Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Пошта решил сдаться. Пока его будут пытать — а в этом он не сомневался, профессор и матросы успеют добраться до карадагского бункера.

Миссия превыше всего.

—  Эй, на корыте! — захрипел он, сплевывая кровавые сгустки. — Ваша взяла! Сдаюсь!

Пираты, гребя прикладами автоматов, кое-как заставили катер двигаться. Сургуч склонился над бортом:

—  Правильно решение, листоноши, — одобрил он. — Не пожа­леешь!

«Зато ты пожалеешь», — мрачно подумал Пошта. Пираты кину­ли ему спасательный круг, листоноша вцепился в него и, к счастью, когда его начали вытягивать на борт — потерял сознание от боли.

Глава 19.

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Выбор, вставший перед Бандеролькой с появлением Кости, по­трепанного, вконец отощавшего, напуганного, но живого и готово­го драться, только казался сложным. Казалось бы: на одной чаше весов — судьба человечества, на другой — жизни друзей, но для Бандерольки было очевидным — надо спасать Пошту. Бункеры обождут. Если клан листонош будет оклеветан и погибнет, миру не выстоять. А Пошта — надежда клана.

Костя, конечно, поступил стратегически не совсем верно. Заме­тив после Старого Крыма слежку, мальчик смекнул: что-то здесь не то. Он пытался обратить внимание товарищей по отряду на это, но паренька не послушали. Тут бы ему рассказать Поште, но Костя был молод и решил сначала разведать обстановку.

Ночью в Коктебеле, когда все спали, Костя выбрался на развед­ку. Ему повезло — он засек следовавший по пятам отряд и увидел людей в черном. Тут бы ему вернуться и все рассказать Поште, но Костя сглупил: сунулся поближе, чтобы подслушать, о чем разго­варивают. И его засекли. Поймать проворного мальца, удирающего лесом и горами — задача сложная, к счастью, с нею не справи­лись. Но Костя с перепугу перестал соображать, и, вместо того чтобы вернуться и рассказать об опасности, решил бежать за под­могой.

Путь его лежал через Старый Крым. Когда Костя, ободрав руки и ноги, несколько раз чуть не сожранный мутантами, уставший, вернулся туда, он застал конец бойни. Все уже были мертвы. Ко­стя, как потерянный, бродил по опустевшим улицам, пытаясь по­нять, что же произошло. Толком не понял, только перепугался еще сильнее и рванул к Керчи почти без остановок. К счастью, ему по­везло, и он добрался живым.

Кто бы ни учинил бойню в Старом Крыму, поняла Бандероль­ка, ему нужно одно: власть. А значит, ему нужны бункеры, иначе откуда бы такой интерес к миссии Пошты.

А значит — этот некто будет ловить Пошту и пытать. Или сле­дить за ним и убивать. Надо сделать то, чего не сделал Костя — предупредить.

Телеграф решение идти на выручку поддержал. Капитан Олег Игоревич поклялся заняться подготовкой парома и дождаться возвращения листонош. В качестве вклада в общее дело он при­писал к отряду ганфайтера Ренькаса.

Бандеролька, Телеграф, доктор Стас, Костя, Зяблик и Ренькас выдвинулись в сторону Кара-Дага почти незамедлительно. Путь предстоял долгий, на своих двоих они бы просто не успели, а «Ма­родер» так и остался на Казантипе, заезжать куда означало поте­рять время. Но в Керчи было, как некогда в Одессе, всё. В том чис­ле — автотранспорт и неприкосновенный запас топлива. Капитан выделил отряду старый УАЗик — машину нулевого комфорта, но повышенной проходимости.

Снаряжением занимался Телеграф. Бандеролька не могла со­средоточиться, она рвалась вперед и думала: лишь бы успеть. Они решили сначала заехать в Старый Крым, а потом спуститься к Щебетовке и биостанции — Костя уверял, что обязательно надо зае­хать в Старый Крым. Весь путь до поселка прошел для Бандероль­ки как в тумане...

...а в Старом Крыму ей стало страшно.

Автомобиль, плотно набитый членами отряда, вкатился в опу­стевший городок. Вонь трупного гниения, свернувшиеся лужи крови под ногами, ржавые пятна на земле и асфальте, стаи воронья и чаек, крысы и прочие мелкие падальщики. В городе, казалось, не осталось живых.

Остановились.

Телеграф, сидевший за рулем, гулко сглотнул.

Костя смотрел вперед белыми невидящими глазами.

— Что же здесь произошло? — пробормотала Бандеролька сквозь сжатые зубы. — Кто и с кем воевал?

— Наверное, с нашими, — прошептал Костя.

— Нам надо спешить. Пошта, наверное, уже на биостанции. Он шел напрямик через горы и наверняка шел быстро, — пробормота­ла Бандеролька.

— Тишина, — очень спокойно сказал Ренькас. — Замерли все.

Его послушались. У помпезного здания с колоннами — види­мо, бывшего помещения клуба, кто-то двигался. Очень странно, учитывая, что после такой бойни выжившее население должно попрятаться. Может быть, мутант, может, собака-падальщик, а может — враг.

Отряд немедленно ощетинился стволами, а Костя достал лю­бимый бумеранг. Ганфайтер Ренькас целился с двух рук: в ле­вой — «Беретта», в правой — «Глок». Выглядел он достаточно грозно. Бандеролька уже поняла, что этот муху на лету в глаз бьет, и не нужны ему ни дробовик, ни автомат — достаточно пи­столетов, тем более на дистанции метров в двадцать — а до здания было не больше.

Кажется, это все-таки был человек.

— Прошу вас, не стреляйте! — раздался знакомый голос, и из здания вышел Кайсанбек Аланович. — Как хорошо, что вы приеха­ли! Костя, как я рад, что ты жив!

Бандеролька с Костей и Стасом выпрыгнули из машины, Теле­граф вышел степенно, и поспешили к профессору. Сердце у Банде­рольки сильно колотилось, она ждала, что вот-вот из дома выйдет Пошта, но вышли хмурые и какие-то виноватые Воловик с Зиняком.

—  Пошта? — пробормотала Бандеролька, останавливаясь.

Она будто наскочила на невидимую стену. Ей показалось, что случилось самое страшное, Пошта умер. И сейчас ей об этом ска­жут.

—  Он жив, девочка, жив! — замотал руками профессор. — Но ранен и в плену. Мы подозреваем, где-то не далеко от Биостанции. Надо отбить его и двигаться в Джанкой — перемирие нарушено, и цитадель снова осаждают.

Матросы молчали.

—  Погодите, Кайсанбек Аланович, — попросил Телеграф. — Мы же ничего не знаем.

—  Давайте отъедем отсюда, — предложил Воловик. — Не надо вам смотреть, что внутри. И по дороге мы все расскажем.

В УАЗике стало совсем тесно: девять человек умещаются в лег­ковой автомобиль, только если их очень сильно утрамбовать. Де­вушек разобрали по коленям, Воловик пытался посадить к себе Костю, но парень уперся, и пришлось занимать это место компакт­ному Зиняку. По дороге профессор обстоятельно и подробно рас­сказал о произошедшем: о предательстве Сургуча, о смерти Фила­телиста, о бегстве на дельфинах. Втроем матросы и Кайсанбек Аланович ничего сделать против банды Рыжехвоста не могли. Но зато подсмотрели, в какую сторону уплыла лодка с Поштой, после чего двинулись в Старый Крым в надежде, что кто-то из листонош там остался.

Надежда была тщетной. Перебили всех.

Это означало возобновление осады Джанкоя и скорый крах ци­вилизации.

Гибель Филателиста потрясла листонош, известие о большой войне — тем более. Ну что могут сделать девять человек против целого Крыма? Бандеролька задала этот вопрос вслух.

—  Не целого, — поправил профессор, — не единого. Не забывай, нападающие принадлежали к разным группировкам. Даже учиты­вая, что Рыжехвост вырезал главарей — ему не взять командова­ние так просто, его не станут слушаться. Но до того, как война пе­рерастет в гражданскую, в стычки между группировками, она сме­тет листонош. Этого допустить нельзя. О, я предпочел бы, чтобы вы уже входили в бункер... Но — увы. Нам предстоит действовать самостоятельно.

— Что же делать? — пробормотала Бандеролька. — Что же де­лать?

И тут ее осенило. Вспомнились древние истории про Ковчег.

— Костя, — решила она. — Ты один раз добрался до Керчи, до­берешься и второй раз. Бери Зиняка и дуйте туда, спросите Олега Игоревича. Скажите капитану, что листоноши просят помощи. Он должен подогнать паром как можно ближе к Джанкою. Дайте карту.

Ей протянули карту. Бандеролька уставилась на нее: какие-то острова, Арабатская стрелка...

— Позвольте. — Кайсанбек Аланович мягко отобрал у нее кар­ту. — Смотрите. После Катастрофы Арабатской стрелки не суще­ствует, Сиваш стал частью моря, кроме того, там достаточно глубо­ко. Значит, Олег Игоревич может привести паром вот сюда, в Мысовое — это не так далеко, мы сумеем добраться. Костя, ты меня понял?

—  Понял, — пробурчал Костя, — опять самое интересное без меня.

—  Может быть, — проговорила Бандеролька, — ты — единствен­ный листоноша, которому суждено остаться в живых.