Сильные не убивают - Яна Каляева

награда… Ладно-ладно, неблагодарные снага, сотворили себе кумира, так попросите у меня еще «всего полчасика» попрыгать перед отбоем!

Алик проталкивается ко мне через толпу восторженных поклонников:

— Соль, я пришел тебя украсть.

— Эх, я бы охотно тобой укралась! — сколько у нас уже не было того-этого? Дня четыре, а то и все пять. — Но сегодня моя очередь укладывать спать этих малолетних террористов. Думаешь, их легко будет угомонить после цирка, который ты тут устроил? Мы стараемся все шумные игры с утра проводить, а то будут до ночи куролесить.

— Ничего страшного, я тебя подменю, — Токс, по обыкновению, неслышно появляется в дверном проеме. — Иди погуляй.

— Спасибочки! За мной должок.

Мы с Аликом выходим в сгущающиеся сумерки — вечера уже прохладные, потому подхватываю на ходу толстовку. Сворачиваем на соседнюю улицу. Алик прижимает меня к стене, целует в губы — сперва бережно, ласково, а потом с вызовом.

Эх, ну и зачем это делать на улице? Меня уже чуть ведет от запаха его разгоряченного тела, от его рук, от губ… А до комнаты Алика минут десять ходу, к нам еще дальше… Беру себя в руки и терплю, старательно отвечая на поцелуи. Алик — человек, он… хороший, просто не совсем понимает.

Дело в том, что снага по-другому устроены в этом плане. Мы ближе к животным, нам вообще не нужны прелюдии эти все. Все должно быть просто, а главное — взаимно. От запаха возбужденного партнера мы заводимся мгновенно — это как удар электричеством через все тело, только чертовски приятный. И после этого уже до смерти хочется без затей совместить то, что совмещается, и урвать у матери-природы гормональное вознаграждение за попытку передачи генов. Урвать, что характерно, на халяву — глупенькая природа про контрацепцию ничего не знает.

Но я еще помню, как это — быть человеком, и стараюсь с пониманием относиться к попыткам Алика установить вот эту… эмоциональную близость, что ли. Даже когда трахаться хочется почти до боли, как, например, теперь… Ладно, вроде прилично поцеловались, можно уже спросить:

— К тебе?

— Нет, — Алик загадочно улыбается. — И не к вам в мастерскую, не сразу, по крайней мере. Я хочу тебе кое-что показать. Тут недалеко. Доверься мне.

Давлю чуть не сорвавшееся с губ «да чего я там не видела». Наверное, Алик прав… Встречаемся мы урывками, ради перепихона — иногда основательного, но чаще, честно говоря, быстрого. Человеку этого недостаточно… Наверно, парню хочется секса в необычном месте. Можно пойти навстречу, не так уж много я для Алика делаю. Ничего, если честно, я для него не делаю.

Выдавливаю улыбку. Алик берет меня за руку — его ладонь слегка потная, он волнуется. Идти, по счастью, недалеко — всего-то пару кварталов в горку. Заходим в подъезд обычной четырехэтажки — кодовых замков здесь не существует как явления. Поднимаемся по разрисованной граффити лестнице. По запаху понимаю, что Алик нервничает. Черт, а я уверена, что это вообще о сексе? Вдруг… ловушка? «Доверься мне»… Мясник из кожи вон лез, чтобы меня заполучить, но он по крайней мере пытался сделать это честно на свой манер; а вдруг нашелся не такой щепетильный претендент? Мешок на голову и… Нет, конечно, так просто меня не взять, но мало ли на Тверди всяких фишечек, о многих я наверняка даже не знаю. Алик… вроде хороший парень, но ему же деньги на учебу нужны…

Алик распахивает люк, ведущий на крышу. Протягивает мне руку. Спрашиваю:

— Что там?

— Увидишь.

Нет, вроде бы запах не меняется, нервозность не нарастает. Глупо будет сейчас разворачиваться и уходить. Захотят — догонят. Да и вообще, Алик же знает, где я живу и работаю… Если за мной придут туда, то еще зацепят кого-нибудь… Проще уж встретить угрозу на крыше, в лучших традициях низкобюджетных боевиков.

Принимаю его руку — из вежливости, карабкаюсь я лучше, чем он — и поднимаюсь на крышу. Здесь свежий ветер с моря и вид на половину города, подернутого сумерками. Корабли на рейде мигают зелеными и красными огнями. Окна жилых домов одно за одним загораются теплым светом. Горизонт обрамлен смутными силуэтами далеких холмов.

Красиво… И да, никого, кроме нас. Все-таки не ловушка. Но что тогда?

Алик широко улыбается и поднимает большой эмалированный таз. Под ним на белой клеенке — бутылка вина, пара граненых стаканов, виноград, магазинная нарезка сыра в пластиковой упаковке… и свечи. Честное слово, настоящие восковые свечи — и Алик их зажигает.

Отступаю к люку:

— Аль, ты же сам говорил, что мы не будем делать это сложным!

— Я знаю, что я говорил! Но все ведь… меняется, Соль. Давай просто… побудем вместе.

Замираю, не в силах ни подойти к нему, ни отступить к люку. Похоже, ловушка все-таки, пусть и не того рода, что я ожидала. Алик… наверное, я отношусь к нему… потребительски. Я не дурачусь, чтобы получить повод смеяться от одного только счастья, что он рядом. Мы не гуляем, держась за руку, не беседуем по душам, не читаем вместе любимые книги — страничку я, страничку он… даже не пишем друг другу ничего за рамками «сегодня у тебя или у меня? во сколько?» Алик безусловно всего этого заслуживает! А вот я… я не готова.

В прошлой жизни я верила, что любовь к мужчине, отношения с ним — главное в жизни женщины.

И эта вера слишком дорого мне обошлась.

— Я помню, что я говорил, — отчаянно повторяет Алик. — Дурак был тогда, что ж теперь. Но ведь многое с тех пор изменилось. Соль, ты классная, крутая… и правда многое для меня значишь. Но пойми, я же не игрушка из магазина для взрослых. Мы могли бы…

— Нет, Аль. Мы не могли бы. Я не… ладно, не важно. Прости. Я пойду.

Разворачиваюсь и ныряю в лестничный люк. Перепрыгиваю через перила, чтобы сбросить мышечное напряжение. Выхожу из подъезда. Здесь пахнет уже не морем, а помойкой, подгоревшими котлетами из чьего-то окна и кошачьей мочой.

Смахиваю слезы и иду домой.

* * *

— Вот тут, на столе, вчера лежал шнурок, — в мелодичном голосе Токс явственно сквозит раздражение. — Ты случайно не знаешь, где он может быть?

— Э-м-м… Совершенно не нужный никому черный шнурок?

— Очень нужный кое-кому черный шнурок. У кое-кого на нем штаны держатся.

С появлением Дома Токс перестала наконец донашивать старый хлам