Владимир Поселягин - Зверолов

Понятно дело, всё это было не официально, но врачи-хирурги, понимая, что скоро им на смену придут молодые, готовили эту смену всеми доступными средствами. Рисковали, конечно, но и подстраховывали не слабо. Заведующий хирургическим отделением как-то сказал, присутствуя при одной из моих операций на аппендицит, что у меня рука легкая и нет боязни крови. Намекал на место в интернатуре в его отделении.

Так вот, на четвертый день, когда я был у себя, примерно в полдевятого вечера мне позвонили.

— Приезжайте немедленно в управление. Вас вызывает генерал Сахаровский, — сообщил дежурный.

Дарья Михайловна еще не ушла, поэтому, оставив детей на неё, я поспешил спуститься и направиться в управление. Генерал Сахаровский был на месте.

— Ну, заходи, будем отмечать, — сказал он, когда я зашел в кабинет. В его руках была бутылка коньяка.

— Поймали?

— Да, даже провели фотосъёмку и запечатлели момент нападения, там уж его повязали. Итальянцы в восторге, так что наши договоренности о постройке автозавода в силе. Мы уже давно с ними ведем переговоры, но из-за английского влияния те начали затягиваться. Всё тебе не расскажу, но Тобольский влез в это и чуть не поставил соглашения на грань краха. Брежнев в ярости, ему уже доложили.

— Почему условие было именно в поимке маньяка? — спросил я, садясь рядом с генералом и беря бокал с янтарной жидкостью.

— У главного инженера завода «Фиат» жена от его рук погибла. Вот он и настоял… Ну, давай! Ты даже не представляешь, Игорь, что ты сделал. Вытащил из такого…

Долго мы не просидели, меня известили, что я совершенно свободен и могу идти на все четыре стороны. Естественно, благодарности от начальства ждать не стоило — из-за моего поведения. Только Сахаровский сказал скупое спасибо, но я и этому рад. Мол, хорошо еще, что просто так отпустили.

Выйдя на улицу, я посмотрел на падающие снежинки, первые этой зимой, и, счастливо вздохнув, направился к машине. Впереди у меня учеба и поиск, как убрать полковника, причем так, чтобы и тени не упало на меня. Ничего, я что-нибудь придумаю. Да, обязательно придумаю.

Про следующие три недели ничего особенного сказать не могу. Я сдал два экзамена досрочно, хотел подольше побыть с родителями. Так что в институте всё было в порядке, даже зачет получил у профессора Зиновьева по хирургическим болезням (а это ой как не просто). Наступила последняя предновогодняя неделя, двадцать четвертое декабря, а так как у нас уже сложилась традиция проводить его у родителей, то я еще вчера заказал билеты на Киев. Друзья об этом знают, я их уже всех заранее поздравил, да и потом по телефону буду поздравлять, благо у родителей он есть. Правда, в прошлый год из-за загруженности телефонных станций дозвониться я смог не до всех.

Но это так, всё шелуха. Что-то меня беспокоило. Всё это время я обдумывал произошедшее в управлении Комитета, и чем больше думал, тем больше понимал, что Тобольского банально подставили под меня. То есть убрали неугодного.

Мне эта мысль так не понравилась, что я стал крутить ее, рассматривая со всех сторон и анализируя. Из-за этого чуть один из экзаменов не провалил, но повезло, сдал, даже с приличной оценкой.

По моим прикидкам, Тобольского подставили ну очень хитро и знающе. Однако тут не только это, кто-то достаточно неплохо просчитал меня и возможности моих поступков, если меня зажать в угол. То есть тут аналогия с крысой. Ладно, просчитали меня верно, Тобольский меня действительно довел до края, когда обратного хода нет — или он, или я. Но дальше пошло не по сценарию неизвестных кукловодов. Соколов (то есть я), спокойно сидел запертый в кабинете под охраной (вполне возможно, что неизвестный кукловод не знал, что я покидал кабинет, меня только смущают те двое, что присутствовали в коридоре, общаясь друг с другом, и видели меня выходящим), а тут в генерала стреляют и он получает смертельное ранение. Причем как утверждают эксперты и появившиеся откуда-то свидетели, стреляли из машины из неизвестного, возможно импортного оружия, но нашим боеприпасом. Про тайный сейф в одном из кабинетов и о наличии там небольшой оружейной коллекции знали только хозяин кабинета и я, потому что я же эту нишу и делал по просьбе Антона. То есть с этой стороны у следствия швах. Получается, у меня алиби, причем серьезное, а ненависть к Тобольскому к делу не подошьёшь.

Вот как-то так. То есть план частично не сработал, если хотели не только избавиться от замполита, но и меня подставить. Это подтверждали долгое раздумье (я тогда выспаться успел) и приход подручного Тобольского некоего полковника Стругова. То есть у неизвестных просто не было времени разработать хороший план, и полковника тупо направили спровоцировать меня. Более чем уверен, снаружи ждали те, кто нас будут разнимать. Однако и тут у них не получилось, а потом я убежал под крылышко Сахаровского, который, зная меня лет восемь, быстро и эффективно справился с поставленной перед Тобольским задачей и разрешил проблему у союзников.

Вывод? Вот вывод мне очень не понравился. Враги неизвестны, к полковнику Стругову на пушечный выстрел не подойдешь (я всё равно его кончу), и нужно поберечься, черт его знает, чего ожидать от неизвестных, если они действуют в излюбленной манере нашей конторы.

Одним словом, после празднования Нового года я возвращаюсь в Москву и буду вычислять тех, кто так меня невзлюбил и решил их убирать. И вообще, в чем я провинился? То, что через патенты капает денежка малая? Так об этом никто не знает, да и я не афиширую. Кроме того, доступа к счету у меня нет, да и своих, союзных отчислений за песни и сценарии хватает. Некоторые новинки, что шли через канал Алекса, я даже смог получить на руки, но никто же не знает, что импортный кубик Рубика запатентован мной. А то хотел дочкам купить, а их и нет, пришлось конструировать, благо сколько их в своем прошлом детстве поломал — не пересчитать. Один из юристов через канал Алекса прислал мне стандартную коробку с кубиками Рубика и коротким отчетом о делах. Так что игрушки расползлись по Москве и Киеву в виде подарков, отчет прочитал, и впоследствии не раз их получал таким вот образом. То есть тайна сохранения полная. Я не раз проверял, коробки с моим грузом не вскрывали, секретки на месте.

Так что мои вольности во Франции отпадают, кто тогда? Недовольные действиями в Союзе? Нет, конечно, «Интерны» вызывают у всяких замполитов и некоторых литературных критиков, включая чиновников от цензуры, ярость, но книги народу нравятся, начальству в верхах тоже. Вот третий том хотят на иностранных языках издавать, два уже издали. Фильмы тоже идут на ура. Этим летом Леонид Иович снял «Бриллиантовую руку» с моим хорошим знакомым и даже другом Юрой Никулиным. А две мои юмористические программы? Одна — прототип «Кривого зеркала» с юмором музыкального уклона, другая — с тремя юмористами разговорного жанра. Рассказы ведущих юмористов из будущего я в большинстве своем помнил, особенно задорновские шлягеры. Подобранные мной лично юмористы смогли отлично передать всё это народу, и двое уже получили звания народных артистов за этот год. Конечно же, все знали, кто автор этих рассказов и этюдов. Нет, не настоящие авторы, под всеми подписывался я. Всё оформлено как положено, так что и за эти выступления я получаю отчисления.