СПИРИТ - Макс Гудвин

не был для него секретом. Ноги сами несли Чака в оружейную — лифтами, коридорами, шлюзами. В голове было спокойно и уверенно.

“Начать и кончить. Аналитик и чёрный маг”.

В оружейке уже одевались Мяч и Эйни. Глуберг, помогавший им снаряжаться, не замолкал, он перечислял калибры, напряжение, миллиметры брони и другие характеристики снаряжения. Самалит предупредила своего инженера обо всех обновах, которые понадобятся их отряду, и теперь старый волк встретил Чака словами:

— Новый идентичный этому костюм с волчьим шлемом, а также сменной нижней одеждой ждёт тебя после санитарной камеры.

— Всем, значит, оружие, а мне только помыться? — улыбнулся Чак.

— Все уже помылись и экипировались, — парировал Глуберг. — У тебя у костюма 40% зарядки осталось, ты же не хочешь, чтобы он выключился во время боя?

Чак не хотел и потому проследовал в санитарную комнату. Как только костюм встал на светящиеся лампы, что-то подхватило его под мышки и раскрыло, выпуская человека наружу. Одежду пришлось сбросить прямо перед душем в корзину, фетиш же маг положил аккуратно рядом, на полочку, куда не дотянутся дроны-уборщики.

Войдя в душ, где тёплые струи ударили со всех сторон, смывая пот и пыль, Чак закрыл глаза, чтобы вкусить и продлить сей момент как можно дольше. Вода струилась по стенкам душевой кабины и располагала к расслаблению. Хотелось уснуть прямо тут, словно лошадь, стоя на ногах.

Ладони тёрли лицо, будто могли смыть эту ночь и вообще последнюю неделю. Чак с трудом понимал, как он столько времени может не спать. Единственное, что приходило на ум, были усиления от Спирита.

“Последний рывок”, — думал он, — “и можно будет отдохнуть”.

Липкая тёплая жижа шампуня всё никак не смывалась, а казалось, что из душевых леек льётся только она. Чак применил голосовую команду, но душ не перестал работать, словно кабинка больше не подчинялась вербальным контроллерам, и тогда он открыл глаза.

Вязкая красная жижа текла по его лицу, телу, по стенам, наполняя душевую кабинку снизу вверх. Сливная система отказывалась откачивать, и парень уже по щиколотки стоял в жидкости. Нос Чака вдохнул, а мозг не поверил запаховой матрице с первого раза — красная тягучая жидкость была кровью. Кровью, заполнявшей душевую уже до колен. Вульфен, по бёдра утонувший в красном, толкнул дверь, однако она не поддалась, внизу же что-то скользнуло между ног.

— Душ, стоп! Стоп, твою мать!!! — прорычал Чак.

Кровь перестала литься под напором, однако липкие капли все ещё тянулись вниз.

Полумрак заполнил всё вокруг, а шеи и уха Чака что-то коснулось. Парень обернулся. Перед ним стояла она, Ролли, Т-седьмая. Она вновь была обнажена и как тогда, смущённо улыбалась, глядя прямо в глаза Чаку.

— Зачем ты убиваешь близких по духу? Разве не очевидно, что твой путь по рейтингу вниз? — мелодично произнесла она.

— Затем что вы убиваете всех остальных! — произнёс Чак, не веря своим глазам и ушам.

Неужели Ролли выжила? Неужели всё это привиделось ему?

— А в чём разница между вами и нами? Какая разница белки или волки, Шазил или Самалит, Т-первый или Т-десятая?

Её рука опустилась ниже, проскользнув по груди и устремляясь к самому низу живота, чтобы принять в ладонь внезапно окрепший член.

“Ещё один странный фактор. Почему он поднялся? Что может возбуждать в наполненной кровью душевой?” — мелькнуло у Чака, но сознание окутывала эйфория.

— Быть может власть? — предположила Ролли. — Как бы отнеслась Эйни, предложи ты ей переспать со мной втроём? Или, может, взять Зилини и попробовать вчетвером?

Её пальцы ходили по Чаку взад-вперёд, пока слова шептали магу прямо в левое ухо, расплываясь по телу волнами удовольствия.

— Власть, Чак, желание обладать многими девушками — это нормальное желание самца. Все, кто не понимает полигамность мужчин, закомплексованные дети, не оторвавшиеся от матриархата их матерей, — промурлыкала Ролли, положив вторую ладонь на лицо парня.

— Ты можешь быть с нами одновременно! — прошептала Зилини, входящая в душевую сквозь кровавую завесу. — Накажи меня первой за то, что считала тебя инфантильным, не способным на поступки ребёнком!

Ладони аналитика заскользили по телу Чака, гладя то его, то Ролли.

— Иди к нам по рейтингу вниз! Будь нашим Т-первым! — шептали девушки, наглаживая парня стоя с ним по грудь в крови.

Острые щекочущие сосочки Зилини касались тела Чака, они обе целовали его в шею, они обе шептали ему разных сторон.

— Ты достоин лучшего, всего лишь нужно прикончить двоих адептов твоей группы. А так как ты на несгорайках, твои силы сохранятся, кроме того, добавится власть Тирипса! — голоса слились в единый приятный мурлыкающий, обволакивающий фон, пахнущий кровью и сексом.

Кровь поднималась и поднималась, и вот уже над поверхностью жижи остались видны лишь глаза девушек, а сам Чак стоял уже по горло в затопленной душевой.

— Двоих? — смущённо, не в силах перевести дыхание, переспросил парень.

— Двоих! — подтвердили голоса.

Взгляд Чака устремился вперёд, где в кроваво-красном отражении душевой кабинки он увидел её. Девушка-ёж со стрелой-пером в сердце. Она что-то шепчет, указывая пальцами на свои губы.

“Читай по губам, повторяй за мной”.

Кровь заливает лицо и глаза Чака, подступая к дыхательным путям. Наслаждение накатывает волнами и хочется погрузиться туда целиком, забыв про естественную потребность даже в дыхании. Он приподнимается на цыпочках не в силах прервать эйфорию, что качает его на плаву, словно морские волны. А там, за гранью душевой, словно живая стоит Суппи. Она что-то говорит и это всего одно слово, она повторяет его много-много раз.

“Магичка чего-то хочет? Хочет, чтоб я повторил!” — расшифровывает Чак.

Её лицо кривится — так учат говорить детей. Улыбка — шипящий знак, далее следует короткий глухой звук, снова улыбка, рычащая звонкая буква, язык Суппи вибрирует и вдруг замирает у нижних зубов, но потом, прилипая к нёбу резко отталкивается, будто выбрасывает что-то изо рта проч.

“Она хочет, чтоб я повторил, но какой в этом смысл говорить без воздуха, говорить в бочке наполненной кровью?”

Сознание Чака начало плыть и терять линии реальности, а удовольствие сменилось усталостью и желанием осесть прямо в кровавую бочку и уснуть. Но Суппи не даёт спокойно спать, она кричит, она просит, она требует, жестикулируя и показывая на свои губы.

“Это какое-то слово…”

В глазах у Чака темнеет, и темнота погружается вглубь его разума. Сквозь буро-красную пелену и смердящую кровь он читает по её губам,