Нейронафт - Ринат Равильевич Таштабанов

На! Сучара! Получай!

Бух!

Я вкладываю в удар все свои силы, и всю свою ненависть.

И это — действует!

Здоровяк теряется. Ослабляет хватку, и я выскальзываю из его захвата, и тут же бью его коленом по яйцам.

Удар с вложением, едва ли не с подскока. Вот так!

На! Снизу-вверх!

Кучно. В одну точку, как будто я пробил обухом топора.

Гигант охает, инстинктивно сгибается пополам, и я решаю его добить, на секунду позабыв, что за моей спиной находится несколько вооруженных человек, каждый из которых имеет на меня зуб, но, вовремя вспомнив об этом.

Я петляю в сторону. Обхожу здоровяка со спины. Прикрываюсь им, как живым щитом, попутно приметив, выроненный мной шприц.

Быстро его подбираю и, сжав в кулаке, как рукоятку ножа, быстро-быстро, точно швейная машинка, колю здоровяка иглой в спину, в лопатки, в шею, вообще, куда могу дотянуться.

Игла быстро окрашивается кровью.

Принцип прост — это его не убьёт, но каждый укол весьма болезненный, и работает на накопление ущерба, попутно я всё жду, что на него подействует успокоительное, и он упадёт на пол, как мешок с картошкой.

Здоровяк пытается отбиться, но, как-то вяло, только пыхтит и сопит.

Действует снотворное! Действует!

Наконец, он бухается на колени, и я наношу ему смачный удар ногой в спину, аккурат, между лопаток, едва не выкрикнув: «Это — Спарта!»

Гигант валится вперёд и бухается на пол, явно разбив себе харю об бетонное покрытие, и перестаёт шевелиться.

— Замри! — крик буквально лупит меня по ушам, а вслед за этим раздаётся выстрел. Пуля проносится у меня возле уха и, со свистом лупит по стене.

Из ствола Глока охранника вьётся едва заметный дымок.

Выстрелил в меня, всё же сука.

Я понимаю, что если бы он хотел, то убил бы меня, пустив мне пулю прямо в лоб, но он не стал этого делать.

— Ну, что дальше? — говорю я и делаю шаг вперёд.

— Стоять! — рявкает охранник. — Ложись! Мордой в пол! Если не хочешь раскинуть мозгами!

— Да… нахер иди! — отвечаю я, и делаю ещё один шаг вперёд.

Слишком смелое и безрассудное решение для человека, который стоит на прицеле огнестрельного оружия. Граничащее с безумием, но у меня есть свой резон. Мне до чёртиков надоели эти игры! И я хочу вывести из тени кукловода, который за этим стоит и отдаёт приказы этим бугаям.

— Стоять! — снова рявкает охранник. И теперь он точно целится прямо мне в голову.

Если моё предположение ошибочное, и никакого двойного дна нет, то я точно — в жопе! Эти ребята меня завалят, а потом моё тело никогда не найдут. Пропал без вести. Всё шито-крыто!

Но заднюю я дать не могу. Придётся идти напролом. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Или выстрелит, или нет.

До охранника остаётся шагов пять, когда я снова ощущаю странный укол в затылок. Мир вокруг меня мигает, зачерняется, становится Сотканным. Мне кажется, что на мгновение я снова перемещаюсь в туннель. Затем снова появляется свет и воцаряется реальность (или нет?).

Странно, что это было?

Галлюцинации?

Сбой в работе мозга?

Я схожу с ума?

Или же это — побочка от нейробота, которого ввели мне в организм?

Что-то иное, о чём я ещё не догадываюсь?

А, друзья мои?

Думаю, скоро я об этом узнаю.

Охранник, с остальными, всё также стоит и целится в меня, а я продолжаю идти на них, сжимая в правой руке шприц с окровавленной иглой.

Через секунду станет ясно, кто из нас будет в пролёте. И ставка в этой игре — моя жизнь!

Эпизод 20. Перезагрузка

Я продолжаю идти на охранников. Профессор стоит рядом с ними. Он прижался к стене, но в его глазах нет страха. Он точно наблюдает за ходом эксперимента, и ждёт его итога.

Это тоже наводит на определенные мысли о том, что здесь вообще происходит? Нечто очень странное — странные дела.

Я напираю на охранников. Они пятятся, не стреляют, и, по их виду и напряженным фигурам я понимаю, что они ждут сторонней команды.

Наверняка у них в ухо вставлена гарнитура и им отдают приказы по каналу радиосвязи.

Сигнал тревоги резко, как удар мечом по туго натянутой струне, обрывается.

В коридоре повисает звенящая тишина. Я бы даже сказал мёртвая, прям, как в кино. Это — не к добру, совсем не к добру.

Я уже прикидываю, как мне совершить рывок, чтобы попытаться выбить пистолет из руки самого говорливого охранника, как…

Бах!

Тишину коридора разрывает выстрел.

Глок изрыгает пулю, а дальше… Дальше время для меня останавливается, даже, скорее замедляется и…

Меня, как бы выбрасывает из тела, и я вижу себя со стороны.

Бух!

Пуля с глухим звуком попадает мне в лоб. Проделывает в нем аккуратную дыру, из моего затылка выплескиваются мозги в виде серовато-бурой кашицы, а в воздухе повисает алое облачко из кровавой капели.

Я падаю на пол, несколько раз судорожно дергаю ногами, и затихаю.

Так себе зрелище, скажу я вам.

До меня ещё не доходит, как это возможно, наблюдать за своей смертью со стороны, как происходит затемнение. Затем, будто снова зажигают свет. Время, рывками, отматывается назад.

Я вижу окружающую меня действительность так, словно камера, как в кино, совершает облет сцены с её участниками по кругу.

Всё сходится в одной точке, там, где я всё еще стою живой, а охранник только собирается надавить на спуск Глока.

— Отбой! — женский окрик заставляет охранника убрать палец со спускового крючка, хотя он продолжает держать меня на прицеле пистолета.

Позади охранников появляется силуэт. Для меня он выныривает словно из ниоткуда, из пустоты, хотя, если взять в расчет игру света и тени в коридоре, и то, что я был полностью сконцентрирован на вооруженных людях, я мог просто не заметить Мадам.

А это — точно она. Её фигуру ни с кем не перепутаешь. Она будто плывёт над полом, плавно покачивая бедрами. Эта стерва с бездушным лицом киборга.

— Я сказала — отбой! — говорит женщина, проходя через охранников.

— Но, Мадам! — начинает тот, кто в меня выстрелил, (Или не выстрелил? И я просто смог перемотать время в реальности, как тогда, в туннеле?) — у него же произошел сбой! Кто знает, что он ещё может выкинуть?

Я отмечаю про себя, что этот придурок говорит обо мне так, будто я, — какая-то сломанная машина.

— Я сказала, — Мадам произносит эти слова со сталью в голосе, —