Олег Кожевников - Лёд и пламя

Минут через тридцать вышел адъютант командира полка и вызвал меня к нашему майору. Как только я зашёл, опять был обласкан начальством. Майор сразу же, как только меня увидел, воскликнул:

— Молодец, Черкасов, отлично выполнил все приказы. Теперь можешь, делать дырку в гимнастёрке, буду тебя представлять к ордену Боевого Красного Знамени. Думаю, тебе его дадут, командование 44-й дивизии тоже посодействует этому. Я бы представил тебя за эту деревню к Герою, но, сам понимаешь, этого вряд ли допустят. Вся наша армия в трудном положении, а официально, никаких окружённых дивизий не было. Ты понял?

Я вытянулся и гаркнул:

— Так точно!

Майор благосклонно хмыкнул и, обращаясь уже к начштаба 44-й дивизии, продолжил:

— Вот видите, какие в моём полку орлы. Прикажешь, и они коридор хоть до самого Хельсинки прорубят. Да и красноармейцы под стать своим командирам.

В этот момент в разговор вступил наш комиссар полка, он до этого сидел за дальним столом и, молча, меня разглядывал. Посчитав, наверное, что пора и ему сказать своё веское слово, он несколько напыщенно произнёс:

— Я думаю, Черкасов достоин вступления в партию даже раньше, чем положено по кандидатскому стажу. По крайней мере, я порекомендую партийной организации батальона это сделать. К тому же, геройски погибший политрук батальона, с самой лучшей стороны характеризовал Черкасова. Каневский хорошо знал старшего лейтенанта и не зря дал ему одну из рекомендаций для вступления в партию большевиков. Думаю, на примере таких товарищей, как Черкасов и нужно воспитывать прибывающее пополнение. Дисциплинированность и преданность делу Ленина-Сталина, вот основные его черты. Я полностью поддерживаю предложение командира полка о представлении товарища Черкасова к ордену Боевого Красного Знамени.

Слова комиссара, как бальзам, лились на мою душу. Наконец-то я обрёл спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Я всё-таки получил индульгенцию за прошлые самовольные действия, и вся эта партизанская история получила одобрение со стороны партии. И теперь уже никакой чинуша не посмеет совать свой нос в мои дела и раскапывать историю моих прежних поступков. Даже такой зануда и страстный любитель уставов, как капитан Пителин, не будет мне постоянно капать на мозги, перечисляя при этом, сколько же уставов я нарушил. Моя ставка на то, что победителей не судят, полностью сработала.

Как только я понял, что моя дальнейшая карьера находится в полной безопасности, всё моё жуткое напряжение и волнение пропало. Из меня как будто вынули стержень, и я почувствовал страшную слабость в ногах. Было ощущение того, что вся накопившаяся за последнее время усталость, усугублённая бессонницей, внезапно навалилась на меня, полностью лишив сил. Кислорода в лёгких сразу перестало хватать и ужасно захотелось зевнуть в полный рот. Чтобы совсем не потерять самообладания, я не заметно для окружающих попытался сильно ущипнуть себя. Несмотря на ощущения боли и выступившие слёзы, я продолжал стоять по стойке смирно.

Наверное, мой вид, всё-таки был не совсем молодецкий и изрядно выбивался из роли, которую нужно было играть. Особенно перед представителем чужой дивизии. И командир нашего полка, наконец, сжалился. Подойдя ко мне, он меня обнял, потом, слегка подталкивая меня рукой на выход, и сказал:

— Ладно, Черкасов, иди, отдыхай. Чувствуется, нелегко тебе дались прошедшие сутки. Хотел я тебя оставить ожидать приезда нашего командира дивизии. Думал, что ты сам доложишь о проведённой тобой операции, но, чувствую, что ты только оконфузишься. Да! Не твоё это! Тебе проще в атаку сходить, чем, не зевая, доложить о ней своему командованию.

Я опять вытянулся, козырнул, развернулся и, нелепо шаркая ногами, вышел из зала. На улице стояли, ожидая меня, Сипович и Пителин. Заплетающимся языком я доложил им о прошедшей аудиенции и то, что командир полка отпустил меня отдыхать.

Услышав информацию о том, что скоро в полк прибудет командир дивизии, Сипович тут же принял решение остаться в штабе, а мне он предложил:

— Черкасов, можешь двигать в расположение своей роты и прилечь соснуть там минуток шестьсот. Обещаю, всё это время тебя не трогать. Придётся перед начальством мне принять весь огонь на себя.

Потом, повернувшись к капитану Пителину, он распорядился:

— Михалыч, ты, на всякий случай, будь в нашем штабе в полной боевой готовности. Вдруг комдив решит заехать к нам. Старшему лейтенанту выдели сани, чтобы он в целости добрался до расположения роты. Потом эти сани возвращай обратно к штабу полка, я пока побуду здесь, нужно ещё порешать кое-какие вопросы. Понял?

Пителин согласно кивнул головой. После этого мы с начштаба направились к стоящим неподалёку батальонным саням.

Борис Михайлович лично сопроводил меня до бывшего блокпоста, где теперь располагалась наша рота. По пути я как мог подробно доложил ему о нашем рейде. Никаких упрёков в самоуправстве и нарушении уставов я не услышал. Было только внимание и искреннее сожаление о погибших товарищах. Я даже удивился – как этот сухарь и служака сумел прочувствовать ту обстановку, в которой я очутился после уничтожения засады шюцкоровцев. Он всё понял и даже сейчас в разговоре одобрил все, принятые мной решения.

Наша беседа продолжалась даже тогда, когда мы уже доехали до блокпоста и остановились неподалёку от моей теплушки. Метрах в десяти от неё ходил часовой. Я его узнал, это был один из подчинённых нашего старшины. Минут через семь после того, как мы остановились, из ближайшей землянки выбрался Шапиро. Не одевая лыж, проваливаясь по колено в снег, он направился к нашим саням. Его приближение и послужило сигналом к прекращению нашей беседы. Напоследок Пителин мне сказал:

— Молодец, Юра, я горжусь тобой! Похоже, ты становишься настоящим командиром – инициативным и предусмотрительным, при этом не гнушаешься искренне общаться с подчиненными. Чувствуется, что они пойдут за тобой хоть на край света, и ты их не предашь и не подставишь. Правда, начальству с тобой работать трудно, ты очень своевольный и, всё-таки, к уставам относишься своеобразно. Когда они подходят к твоим действиям, ты их чтишь, а когда противоречат, то ты их просто не замечаешь. Ладно, парень, в этом рейде это оправдало себя, но в дальнейшем, помни, все уставы написаны кровью. И писали их умные люди, поэтому, нужно их выполнять. Это тебе не партизанский отряд, а регулярная Красная армия. Усёк, казак!

Я попытался встать и вытянуться в санях, но только позорно опрокинулся на сиденье. Михалыч засмеялся, хлопнул меня по плечу и воскликнул:

— Верю, верю, Черкасов, но ты уже на ногах стоять не можешь! Давай вон, дуй к своему комиссару, пускай поможет тебе добраться до кровати.