Стальные Волки. Надежды на лучший мир - Валерий Увалов

class="p1">Я внимательно всматривался в область искажения и думал, что нам только что продемонстрировали еще один фокус. Мы столкнулись с технологией, которая находится за пределами понимания нашей науки и техники. Мы продолжали мчаться на всех парах навстречу неизвестности, и почему-то я чувствовал, что фокусы на этом не закончились.

* * *

Флот мчался с безумной скоростью, и казалось, огромные расстояния в миллионы километров просто таяли на глазах.

– Минута до рубежа, – озвучил адмирал Коротков и так видимую всем информацию.

Пересечения рубежа, пять астрономических единиц, все ждали затаив дыхание. ИскИн услужливо обозначил границу, изобразив ее полупрозрачной сферой, и я, как, наверное, и многие, гипнотизировал этот участок схемы.

– Рубеж! – выкрикнул Коротков, а я стиснул кулаки.

Как и в случае с торпедами, ничего не произошло. Ничего не происходило и на протяжении дальнейших десяти минут, но все продолжали молчать, ожидая хоть какой-то реакции со стороны Эомера. Внезапно раздался сигнал тревоги, а на схеме мигнул один маркер, обозначающий фрегат и тут же посерел, а рядом с ним появилась выноска: «Уничтожен».

Лукашевич среагировал первым и мгновенно свернул тактическую схему, после чего центр операций оказался посреди космоса. Тысячи военных кораблей выжимали из двигателей все что могли, и за ними тянулись длинные плазменные хвосты. Флот шел единым фронтом, каждый корабль на своем месте, как атомы в двумерной кристаллической решетке, и выхлопы двигателей казались длинными шипами, выросшими из стены. Но, как и в любой упорядоченной структуре, любой изъян всегда бросается в глаза.

В том месте, где был фрегат, выхлоп отсутствовал, а позади общего строя кувыркались обломки и конструкция, больше походившая на металлолом, чем на военный корабль. Складывалось впечатление, что он наткнулся на стену и весь корпус сложился в одну большую лепешку. Я не успел переварить увиденное, как прозвучал очередной предупреждающий сигнал и из строя вывалилась еще одна груда металлолома, разбрасывая вокруг себя обломки.

В следующий раз ИскИн «Скомороха» среагировал заранее и успел сфокусировать наше внимание на участке пространства, где прямо перед элемийским крейсером возникла сфера диаметром около пятисот метров. Эта сфера выглядела так, словно часть пространства проваливается сама в себя, вызывая искажение проходящего через нее света. Еще один корабль перестал существовать. Эомер будто сначала примеривался, так как дальше удары посыпались один за другим.

Весь штаб смотрел на то, что происходит, и ничего не мог поделать. Непонятно, как реагировать на такое оружие. Я смотрел на постоянно увеличивающееся число потерь и скрежетал зубами, так как впереди еще почти пять часов такого безнаказанного избиения.

– ИскИн! – крикнул Лукашевич. – Установить частоту ударов.

– Частота ударов – три секунды, – тут же ответил мужской голос.

Лукашевич оглядел стоявших рядом офицеров и остановил свой тяжелый взгляд на мне, и в его глазах можно было прочитать сожаление о будущих тысячах погибших. Да, математика – страшная наука: если удары продолжатся с той же интенсивностью, за пять часов сближения на дистанцию открытия огня флот потеряет пять тысяч семьсот кораблей.

Эта мысль вызывала у меня одновременно такое же чувство сожаления о потерях, а также злорадство. Причины сожаления понятны: если корабли мы еще наклепаем, то вот людей, и не только людей, мы уже не вернем. А злорадствовал я потому, что даже при таком раскладе бо́льшая часть флота доберется до рубежа открытия огня.

Видимо, Эомер пришел к тому же выводу, так как удары, внезапно начавшись, так же внезапно прекратились, что вызвало недоумение среди офицеров штаба флота. Около минуты ничего не происходило, а потом звезды, окружавшие нас со всех сторон, начали тускнеть. Через мгновение Вселенная поплыла искажениями, будто смотришь через воду. Флот будто оказался в некоем пузыре искажений, очень похожем на тот, что появился при пуске торпед.

Как только все эти чудеса устаканились, тут же взвыли баззеры боевой тревоги. Причина была обнаружена мгновенно – ИскИн не мог получить данные от навигационной системы, точнее данные поступали, но они были противоречивы. То, что флот не сбрасывал скорость, было очевидным для всех, кроме того, двигатели по-прежнему выдавали приличную тягу, но вот навигационная система говорила, что расстояние до цели не меняется, а местоположение по карте пульсаров постоянно прыгало в диапазоне одного светового года, что просто немыслимо.

Было слышно, как участились запросы с кораблей флота, можно сказать, что сеть просто взорвалась от запросов на получение дальнейших инструкций. Лукашевич обернулся в сторону навигационного поста и крикнул:

– Навигация! В чем проблема, у нас неисправна система?

Молодой офицер, совсем юнец, посмотрел на адмирала испуганными глазами и удивленно произнес:

– Нет, сэр. Такие же данные поступают со всего флота.

Лукашевич набычился и грозно, будто отчитывая несмышленого мальчишку, проговорил:

– Вы хотите сказать, третий лейтенант, что мы идем на форсаже, но стоим на месте, да еще и каким-то непостижимым образом скачем в пространстве?

– Оставьте, адмирал, – вмешался я. – Лейтенант здесь ни при чем. – Через свой виртуальный интерфейс снова вызвал тактическую схему и медленно пошел вокруг нее. – Несколько ранее вы сами предположили, что торпеды попали в область искажения пространства. – Я остановился и посмотрел на насупившегося Лукашевича. – Так чему же вы сейчас удивляетесь? Лучше давайте думать, как выбираться из этой ловушки.

– Согласен, – подключился к разговору адмирал Уильямс. – Предлагаю сделать залп торпедами, может, они прорвутся, все-таки ускорение триста “g”.

Я поднял голову вверх и покрутился на месте, разглядывая звезды, словно из-под воды.

– Господин адмирал, – обратился я к Лукашевичу, – прикажите флоту прекратить разгон. Думаю, сейчас это пустая трата топлива. И давайте проверим предположение адмирала Уильямса, только без массовых залпов. Чую, что мы будем сильно удивлены.

Прекратив разглядывать окружающее пространство, снова обратил внимание на Лукашевича. Тот кивнул и скомандовал:

– Флоту прекратить разгон. – Через секунду хвосты плазмы, извергающейся из сопел двигателей, начали спадать, пока не исчезли полностью. – Лечь в дрейф, – продолжил Лукашевич и ткнул пальцем на один из маркеров: – Фрегату «Апофиз» выдвинуться вперед и произвести залп. Две торпеды.

Как ни странно, упомянутый «Апофиз» смог выйти вперед, значит, пузырь, в котором сейчас находится флот, имеет внутри область нормального пространства. Выноски над маркером фрегата оповестили о сбросе двух торпед, после чего пискнуло оповещение и наши импровизированные зонды помчались вперед, прямо на виднеющуюся впереди чашу звездного двигателя.

Я не стал следить за этим процессом на схеме и приказал ИскИну:

– Визуальное наблюдение!

Изображение, окружавшее нас, дернулось, и почти мгновенно в фокусе появились две яркие искорки, удаляющиеся от флота. Телеметрия, как с торпед, так и с пустившего их фрегата, показывала, что они удаляются, как и положено, а с поста контроля пространства стали поступать доклады:

– Десять секунд, дистанция сто пятьдесят километров, отклонений нет. Двадцать секунд, дистанция шестьсот километров, отклонений нет.

Если до этого докладывающий офицер говорил размеренно и спокойно, то дальше он уже произносил слова скороговоркой, изрядно добавляя в голос невроза:

– Двадцать пять секунд! Дистанция семьсот километров, скорость удаления замедлилась и продолжает снижаться.

Я посмотрел на тактическую схему, где была отображена телеметрия с самих торпед, и там горели все те же триста “g”.

– Тридцать секунд! Дистанция семьсот сорок километров. Тридцать пять секунд! Торпеды больше не двигаются.

Оператор замолчал, а мои брови поползли вверх, когда я увидел на схеме причину его замешательства. Но он все же взял себя в руки и уже без надрыва продолжил:

– Сорок секунд. Дистанция шестьсот километров. Вектор скорости отрицательный. Сорок пять секунд. Дистанция четыреста метров. Вектор скорости отрицательный.

Я оторвался от схемы и взглянул в пространство, где две искорки стали возвращаться обратно, но было заметно по языку пламени химических двигателей, что торпеды все еще повернуты носом от нас, но каким-то непостижимым образом двигаются в обратном направлении. Не отрывая глаз от приближающихся торпед, я медленно и вопросительно произнес:

– Адмирал?

– Пятьдесят секунд. Дистанция двести пятьдесят километров и продолжает сокращаться.

– Адмирал?! – вновь сказал я, но уже громче и с нажимом.

– Пятьдесят пять секунд. Дистанция сто