Княжна Тобольская - Ольга Смышляева

Ярославом. Красноярскому брак по расчёту не упёрся точно так же, но кому охота терпеть кличку жениха-рогоносца?

Навязанная помолвка выпустила на волю самых диких демонов Василисы. Если прошлые её выходки хоть как-то вписывались в рамки разумного, то теперь она отрывалась по полной. Отвязные вечеринки, скандалы, драки и прогулы стали её неизменными спутниками. Всё, чтобы позлить отца, не переходя красной линии — то есть, не расторгая помолвку.

К записи о поездке в Бухару, что состоялась этим летом, я приступала с некоторой долей опаски. Меньше всего желала читать эротические подробности с «собой» в главной роли. Каким же облегчением стал тот факт, что, во-первых: свадьбы не было, а во-вторых: всё ограничилось одними поцелуями! Василиса девушка взрослая и вольна распоряжаться собственным телом как вздумает, но она «принцесса» из высшего общества, для них невинность до брака стратегически ценный актив. А потом, ей с детства вбили в голову романтическую чушь о белом платье, венчании в кафедральном соборе с гуляниями на весь город и, конечно же, идеальной брачной ночи.

Неделя невероятного счастья в Бухаре открыла девушке глаза на простенькую истину — только она вправе решать свою судьбу. Довольно полумер и тайн! Василиса хочет быть счастливой, Василиса ею станет. В записи, сделанной 5 октября, накануне рокового ритуала, сквозила неприкрытая решимость. Вася пообещала отдаться возлюбленному в годовщину их знакомства, а потом, когда дороги назад уже не будет, рассказать о романе отцу и плевать ей на последствия для себя лично и Тобольской губернии в целом. Вот так! Отец либо смирится с выбором дочери, либо она порвёт с ним все отношения и сбежит в семью Паши.

Горький кофе тому виной или одиночество, но мне до слёз стало обидно за Василису. Бедняжка без памяти влюбилась в труса, который предал её при первой же серьёзной трудности. Недоказанной, попрошу заметить! Хорошо хоть она умерла, не узнав об этом…

Что примечательно, в дневнике не нашлось ни строчки о кровавых ритуалах, что только подтверждало полную невиновность девушки.

Закончив чтение, от греха подальше удалила из телефона весь компромат — смс-ки, фото и видео с Пашей. На дневник поставила сразу четыре пароля, последний из которых при неправильной попытке ввода автоматически уничтожит содержимое. Это уже не просто паранойя, а самая настоящая клиника, но мне так спокойнее.

Взболтнув остатками кофе, уставилась на погасший экран. Вместе с волной противоречивых эмоций дневник пробудил смешной страх. А если я тоже влюблюсь в Пашу? За минувшие месяцы эндокринная система Васи заметно перестроилась под предпочтения Ирэн, однако шанс рецидива ещё сохранялся. С точки зрения науки, любовь — это тривиальная физиология, и точно так же, как я «вспоминаю» ушу, я нечаянно могу «вспомнить» чувства…

Тьфу, аж передёрнуло от одной мысли!

— Ну, за торжество разума над телом! — отсалютовала стаканчиком в пустоту и залпом допила ароматный напиток.

* * *

Рождественская неделя выдалась ненастной. Глядя в окно на мягкую стену падающего снега, я вдруг подумала, что за три месяца ни разу не покидала территорию институтского комплекса. Всем учащимся позволено свободно выходить в город по выходным, посещать магазины, кафе, кинотеатры, но у меня никогда не было ни времени, ни лишних денег. Посмотреть на Екатериноград ещё успею, едой обеспечивает институт, одежды целый шкаф. Стипендия и то, что перечисляла мама, заботливо откладывались на безрадостное будущее, которое приближалось со скоростью поезда на магнитном подвесе.

27 декабря с самого утра на телефон посыпались сообщения с дежурными поздравлениями от немногих оставшихся знакомых и целой прорвы брендовых магазинов. Василисе Тобольской исполнился двадцать один год, юридическое совершеннолетие, согласно законам ВКР. Курьер экспресс-почты доставил подарок — маленькую коробочку с розовым бантиком. Конечно же, от мамы. Внутри лежали драгоценные серьги с крупными камнями зелёного цвета. Сперва я приняла их за изумруды, однако записка утверждала другое:

' Василиса, пришло время вручитьъ тебѣ фамильную реликвію. Эти серьги съ александритомъ принадлежали твоей прабабкѣ по отцовской линіи, княгинѣ Мезень-Архангельской. Ты такъ на нее похожа внѣшностью и характеромъ! Знаю, что такія старомодныя украшенія моей малолѣтней модницѣ не по нраву, а посему можешь передѣлатьъ ихъ по своему усмотрѣнію — въ кольца или подвѣску. Ахъ, какъ бы я желала вручитьъ даръ сей лично… но отецъ до сихъ поръ…'

Её извечные извинения за мужа даже читать не стала.

Похожа Василиса на прабабку или нет, судить не возьмусь, в дневнике о той ни слова, однако серьги мне понравились, и я надела их сразу. Александрит камень-хамелеон: при дневном освещении он зелёный, а при искусственном — фиолетовый. Нечего прятать такую красоту в шкатулке.

Отправив маме искреннюю благодарность в ответ, отметила неожиданный праздник в лаборатории профессора Кунгурского. Компанию мне составили тихая аспирантка, строчившая диссертацию, и разнообразные материалы исследователей Центральной Америки. Невероятно интересное чтиво! Сколько бы я не уверяла себя, что изучаю животных ради будущего преподавания зоологии детям навахо, от правды не уйти — это любовь. Я так увлеклась стихийными зверушками, что пропустила ужин, и опомнилась, только когда аспирантка засобиралась домой.

— Половина двенадцатого, вот это мы задержались, — ворчала она, закрывая лабораторию. — Терпеть не могу ходить по холлам института затемно, они такие жуткие!

— Чем? — поинтересовалась я больше из вежливости. За весь день мы с ней едва ли парой слов перекинулись.

— Обманчивой безопасностью. От здешних охранников никакого толку. Парни только делают вид, будто следят за порядком, а на практике впустую тратят бюджет. Чуть что случись, они придут последними! Да ты и сама это знаешь, Тобольская. Вы с друзьями умудрились провести кровавый ритуал прямо у них под носом.

— Ну да, ну да.

Непроизвольно передёрнув плечами, аспирантка поспешила к выходу.

А ведь она права. Служба безопасности института откровенная фигня. От общежития до подвалов, где убили Васю, путь не близкий, как можно было не заметить двух мужиков в чёрных масках на мордах и громко вопящую девушку?

Или их попросили не заметить?

Кстати, пора бы вживую взглянуть на место преступления. Только, разумеется, при свете солнца. Ночью мне не хватит храбрости соваться туда без огнестрела.

* * *

В подвалы Военного института можно попасть сразу из нескольких точек, но курсанту с допуском уровня «Г» доступна лишь одна из них — оранжерея. Согласно раздобытой в библиотеке карте, из её подсобных помещений есть выход на старую лестницу, которая, в свою очередь, спускается в подземные коммуникации: инженерные разводы, склады, старые архивы с бумагами вековой давности и бомбоубежища.

Оранжерея — это всё, что осталось