Генезис (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

- Хорошо.

Это всех устроило, тем более меня, но у работника культуры был вопрос:

- Пятнадцать лет, это восьмой класс закончил. Что с образованием?

- Хоть сейчас готов сдать экзамены за одиннадцатый класс.

- У нас десятилетка, - улыбнулась та. - Проверим, с директором школы я погорю. Позже. Учиться тебе Алексей всё же нужно.

- Вам виднее, - пожал я плечами.

- Идём, - вставая из-за стола, сказал председатель.

Мы вышли из кабинета, закрывать тот его не стал, и разошлись, покинув здание. Двух часов хватило чтобы подтвердить местным технарям и механикам мою квалификацию. Электрику я на комбайне тоже сделал. Так же сказал, что при наличии деталей могу собирать автоприёмники и ставить в машинах, что вызвало заметный энтузиазм у двух водителей, что находились тут. Уж они информацию разнесут, шабашка моя будущая. Меня покормили в колхозной столовой, и отправили в Дом Быта. Директор его уже ждал, и я там починил за полчаса три прибора. Больше всего заняло времени откручивание мелких шурупчиков, и закручивание обратно. Да паяльник долго грелся. А так мастерская оснащена неплохо, тестер был, осциллограф. Можно ремонтировать многое. Однако всё же я немного схитрил, выбрал на глаз с простейшими поломками, и отремонтировал, показав результат, всё работало. Хозяев известят и те придут забрать приборы. Цену я посмотрел по каталогу ремонта, где были прайсы. Вписал их в наряды, и всё готово, осталось в приёмную их отнести, где приёмщики вернут оборудование хозяев.

- Умеешь, - определила директор. - Считай место твоё, если останешься.

- Спасибо.

- Теперь в клуб, я тоже хочу послушать что ты умеешь. Справишься?

- Думаю да.

Та позвонила в клуб чтобы нас ждали, и мы пешком прогулялись до здания клуба. Хороший построили, двухэтажный, с кинозалом. Тут уже была команда музыкантов, мне приготовили акустическую гитару, если проще, электрогитару. Я стоял на сцене и пробовал звук, наиграл пару аккордов, в зале с десяток человек сидели, председатель колхоза тоже торопливо зашёл и сел. Освоившись с гитарой, я наиграл мелодию, перейдя на рок. Очень заводная музыка получилось. Музыканты за кулисами хлопали и радостно свистели. Прочистив горло, я сказал:

- Эту песню я написал недавно, посвятив её Юрию Гагарину, и её ещё никто не слышал. Вы будете первыми.

Замерев на миг, я стал наигрывать и запел:

Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе,

Земля в иллюминаторе видна…

Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери,

Грустим мы о земле — она одна.

А звезды тем не менее, а звезды тем не менее,

Чуть ближе, но все также холодны,

И, как в часы затмения, и, как в часы затмения,

Ждем света и земные видим сны.

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома,

Зеленая, зеленая трава.

А мы летим орбитами, путями неизбитыми,

Прошит метеоритами простор,

Оправдан риск и мужество, космическая музыка,

Вплывает в деловой наш разговор,

В какой-то дымке матовой земля в иллюминаторе,

Вечерняя и ранняя заря,

А сын грустит о матери, а сын грустит о матери,

Ждет сына мать, а сыновей — Земля... (А. Поперечный).

Когда я замолчал, весь отдался исполнению, несколько секунд стояла мёртвая тишина, а потом пошли аплодисменты. В зале я обнаружил уже пять десятков человек. Откуда те набежали не знаю, но и за кулисами народу хватало. Подумав, я исполнил вторую песню. Мне она всегда нравилась. Под настроение. Сыграл входную часть, жаль аккомпанемент только гитарный, с группой было бы лучше, и запел:

Мог ли я подумать, что вот так всё выйдет?

Что в одну минуту всё развеется, как дым.

Ошибки быть не может, я сам сегодня видел:

Ты шла с другим, ты шла с другим.

Так вот какая ты, а я дарил цветы,

А я с ума сходил от этой красоты.

Так вот какая ты, надежды и мечты,

Ты подарила, и разбила ты.

Лишь вчера была ты всех на свете ближе,

Лишь вчера я верил, что тобою я любим.

Но лишь глаза прикрою, я вижу, снова вижу,

Как ты с другим идёшь, с другим… (Л. Добрынин).

В этот раз даже дольше хлопали, слегка поклонившись, я вернул гитару хозяину, парнишке лет четырнадцати. Дубовая гитара, наверное, наша сборка, и спустился со сцены, вопросительно посмотрев на заведующего клуба. Это был мужчина, а женщина что сидела в кабинете председателя колхоза, была его замом по музыкальной части.

- Берём.

Только это я и услышал от куратора музыкального коллектива, заведующий клуба лишь вальяжно кивнул. Потом спросил:

- Ещё песни есть?

- Сотни.

- Хорошо.

Тут меня забрал председатель колхоза, он собирался меня оформить и где-то устроить жить. Сначала мы на его «козлике» доехали до правления колхоза, и там меня вписали в рабочую смену на полставки в качестве автоэлектрика. Выписали трудовую книжку, обещали через полгода разряд дать. Покинув отдел кадров, я спросил у Агафона Семёновича:

- Надеюсь у вас есть веселые молодые симпатичные вдовушки со своим домом, в который ну просто требуетесь мужчина-постоялец?

- Ух ты какой? - усмехнулся тут. - Вдовушки, к сожалению, у нас есть, даже такие как ты говоришь, только не про тебя они. Здоровьем слаб.

- Ночь не выдержу? - гордо подбоченился я.

- Нет. Оглоблю не сдюжишь. Есть у меня тут одна вдовушка, несчастная девочка, двадцать три года, а уже вдовая. Муж её шофёром у нас был, машина сломалась, он полез, на склоне дело было, не подставил упоры, и вот насмерть задавила она его. Алесей зовут, кухарка она. Может видел у нас в столовой?

- Это та тёмненькая? В платке головном? - сразу заинтересовался я.

- Она. Никого к себе не подпускает, уже двух парней покалечила палкой да оглоблей.

- Боевая девочка. Давайте к ней, - сказал я, пылая энтузиазмом.

- Я тебя в наше общежитие хотел поселить, целую комнату на одного выделить, а не койко-место.

- Нет, мне домик по нраву, а уж если там хозяюшка есть, так тем более.

- Ну-ну. Сам прибежишь завтра же. Сейчас отвезут тебя в столовую, на работе она должна быть, ужин готовят, представлю, как нового постояльца. Надеюсь не прогонит сразу. Да, директор школы звонила, завтра утром тебя ждут, будут проверять знания. По ним скажут в каком классе будешь учиться. У нас от милиции участковый инспектор на всё село, капитан Данилов, он всё решит насчёт тебя. Кому оформит в семью.

- А что, по-другому никак?

- Год ждать.

- Это да.

Мы доехали до столовой, где председатель завёл меня в зал и кликнув стряпуху, сказал той:

- Знакомься, Алексей Жуков. Поэт, музыкант, мастер-ремонтник, и автослесарь. Он у нас на полставки в совхозе теперь работает. Алексей, эта наша лучшая работница, передовик. Алеся Баринова.

- Рад познакомится, - сказал я.

- Вот Алеся, хочу подселить к тебе жильца. Очень надеюсь не откажешь.

- Пусть живёт, - мельком без интереса глянув на меня, ответила та.

- Тогда нужно заселить Алексея. Есть кого оставить?

- Да, девчата на кухне.

Мы на том же «козлике» поехали до хаты Алеси, именно через «А», на окраине та жила. Вполне справное хозяйство, живность есть. Я следом за хозяйкой, изучая стройную фигурку, прошёл во двор, дал понюхать руку собаке, пёс сидел на цепи, и отправился к крыльцу. Председатель уже уехал.

- Не боишься пса? - спросила та, покосившись на меня.

- Нет. Они меня любят.

- Хорошо. В хате три комнаты. В одной я живу, тут кухня, и вторую ты займёшь.

- Отлично, - ответил я, изучая небольшую светлую комнату, в которой одну стену подпирал округлый бок печки, всё в белых тонах, пол покрыт коричневой краской.

Множество вышивок, видимо хозяйка увлекается. Кровать сетчатая, но никелированная, с постельным бельём. Хозяйка, поглядывая на меня из-под длинных ресниц, наблюдала как я обустраиваюсь. Достал приёмник, поставил на столе, вытянул антенну и пока бросил шнур питания на пол. Вещи разложил в сундуке, шкаф занят, сундук мне освободили. Ловко собрав ружьё, я повесил его на стену над кровью, и обернувшись к хозяйке, сказал: