Воспитанник орков. Книга третья (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов

отконвоировали единственного уцелевшего военнопленного. Да, а можно ли так называть разбойника, напавшшего на мирный лагерь без объявления войны? Впрочем, если этот разбойник местный житель, то он тоже может расценивать обустройство миссии, как вторжение. Стало быть — имеет право на ответный ход и, рассчитывает на статус военнопленного. Ладно, в этой казуистике может запутаться и профессор из Скалленского колледжа, а не только полевые инженеры, или подсобные рабочие, вроде нынешнего воинского начальника гномов.

Внимательно оглядев пленника, воспитанник орков сделал только один вывод — про этого человека он не может сказать ничего! Ну, однозначно, что он не гоблин, и не гворн. Кожа светлая, значит, и не орк тоже. Стало быть, либо фолк, либо эльф. Эх, ну почему сочинители романов привирают? В книжке, если глянешь на уши, сразу бы определил — да, эльф или человек. А так...

— Почему Акирэ сегодня отвернулся от вас? — спросил Данут.

Пленник выпрямился во весь рост, и презрительно улыбнулся.

Тут вмешался пожилой гворн.

— Не хочет отвечать? — заинтересованно спросил он. — Эх, — вздохнул Бальтонус. — В старые добрые времена мы бы этого эльфа разговорили.

— А он эльф? — удивился Данут. — Как вы догадались?

— Так ведь по запаху можно определить, — пояснил гворн.

— Точно, — подхватил Данут, перебивая старика: — Так могут вонять только эльфы, высокорожденные и бессмертные. Зачем им мыться? Опять же, если начнут мыться, кожа облезет.

Глава 25. О магах, и не только

У эльфа слегка искривилась нижняя губа. Похоже, слова о грязи его обидели, но от гордости, он продолжал молчать. Вот, если бы он еще умел владеть мышцами собственного лица, тогда да, цены бы ему не было.

— Ладно, — хмыкнул Данут. — Не хочешь отвечать, не надо.

Обернувшись к конвоирам, спросил:

— И что нам с ним делать? Вроде, если сразу не убили, убивать стыдно.

— На ваше усмотрение, господин начальник, — дружно отозвались два гворна. Потом один из них пожал плечами:

— Если понадобится — вы только скажите. Виноват — прикажите, так можем и его и тогось... Не вам же о него руки пачкать.

Данут сделал вид, что задумался. Демонстративно почесав затылок, зевнул:

— А пожалуй, ничего мы ему делать не станем. Проваливай-ка ты, тугоухий недруг, куда подальше.

Неожиданно, разбойник вскинул голову и засопел. А потом вдруг спросил:

— Отчего я тугоухий?

Забавно, но голос у него был как у обиженного ребенка, которого дразнят сверстники. Не скажешь, что этот эльф только что резал своих товарищей. И еще — вопрос прозвучал на всеобщем языке, потому что бандита понял не только Данут, но и гворны.

— Тебе какая разница? — угрюмо пробурчал Данут. — Сказано — проваливай, так и вали себе. И радуйся, что жив остался.

— А я умереть не боюсь, — подбочинился эльф.

Данут обрадовался — если тугоухий, виноват, тупоухий, сказал «эй», скажет и «бэта», но вида не показал. Что ж, эльфы, хотя и вечнозеленые, но... тьфу ты, вечноживущие. В общем, они хоть и вечноживущие, мудрые и все такое прочее, но тоже разные и вполне себе «ведутся» на «слабо».

— А мне все равно, боишься ты, или нет. Сказано — проваливай. Тошнит меня уже от вашего брата.

Пленник был совсем дурной. Повернувшись, он сделал, было, несколько шагов к воротам, но остановившись, вернулся к Дануту.

— Нет, почему тугоухий? Вы могли бы выбрать оскорбление и получше. И какое право вы имеете обращаться ко мне на «ты»?

— Считай, что по праву победителя. Цивилизованные люди могут обращаться на «ты» к дикарям, вроде тебя. Но, если честно, мне не хочется разговаривать с рабом какого-то пустынного глаза, — устало сказал воспитанник орков. — Как там его? Глаз Акирэ, кажется?

— Я не раб Акирэ,— возмутился эльф. — Акирэ — могущественный миталарбетарен, но не более. Он помогает нам отыскивать караваны, а мы отдаем ему за это треть добычи.

— Вот, целую треть добычи отдаете, а говоришь, что не раб, — усмехнулся Данут как можно противнее. — К тому же, тугоухий, это только твои слова. Может, Акирэ вас на привязи держит, а потом с поводка спускает, словно псов?

— Я ... — открыл рот эльф, но его перебили.

— Рот закрой, — жестко сказал Данут. — Мне все едино, раб ты, или слуга. С какой-такой стати я буду с каждым тугоухим разговаривать?

Кивнув гворнам, с интересом наблюдавшим за развитием действия, приказал:

— Если он на волю не хочет, хрен-то с ним, пусть у нас посидит. Авось, прокормим лишний рот. Посадите этого разбойника куда-нибудь, где замок покрепче. Ночь посидит, а завтра решим, что с ним делать. Можно повесить, а можно только пинка дать, для скорости, чтобы быстрее уметывался.

Эльф порывался еще что-то сказать, но был перехвачен гномами, которые с удовольствием скрутили ему руки за спиной, а потом куда-то повели. Наверное, в ту самую смотровую яму. Дануту помнилось, что так называлась узкая щель в земле, куда забирались гворны—механики, чтобы осматривать днища самобеглых колясок.

Эх, взять бы этого красавца, снять с него штаны, да посадить голой задницей на муравейник. Жаль только.. Нет, не оркских законов, запрещающих пытки по отношению к пленным (кто бы сейчас проверил, а сам бы Данут не сознался...), а то, что в этих краях не водятся муравьи. Хотя, может и водятся. Муравьи, они, как и козы, вездесущи, только где-то размером поменьше, где-то побольше. Или раздеть донага, да привязать к какой-нибудь березке, что растет неподалеку от болота. Но, опять беда — болота здесь не было, так что и комаров нет.

— Думаете, господин Таггерт, эльф заговорит, если его слегка придержать? — поинтересовался Бальтонус.

Догадливый! Ну, не зря же ученый. У гворнов, кого попало, начальником лаборатории химического анализа не назначат. Чем, кстати, эта лаборатория занимается? Наверное, определяет содержание чистого металла и примесей в руде? Так что, если умеет определять чайную ложку примесей в бочке руды, то определить интерес Данута к разбойнику — пара пустяков.

— Посмотрим, — пожал Данут плечами. — Умирать он точно не хочет. Как я понял, этот парень был последним из выживших?

— Ну да, — кивнул Бальтонус. — Ребята сказали, что он собственным ножичком двоих сотоварищей прирезал, а сам не желал подставляться. Ну, само — собой, заколоться тоже не захотел.

— Вот и посмотрим, насколько он жить