Позывной «Оборотень» - Ерофей Трофимов

свободен. Зачистку в армии просто так не провести, вот он и начал за некомпетентность вышибать, а толковых офицеров назначать. А самое главное, что перед назначением мы проверяем. Особенно то, что касается боевого опыта. Но это строго между нами. Так что, глядишь, скоро от всех тыловых крыс избавимся.

– Ну, дай-то бог. Может, и глупости поменьше станет, – вздохнул Иевлев.

– Хочешь сказать, что они и тебя достают? – с интересом спросил особист.

– А кого они не достают? – ответил Иевлев вопросом на вопрос.

– А здесь-то чего им надо? Это же база подготовки спецназа, а не обычная часть, – растерялся Кручинин.

– Скажу честно, у меня сложилось такое впечатление, что они и сами не понимают, куда попали.

– Так. Погоди. Давай-ка по порядку. С фамилиями, званиями и списком претензий, – потребовал особист, в котором разом взыграли охотничьи инстинкты.

– Список можно будет на КП получить, а претензии, такое впечатление, что они и сами не понимали, зачем приехали и чего хотели. Так, что называется, для галочки. Провёл инспекторскую проверку.

– Очень интересно. В военное время они инспекторские проверки проводят. Совсем нюх потеряли, твари, – зашипел Кручинин.

– Я иногда думаю, может, это только у нас война? А у них там, в штабе, всё как раньше? – усмехнулся Иевлев.

– Расслабься, Иван Палыч. Я же говорю, чистят там потихоньку. Глядишь, ещё годик, и совсем хорошо станет.

Полковники замолчали, обдумывая всё сказанное. В повисшей тишине резко затрещал телефон, и Иевлев, чуть вздрогнув, настороженно покосился на работающую технику. Потом, вздохнув, он медленно, словно нехотя снял трубку и, поднеся её к уху, коротко ответил:

– Полковник Иевлев, слушаю.

Выслушав ответ, он протянул трубку Кручинину, быстро сказав:

– Вас. Похоже, что-то случилось.

– Кручинин у аппарата, – скороговоркой произнёс особист, быстрым движением схватив трубку.

– Как появятся, очкарика сюда. На базу. Вместе с материалами, – резко приказал он, автоматически вскакивая на ноги.

С интересом покосившись на особиста, Иевлев откинулся на спинку кресла и, дождавшись, когда полковник положит трубку, осторожно спросил:

– Хорошие новости?

– И даже очень. Профессора нашего нашли. Похоже, после гибели вашей группы он в Приазовье засел. Есть там у нас ещё одна база, вроде вашей, но с научным уклоном. Вызвали в Москву, как появится, мои ребята его сюда за уши притащат.

– А если он не сам, а через помощников своих… – удивлённо начал Иевлев, но, заметив слабую улыбку особиста, замолчал, сообразив, что ляпнул глупость.

– Всё правильно, Иван Палыч. Парни уже помчались туда. Так что, пока они до штаба добираются, мои ребята там кое-какой шорох наведут. Решено брать всех фигурантов этого проекта.

– Так ведь вы сказали, что Марков…

– Марков – куратор. Карьерист отчаянный, амбиций выше головы, но это не «крот». Есть мнение, что его просто использовали как ширму. Судя по его рапортам, он решил использовать результаты проекта в собственных целях, и не могу сказать, что цели эти удачные.

– В каком смысле? – не понял Иевлев.

– Иван Палыч, – укоризненно протянул Кручинин.

– Да брось ты, Святослав Михайлович, – отмахнулся Иевлев. – На мне подписок, как блох на барбоске. Сам понимаешь, это не продуктовая база. Да и дело это ко мне непосредственное отношение имеет. Так что начал, так доводи до конца.

– Тоже верно, – усмехнулся Кручинин. – В общем, цепочку мы почти отследили. Осталось только подкрепить всё это дело фактами, и можно будет в суд передавать.

– Поэтому ты и парня моего так легко воскресить сумел. Свидетель нужен, – понятливо кивнул Иевлев.

– Я же говорю, опыт, его не пропьёшь, – тихо рассмеялся Кручинин. – Верно мыслишь, Палыч. Так что наша с тобой задача – уговорить твоего зверя под протокол показания дать. Особенно в той части, что относительно выхода группы на минное поле касается. Вот тут всё с точностью до секунды должно быть. Как думаешь, сумеет?

– Сумеет, – уверенно кивнул Иевлев. – Тот выход он до гробовой доски помнить будет.

Кручинин только молча кивнул, надеясь в душе, что боевой командир не ошибается в своём бойце.

* * *

Прибытие в Москву для профессора Лихтмана было ознаменовано целой кучей посыпавшихся ему на голову неприятностей. Всё началось с того, что на аэродроме их встречала не обычная группа охраны, а вооружённые бойцы спецназа. И что самое неприятное, на профессора с ходу надели наручники. Не ожидавший от них такой выходки Лихтман не успел даже удивиться, как оказался в машине со скованными руками и мешком на голове.

Его просто сдёрнули с трапа самолёта и, врезав для профилактики кулаком под дых, моментально заковали, одновременно натянув на голову мешок. Всё произошло так быстро, что в себя профессор пришёл, когда микроавтобус уже с визгом сжигаемой резины выруливал на трассу. Отдышавшись, Лихтман по привычке попытался возмутиться подобным отношением к своей персоне, но, получив ядрёным кулаком по шее, замолчал, испуганно обдумывая ситуацию.

В том, что это не бандиты и не полиция, профессор не сомневался. До того, как за него взялись бойцы, он успел рассмотреть, как генерал Марков удивлённо выслушивает какого-то подполковника. Самого генерала, судя по всему, везли в другой машине. Что всё это значило, Лихтман не понимал, но определённо догадывался, что ничем хорошим для него это не закончится. Теперь, вплотную познакомившись с кулаками бойцов, он лихорадочно пытался сообразить, где прокололся и что ему могут предъявить.

Так ничего и не придумав, профессор решил действовать по обстановке. В любом случае гадать на кофейной гуще было глупо. Сначала нужно было понять, в чём его обвиняют и что им известно. О вопросе, кому им и кто его будет обвинять, профессор старался не думать. Слишком много нашлось бы государственных контор, с огромным удовольствием устроивших бы ему показательную порку, за все те дела, что он совершил. Ведь в этом списке были и опыты над людьми, и использование не проверенной вакцины, и предательство родины.

Последний пункт был самым тяжёлым, и если во всём, что касалось проекта, он мог сослаться на приказ генерала, то в последнем обвинении была только его собственная инициатива. Здесь ему сослаться было не на кого. О том, что в военное время это была расстрельная статья, Лихтман старался не думать. В этом случае ещё оставалась надежда выкрутиться. Ведь данные по проекту он передавал не сам, а значит, есть шанс свалить всё на помощника.

Вскоре микроавтобус, мчавшийся по улицам спятившим метеором, влетел на какую-то территорию и, резко остановившись, заглох. Профессора выдернули из салона, словно морковку с грядки, и, согнув в три погибели, поволокли куда-то по крутым ступеням вниз. Удар задом о жёсткое сиденье профессор воспринял как конец пути и быстро зажмурил глаза, не желая давать противнику даже малейшего преимущества.

Но те, кто притащил его, своё дело знали туго. Огромная пятерня ухватила мешок на голове, заодно прихватив и клок изрядно прореженных волос, и резко дёрнула, срывая дерюгу.

Слёзы непроизвольно брызнули из