Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

времени уборке, что не успевала наколоть дрова. Хотя Нерис с первого взгляда распознала в ней женщину, которой не привыкать махать топором. И копьем. И, скорее всего, мечом.

«Ветсеза тоже была при Сосновом Утесе, – сказал отец на полдороге сюда от разоренного царского терема. – Она бывала везде, во всех концах страны. Спросим ее, откуда пришли эти люди. Хорошо бы знать, с кем мы теперь воюем».

– Во-первых, присмотрись повнимательнее. – Коотис запустил руку в грязные черные кудри и поставил голову на обрубок шеи. – Во-вторых, вели Тулузу собирать вещи.

Заправив за ухо прядь темных волос, высокая и стройная Ветсеза – полная противоположность Салиш – склонилась над столом, заглянула еще раз в полуприкрытые глаза, вздохнула и, распрямившись, пожала плечами.

– Я не имею понятия, кто это и какого он племени. У него были рисунки или отметины где-нибудь не на голове?

– Если б были, я бы вырезал и привез.

– Тогда у меня нет для тебя ответа, – сказала она, небрежно накинув мешок на смуглое лицо мертвеца. – И мы с Тулузом никуда не поедем. Я полжизни провела в пути. Надоело.

Коотис покачал головой.

– Если сюда придут…

– Я возьму копье и убью столько, сколько смогу. А Тулуз мне поможет. – Ветсеза оглянулась на внука, играющего с Басти на полу у печи. – Он смелый мальчик, сын иш’тарзы и внук иш’тарзы. Не надо за нас волноваться. Береги царевен.

Нерис осторожно повертела запястьем, по вспышкам боли легко представляя себе, как расположены клыки в росомахиной пасти.

Отец вздохнул.

– Тогда я соберу нам поесть. Можешь обработать ее рану?

Ветсеза только угукнула, как сова, уже набирая в ковш кипяченую воду.

Они с Нерис ушли в спальный закуток, чтобы Коотис не отвлекал суетливым мельтешением и чтобы спрятаться от Басти, которая обязательно забеспокоилась бы, что маме делают больно. На широком лежаке было мягко и удобно, с шерстяного покрывала свисали рядком аккуратные кисточки. Нерис прикусила губу, стараясь не зашипеть от жжения в промываемой ране, и, едва руку начало отпускать, сама себя отвлекла вопросом:

– Давно вы с Коотисом?..

– Тебя интересует, из-за меня ли Салиш его прогнала? – усмехнулась Ветсеза, наложив мазь. – И что, если так?

Нерис, призадумавшись, ответила:

– Ничего.

– Вот именно.

Они обе молчали, пока в закуток не заглянул Тулуз.

– Ба, а осталось у нас ореховое варенье?

– Еще чего! Обойдется! – шумно возмутилась Ветсеза, явно надеясь, что ее будет слышно в погребе. – Без обид, царевна. Тебе все равно бы ничего не досталось. Коотис его поглощает в один присест. Сколько на стол ни поставишь – все будет съедено.

Нерис улыбнулась и сжала в кулак перевязанную руку. Терпимо. Главное, она сможет удержать меч или, на крайний случай, натянуть тетиву.

Ну, или Имбирю придется как следует попотеть.

Хотя ему все равно предстоит нелегкое испытание: дальняя дорога с маленькой непоседой на луке седла. «Ему? – невесело усмехнулась собственным мыслям Нерис. – Нам. Мне». Она старалась гнать из головы предположения, одно другого страшнее, о том, что может – и уже могло – произойти и с ней, и с остальными по дороге к перекрестку. Чем ближе подбиралась минута отъезда, тем крепче в сердце впивалась когтями тревога. Нерис тайком признавалась себе, что ей было бы спокойнее, если бы Ветсеза отправилась с ними – даже несмотря на то, какую бурю это вызвало бы при встрече с Салиш.

Только бы состоялась она, эта встреча.

Когда Нерис взобралась в седло и устроила перед собой укутанную во много слоев одежды дочку, Ветсеза стрельнула глазами в сторону Коотиса и едва слышно пробубнила:

– Горшок со сколом на донышке при нем не открывай. Это ребенку. Понятно?

Нерис кивнула и прошептала:

– Спасибо.

Ветсеза погладила белую гриву Имбиря и похлопала его по шее.

– Царский конь. Но моя Варежка тоже не лыком шита. Слышишь, Коотис? Чтобы вернул целехонькой.

– Куда я денусь. Еще увидимся, Тулуз.

– Ага, – сказал мальчик и побежал открывать калитку.

Отец обернулся только на краю деревни, когда крышу его дома, как и соседского, уже едва можно было различить. Гнедая Варежка фыркнула и ударила Имбиря хвостом. Басти заерзала, и Нерис наклонилась поправить ее слоеный воротник.

– Поедем подальше от поселений, – предложил наконец Коотис. – Лучше всего напрямик, через лес. Я встречал его хранителя. Нормальный мужик, угостил меня старой белкой. Вкусная была белка.

Нерис облизнула пересохшие губы.

– А если он тоже взбесился, как Гервас и Назур?

– Ты справилась сразу с двумя хранителями. Что нам может сделать один?

– Это было не так уж просто. Я сломала зуб.

– Ну, когда у Басти начнут выпадать молочные, она поделится с тобой парочкой. Правда, котенок?

К вечеру большой старый лес, медленно надвигающийся мрачной волной, проглотил их наконец целиком. Останавливаться приходилось так часто, что две недели пути грозили обернуться месяцем, но Коотис не унывал.

– Двадцать дней. Ну, самое большее – двадцать один. Это если задержимся у источников. А мы не задержимся. Наберем по-быстрому воды, искупаемся и в дорогу. Тыг-дык!

– Тыг-дык! – откликнулась Басти и, увидев дедову гримасу, наконец-то засмеялась.

Нерис вздохнула. Она плохо помнила себя в три года – возможно, как раз потому, что ей не приходилось в этом возрасте видеть десятки трупов на залитом кровью полу.

Имбирь и Варежка наслаждались обществом друг друга, при каждом удобном случае обмахиваясь хвостами и бодаясь мордами. Коотис развлекал внучку легендами о зверях и деревьях, некоторые явно придумывая на ходу. Нерис то и дело клевала носом и тут же щипала себя за шею, потому что в полном жизни весеннем лесу ей все время чудился голос Фарраса.

У него был очень приятный голос, глубокий, спокойный, с хрипотцой. На сампатском празднике Нерис выпила столько вина, что глаза у нее сбегались в кучку, поэтому она больше доверяла слуху, чем зрению. Юноша с таким голосом казался ей настоящим красавцем, как никто достойным внимания – еще и потому, что прогнал назойливые хохочущие тени пьяной Шииры и ее ухажера.

Фаррас представился и спросил, бывала ли Нерис раньше на таких праздниках. Она ответила, что это впервые, и наверняка очень смешно сощурилась, пытаясь разглядеть лицо нового знакомого. Он точно знал, кто она такая, но вел себя совершенно обычно. Нерис это понравилось. В то время она постоянно слушала, как много трудных обязанностей возложено на плечи царицы, и догадывалась, к чему мать обо всем этом рассказывает. Ей тогда не хотелось думать о Хаггеде и народе, вообще ни о чем не хотелось думать. Было очень жарко, и голова кружилась, и таким мягким казался расстеленный на полу волчий мех.