Потерявшийся - Александр Викторович Горохов

— Гарнизон, к бою. Куприянчик, радио на Центральную. Противник собирается высадить десант и приближается для атаки маяка.

Не успел занять место наводчика зенитной установки, как первый корабль, развернувшийся к нам левым бортом и снова бросивший носовой и кормовой якоря, окутался клубами порохового дыма. Ещё не пристрелялись, так что ядра падают, куда попало, вздымая фонтаны песка.

— Радио на Центральную: противник обстреливает маяк из артиллерии. Веду бой.

Для вооружения маяка совсем неслучайно выбрали ЗУ-23–2. Калибр у неё, конечно «смешной», но в здешних условиях отсутствия бронированных целей — вполне терпимый. Скорострельность бешеная, две тысячи выстрелов в минуту. Прицельная дальность — до двух с половиной вёрст, а эффективность работы по пехоте заслужила уважение ещё в Афганистане. Да и мы в Африке их применяли очень успешно. Бронебойно-зажигательные снаряды, заправленные в ленту через четыре осколочно-фугасных, способны вызвать пожар на любой деревянной посудине. Но самое главное — несмотря на наличие в названии установки «зенитная», она позволяет направлять стволы вниз с уклоном аж в десять градусов. Значит, с учётом высоты расположения огневой позиции, мёртвая зона её огня начинается не дальше девяноста метров.

Р-р-р-р! Две струи пламени окутали цилиндры пламегасителей на законцовках стволов, и по палубе стрелявшего корабля заплясали вспышки разрывов. Совсем не впечатляющие, но я уверен в том, что очень многим, оказавшимся неподалёку от них, стало очень больно.

Р-р-р-р! И точно такие же вспышками окутался край одного из открытых орудийных портов.

— Слоника замучили кляты москали…

Ага. В азарте боя я, случается, напеваю эту слышанную ещё в Феодосии ржачную песенку-пародию. Особенно — когда врагов столько, что волосы дыбом встают от их численного преимущества.

Р-р-р-р!

— Наклонился слоник хоботом к земли…

А эта очередь ещё удачнее. Что-то полыхнуло внутри кораблика. Да так, что пламя выплеснулось из открытых орудийных портов. Видимо, воспламенился порох, приготовленный для заряжания одного из орудий.

— Товарищ капитан, Центральная сообщение приняла, экипаж «Тарантула» поднят по тревоге и выйдет к нам через двадцать минут.

— Принято, — кричу я в выхваченную на секунду из кармана рацию.

Растянуто грохочет залп с ещё одного парусника, уже занявшего боевую позицию. А спустя пару секунд глухое «бум-м-м» ощущается даже «пятой точкой», восседающей на «стульчике» установки. Значит, одно из ядер угодило-таки в бетонные блоки, из которых собран маяк. Блоки массивные, да ещё и соединённые друг с другом электросваркой, а дистанция, с которой ведётся по нам огонь, метров четыреста, ядра уже успевают потерять часть энергии. Так что пробития стены бояться не нужно.

Р-р-р-р!

— Прощевай же…

Р-р-р-р!

— … ты мой ридный краю.

И снова грохот орудийного залпа.

Р-р-р-р!

Удачно! Видимо, уже не одиночный пороховой заряд вспыхнул, а сразу несколько. Пламя из всех портов, палуба вздыбилась, а через пару секунд по ушам шарахнуло звуковой волной мощного взрыва. Этому «котёнку» пипец! Переносим огонь на следующий корабль.

Бумм. Бумм. Кто же у вас там такой меткий, что из гладкоствольной «плевательницы» умудрился даже дважды по башне попасть?

Р-р-р-р!

— Безнэвинно молодэнький…

Р-р-р-р!

— … слоник помирает!

Р-р!

Снаряды кончились!

— Тащ капитан, они десант уже высадили, — хрипит рация.

Фрагмент 21

Пока меняли коробки с лентами, снаряженными снарядами, слышны были длинные автоматные очереди старшины 1-й статьи Сёмочкина. Правильно делает, что не экономит патроны. Психологически правильно: не по одному враги падают после каждой из них, а по два-три. Остановить пару сотен бегущих по песку матросов он не сможет, но их боевой дух к тому времени, когда они окажутся в мёртвой зоне, существенно снизится. А там пусть себе головы ломают, как прорваться через запертую изнутри мощную стальную дверь. Насколько я знаю, у Сёмочкина при себе не одни автомат, а три, так что при первых признаках перегрева ствола поменяет оружие.

Хуже другое. И мне на это указал Сухинин.

— Тащ капитан, если те корабли войдут в Лиман, то смогут обстреливать маяк из мёртвой для нас зоны.

А ведь верно! «Зушку» на широкой верхней площадке установили так, что она может стрелять лишь по тем, кто находится на траверсе маяка либо пытается войти в пролив. Ну, или отошёл на восток по Лиману на километр-полтора.

— Давай, дуй за боеприпасами в оружейную. И Куприянчика прихвати. Того, что здесь, на огневой позиции, может не хватить.

Справлюсь как-нибудь в одиночку, пока они тащат наверх тяжеленные ленты.

— Куприянчик, предупреди Центральную, что минут десять тебя не будет на связи. Поможешь Сухинину.

— Принято!

Пока мы возились с перезарядкой зенитки, маяк «поймал» ещё два ядра. Причём, одно ударило достаточно высоко, по парапету этажа, на котором установлена выключенная на дневное время мощная лампа. Поняли, что главная угроза исходит именно с верхней площадки маяка?

Я ожидал, что те корабли, которые ожидают очереди для входа в пролив, тоже поддержат артобстрелом товарищей, палящих по маяку. Но потом сообразил, почему их орудия молчат: боятся зацепить десант, атакующий вдоль косы. Да и выделенные для обстрела маяка задробили огонь, когда эта орава оказалась у его подножия.

Нет, поторопился. Просто ядра теперь летят гораздо выше и падают уже не в песок, а в Лиман. Целятся, суки, по верхним этажам форта.

Плевать! Моя задача — не пропустить через пролив те восемь посудин, что не участвуют в обстреле.

Расстояние для «зушки» смешное, максимум триста метров. А взрыватели осколочно-фугасных снарядов очень чувствительные. До замены их на новый тип срабатывали даже на капли дождя. Теперь их чуть загрубили, но они всё равно взрываются даже при встрече снарядов с картоном. Значит, будем рвать паруса той посудины, что уже сунулась в пролив.

Первая же короткая очередь показала, что рассчитал я правильно. Теперь главное — не спешить, давать стволам остывать между очередями, чтобы не остаться на время с одними автоматами.

Бумм!

Зараза! Ещё выше задрали прицел. Ядро угодило в район межэтажного перекрытия между «маячным» этажом и самой верхней площадкой, на которой стоит «зушка».

Парус того кораблика, что уже сунулся в пролив, повис лохмотьями, а я, даже не скупыми, а скупердяйскими очередями продолжаю рвать те, что ещё надуты попутным ветром с океана. Есть! Сработало! Корабль сначала совсем сбавил ход, а потом и вовсе «пополз раком» под действием течения.

Снизу, от двери в форт слышен гулкий, ритмичный металлический грохот. Видно, десантники, обнаружив входную дверь, молотят по ней тем, что у них нашлось при себе. Бог в помощь, ребятки! Там пара сантиметров хорошей стали. Глядишь, месяца за четыре