Окопник - Владимир Геннадьевич Поселягин

забиты диверсантами. Три сотни, в нашей форме, бойцов НКВД. На створках печати, всё как положено. Эшелон на запасной путь отгонят. У тех задача обеспечить захват города, до начала войны покинут вагоны, ночью, в основном их интерес к важным объектам. Охрана эшелона скрытая, тоже в нашей форме. Будут частить от случайных свидетелей. А это уже твоя работа, принять этот троянский эшелон.

Слушали меня внимательно, тут только армейцы были, политработники в другой группе, никто не прерывал меня с криком, что войны не будет, это провокация, а я паникёр. Ну до такого вряд ли дойдёт, но я только слышал от других какая тут вакханалия шла с запретом отвечать немцам даже когда те на Союз напали. Вот когда замолчал, полковник один и сказал:

- Да из пулемётов их.

- Согласен, - кивнул я. - Диверсанты противник сложный, даже десяток сбежит, проблем наделают. Проще прямо в вагонах расстрелять, пока они не боеспособны. Подогнать пулемётную роту или зенитные установки, и вдарить.

Мы ещё с полчаса поговорили, обсуждали возможные перспективы обороны крепости и Бреста, тут я больше слушал. После этого новое совещание, тут оказывается был зам Павлова, он песочил командование армии, за недостаточную боеспособность. Меня же вскоре позвали, и я вернулся в кабинет бригврача, где мне предъявили всего три тонкие папки, с больничными листами. Изучив все три, я вздохнул и сообщил:

- Нет, главной приметы у них нет, у вас агента я не вижу. Проверю другие армии. Спасибо вам, товарищи.

Вот так покинув здание штаба, я сел в свою вездеходную «эмку», а как думаете я до штаба добирался? На ней и доехал. Также и уехал, до ближайшей рощи, та пуста, разведчик сверху показал, прибрал машину, переоделся, и достав планшет, на который сделал снимки больничных листов, и изучил ещё раз. Да, выбора особо и нет. Простой красноармеец-стрелок, сержант-танкист и капитан-артиллерист. К сожалению, двое первых сразу нет. У бойца смещение шейных позвонков, чудом живой и дышит, сержант весь переломан, под грузовик попал, остался капитан, но он артиллерист. Зато подходил. Его машина попала под обстрел, из леса пуляли бандиты, по голове пуля чиркнула, больше ран и травм не было, и тот третью неделю в коме. Неплохой шанс занять его место и потом изобразить амнезию, после комы-то. А когда война начнётся, там всех в строй поставят, даже беспамятного, тем более вопросы снимутся, если я воевать начну лучше других. Так что, капитан Петренко, Андрей Львович, станет моим донором личины. А я за это подлечу его. Тот находился в госпитале, а он тут же в Кобрине, уже решался вопрос о его перевозке дальше в тыл, врачи теряли надежду, что тот скоро очнётся, и лечить будут уже другие врачи. Пока же я устроился в роще на днёвку и вскоре уснул. Я до сих пор отходил после того рейда и отдыха, набираясь новых сил, через неделю они мне пригодятся.

Отдохнул хорошо, никто не помешал, да и боевой дрон бдел. Как стемнело, направился к госпиталю, на гравиносилках, потом пешком по улочкам. Так и добрался, усыпил «подавителем» боевика всех в здании госпиталя, быстро нашёл по записям где нужная палата, там трое спало, с травмой головы, пулевое ранение, один. Это точно Андрей Петренко. Дальше в процедурную его, а тут места хватало, достал капсулу с реактором, уложил тело, запустил диагностику капитана, да тут повреждения серьёзные, но капсула восстановит. Пока же Петренко вернул на койку в его палату, он обнажённый под простынёй лежал, пролежни есть, немного, но есть, не особо персонал госпиталя себя работой утруждал. Сам вернулся в рощу и остаток ночи менял внешность и физические параметры под Андрея. К счастью комплекцией мы не сильно отличались, переделок да, немало, но в небольших количествах. В общем, за двое суток полностью сделаю, за ночь изменений хватало чтобы нас за близнецов теперь приняли. Ладно, внешность изменил, и успел до рассвета вернутся в госпиталь, тело Петренко в хранилище, а сам обнажённый на его место. И всё. А утром во время обхода «очнулся», лупая глазами.

- О, больной? Как себя чувствуете? - спросил молодой врач, заметив, что я повернул голову и изучаю палату.

- Непонятно, - тихо сказал я.

- Очнулись, уже хорошо. Три недели в беспамятстве. Сейчас проведём опрос, выдержите его?

- Надеюсь смогу.

При опросе выяснилось, что я нечего не помню, два врача, тут ещё одного вызвали, пожилого, понимающе начали качать головами. Слово «амнезия» прозвучало и его внесли в больничной лист. Два часа опроса, и я сделал вид что уснул, видимо от слабости, только я действительно уснул, а днём проснулся полный сил, время шесть часов, вечер почти, и сев на койке, осмотрелся.

- О, очнулся капитан? Как ты? - спросил пузатый усач на соседней койке.

- Ничего не помню, а так вроде хорошо себя чувствую.

Я встал и походил по палате, встав у окна и изучая яблоневый сад. Правда, чуть позже зашедший врач обругал меня, это медсестра сдала, ходила по палате градусники выдавал. Ничего, показал, что полон сил и хоть сейчас на волю, рана зажила, уже давно швы сняли, багровый шрам только на виске, продольный, заканчивался у кончика правого уха, начинаясь в центре виска. Внимание привлекает конечно, но что делать. Понятно меня отпускать никто и не думал, новый опрос, процедуры и лечение, но хоть согласились вызвать из части Петренко, хоть кого-то знающего. Туда уже сообщили что я очнулся и ничего не помню. А приехали сам командир гаубичного полка и комиссар, вдвоём были, вот их и расспросил. Лёжа на койке, мне больничную пижаму выдали, слушая их, а то ведь по Петренко я ничего не знаю, кроме того, что тот слишком молодой капитан для своего возраста, двадцать пять лет, и исполнились они в феврале этого года. Артиллерист, тут в Четвертой общевойсковой армии где-то служил, номер части мне ничего не говорил. А этот подполковник, да его комиссар, и пояснили, что Петренко был их начальником штаба полка, и вполне справлялся со своими обязанностями. Так-то полк их, а это был Четыреста Пятьдесят Пятый корпусной гаубичный полк, прямого подчинения армии, в военном городке разместился, бывшем польском, тут рядом с Кобриным, поэтому и прикатили так быстро. Я-то думал те в штабе армии как раз были, узнав, что я очнулся, оказалось нет.

Так вот, по Петренко. Разведён, супруга не выражала частых переездов и муж постоянно на службе. Тихо разошлись, общих