Нет, — оскалившись, негромко сказал Глеб. — Мне не все равно. — И сделав шаг к окну, прокричал: — Чего вам от меня надо?! Езжайте своей дорогой!

— Мы уже приехали! Выходи! Не тяни время!

Еще одна стрела пропорола влажную ткань. Глеб перехватил ее в воздухе — словно муху поймал — и сам этому удивился.

Стрела была с широким наконечником. Такие часто используют для охоты на крупных травоядных животных — глубокие порезы обильно кровоточат, и жертва постепенно теряет силы. Охотнику остается лишь выследить ее и, если нужно, добить.

Глеб сломал древко в кулаке, швырнул стрелу в угол.

— Они охотятся на меня!

Они охотились на него, словно на какое-то травоядное животное.

А он только что ел мясо.

— Так что будем делать, Богоборец? — в очередной раз спросил Ирт.

— Выйдем, — ответил ему Глеб. И крикнул в окно: — Я выйду!

Он повернулся к товарищам:

— Вы готовы?

— Да, — сказал Ирт. Горр кивнул, Фива решительно поднялась на ноги, сгребла со столешницы взрывоопасный горох, ссыпала в карман. Дернула пояс — и он развязался, вмиг обернувшись пращой.

Глеб уважительно глянул на девушку. На всякий случай спросил:

— Ты с нами?

— Это вы со мной! — фыркнула она.

— Что будешь делать?

— Разметаю лучников.

Глеб кивнул:

— Хорошо. Мы тебя прикроем.

Она пожала плечами, словно сомневалась в надобности такого прикрытия. Достала из сумки глиняный катыш размером с гусиное яйцо, вложила его в пращу.

— Мы с тобой, Богоборец, — окрепшим голосом неожиданно сказал Дарил, и три его воина шагнули к двери. А сам он перевернул ближайший стол, ударами ноги отломал ножки, закрылся овальной столешницей как щитом. Утконосый счетовод встал за спиной торговца. В левой руке он держал десяток ножей, взятых у Жотона Кулинара, — обычных, столовых, но с острыми концами.

— Ты не думай, — сказал Дарил, — я обузой не стану. Я же местный. И в молодости ох как любил драться!

— Но как же твое дело? — спросил Глеб.

— Как-нибудь, — проворчал Дарил. И кивнул на окно: — Это ведь тоже мое дело… — Он подкинул, перехватил безногий стол и, уже направляясь к выходу, пробормотал: — Эх, будет что людям рассказать…

Глеб вышел первым — через окно. Он отвлек на себя внимание врага, он притворялся более пьяным, чем был на самом деле, он кричал и ругался, но пока не выдавал своего намерения напасть.

До тех пор, пока из дверей харчевни не вывалился Дарил со щитом, прикрывшим весь отряд.

И тогда Глеб перешел в наступление. Он взмахнул копьем, почувствовал на конце древка знакомую тяжесть и, внутренне возликовав, швырнул во врагов огненный шар.