Княжна Тобольская - Ольга Смышляева

— я с неподдельным скепсисом сощурила правый глаз. — О чём ты говоришь, парниша, я никого не люблю. За три года в институте ни одного романа и вообще…

— Конечно. Мы были осторожны в своих чувствах.

— Нет, не были! И чувств тоже не было!

— Ты вправе злиться, милая, — синеглазый аполлон свёл брови домиком, отчего стал похож на херувимчика. — Я виноват в том, что избегал тебя столько дней, и полностью заслужил гнев в свой адрес, но теперь страстно хочу извиниться. Нельзя разрушать наши отношения из-за… гм… маленького недоразумения.

Меня опалило неуместным жаром и почему-то захотелось расхохотаться.

Приветствуйте, дамы и господа — перед нами брат Ивана Ужурского, таинственный страдалец с разбитым сердцем! Вот только Ванюша почему-то не упомянул одну деталь — любовь между голубками была обоюдной. Сейчас, пристально глядя на синеглазку, я понимала это каждой клеточкой тела, отчего вдруг стало противно. Ирэн на такого «щеночка» в жизни не клюнет.

Пришлось ослабить ворот блузки и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не задохнуться в бурном океане вскипевших эмоций.

— Значит, — откашлялась, — ты считаешь тотальный игнор маленьким недоразумением? Мне могло быть неприятно.

— Я испугался! Лисонька, мы же поклялись быть откровенными друг с другом, и тут я внезапно узнаю о кровавом ритуале. Даже не от тебя! Представляешь мои чувства, когда весь институт обвинил тебя в настолько ужасном поступке? Как топором по шее!

— Погоди, так это ты названивал мне всё утро после ритуала?

— Само собой, — оскорбился парень. — Я до последнего не верил слухам, но ты не ответила ни на одно сообщение.

Паша. Его зовут Паша, тот таинственный абонент из запароленных контактов в телефоне. Что ж, минус одна загадка, плюс одна шиза.

— Да, не ответила, — с вызовом упёрла руки в бока. — И что ты сделал? А ничего за два с половиной месяца! Пообщаться лицом к лицу религия не позволила, да? Между прочим, Марта, моя бывшая лучшая подружка, сразу высказала претензии, а не ныкалась по углам, словно таракан от ботинка.

— Прости, — Паша натуральным образом бухнулся на колени. — Мне было так горько, так обидно…

— Ах, обидно? — я скривила личико в пренебрежении. — Бросил девушку наедине с её демонами, когда она нуждалась в поддержке больше всего, и ни разу не вступился, когда ей в спину кричали «обнулённая», а теперь жалуешься, что я не кидаюсь тебе в объятия? Жертва, блин, нашёлся.

— Больше такого не повторится, клянусь! — он прижал правую ладонь к сердцу. — Любовь к тебе сильнее здравого смысла. Соверши ты хоть десять ритуалов, отныне мне будет плевать, я готов остаться и принять на себя часть твоего позора. Прошу, давай восстановим наши отношения.

— Нет, никогда! Забудь и не вспоминай. Я не люблю тебя, Паша, — на языке крутился более грубый отказ, но из уважения к покойной Василисе ограничусь цензурными выражениями.

— Не верю! Можешь сколько угодно обманывать меня словами, лисонька, но твоё сердце говорит обратное. Вот доказательство, — проворно вскочив на ноги, парень схватил меня за левую руку. — Это кольцо…

— Что с ним?

— Я надел его на твой пальчик в Бухаре, и ты до сих пор его не сняла.

Тонкий золотой обруч с зелёным камушком блеснул в бледном свете зимнего утра. Кольцо уже было на моей руке, когда я очнулась после ритуала. Оно красивое и аккуратное, не хотелось снимать. Сейчас же я принялась стаскивать его с остервенением, но обруч, как назло, застрял на суставе.

Паша использовал момент замешательства с толком — крепко сжал меня в объятьях и с пылкой страстью впился своими губами в мои.

Только я собралась ему врезать, как тело охватило странное ощущение эфемерности происходящего. Текущая реальность в секунду растворилась, согретая тёплыми лучами далёкого весеннего солнца и яркими красками беззаботного счастья дня минувшего прошлого.

* * *

Василиса — та, настоящая — нежилась в объятьях Паши, будто кошка на капоте машины, а он ласково поглаживал её по волосам. Юные голубки облюбовали один из пустующих залов в библиотеке, где никто не мешал им самозабвенно целоваться.

— Терпеть не могу летние каникулы, — Вася со стоном отстранилась от жарких губ возлюбленного. — Три месяца вдали от тебя покажутся бесконечно невыносимыми.

Я чувствовала, как пылают её щёки и сбилось дыхание, тугой клубок физического желания в груди медленно спускался вниз. Меня — Ирэн — замутило. Многое бы отдала, чтобы эта вспышка памяти закончилась прямо сейчас, пока ребята снова не вернулись к поцелуям.

— Ну что ты, лисонька, мы увидимся раньше, — Паша сверкнул белыми зубками.

— Где? Ты в Вологде, а я в Тобольске, между нами две тысячи километров и сотни любопытных знакомых. Если нас увидят вместе, будет скандал.

— Нет, не будет. Помнишь, я обещал тебе сюрприз? Держи, — из внутреннего кармана формы парень вынул серебристую карточку с изображением реактивного поезда на одной стороне и здания в восточном стиле на другой. — Это путёвка в Бухару на седьмое июля, там нас никто не увидит и точно не узнает. Номер в лучшем бутик-отеле, обслуживание класса люкс, тебе понравится.

— Откуда…

— Деньги? Я стащил у отца кредитку. Ты ведь сможешь удрать из дома на неделю?

Василиса даже не задумалась:

— Без проблем! Совру про поездку в спа-салон, Мартышка с девочками прикроют меня.

— Чудесно! Прости, что не согласовал дату с тобой, нужно было действовать быстро. Кажется, у твоей семьи были планы?

— Сейчас загляну в календарь, — Вася достала телефон в розовом чехле.

Введите пароль.

Тонкие пальчики с элегантным маникюром запорхали над цифрами 7051806.

— Проклятье, — строчка в открывшемся окне омрачила её настроение. — На эти числа у меня стоит поездка в Красноярск. Тринадцатого июля у Яра день рождения, двадцать один год стукнет.

— Но ведь ты…

— Пропущу, — беспечно улыбнулась девушка. — Я бы всё равно не поехала на праздник. Яр для меня никто, ненавижу его! И помолвку эту дурацкую! И отца!

— Тише, лисонька. Ты не выйдешь за Красноярского, обещаю.

— Правда?

— У меня есть надёжный план, — хитро поведал Паша.

— Расскажешь?

— Конечно.

А я ни разу не была в Малинках

До этого дня, точнее, до вечера…

— С прошлого года всё тот же рингтон, — Паша притворно нахмурился. — Не надоело?