Землянин 5.0 - Владислав Алеф

гонг, особенно громкий сейчас, в тишине, и цилиндр раскрылся, рассыпав шары будто случайным образом, но на деле в точно отмеренные пазы, и захлопнулся. Оставалось еще пять шаров до бегов. Но другого занятия я для себя не придумал, поэтому остался еще на один шар.

Раздумывая над тем длинным путем, который проделал от «Гаража 2102», я не заметил, как упал в цилиндр первый шар и очнулся от звука гонга. Стадион показался мне омертвевшим, захотелось уйти.

Я поблуждал по туннелям, что неплохо умею делать, а к трем, как было между нами оговорено, вернулся к билетной кассе. Рэй выглядел сосредоточенней обычного, Веста изнывала от нетерпения.

– Готов? – спросила она.

Я пару секунд озадаченно молчал. Нет, я не забыл о бегах, но забыл, что мне положено волноваться. Почему-то я был совершенно спокоен.

– Готов к любому исходу, – оценил я свое состояние. Она удовлетворенно кивнула. – Каков прогноз сейчас?

– Сорок четыре процента, что будешь первым, но… еще двадцать пять, что не сможешь финишировать.

– Это почему? – а вот теперь я начинал нервничать.

– Сорок три. Ох, зачем я тебе это сказала! – она взялась за голову.

– Ложь не придала бы мне уверенности, – возразил я. – Но я успокоюсь, дело времени. В конце концов, победа и не была у нас в кармане.

– Верно. – Веста немного успокоилась, мои слова сняли с нее чувство вины.

– А все-таки почему прогноз так сильно изменился?

– Мне нельзя будет выйти с тобой на стадион. Я сделаю все возможное, но время будет работать против нас. Хорошо, если бега начнутся вовремя, но, если произойдет задержка, хотя бы и небольшая, настроение Черного Брюха может измениться. Помимо того, забег юбилейный и возможны непредвиденные осложнения.

– Например?

– На тысячном, ставшим шуточным забеге наездники всю дистанцию несли жуков на себе. На двухтысячном трассу увеличили вдвое, а на пятитысячном на ней появились препятствия.

– Нужно было уточнить у Цезаря.

– Нет. Нам ни к чему его внимание.

Мы взяли два билета во второй ряд, все места в первом уже были распроданы.

– Колеоптодром откроется в четыре, – предупредила билетер.

– Почему он закрыт?! – спросил, вскрикнул, почти потребовал я ответа.

– Приятно провести время, – равнодушно попрощалась она.

Думаю, ответ был очевиден.

– Какой процент? – уже спокойней спросил я, когда мы отошли.

Веста смотрела на меня умоляющим взглядом.

– Говори, я должен знать. Иначе буду представлять самое худшее.

– Победа вероятна в двадцати одном случае из ста.

– Какая вероятность занять призовое место? – спросил Рэй.

Действительно, второму и третьему место полагается приличное вознаграждение. Как-то я совсем забыл.

– Шестьдесят один процент.

Уже лучше.

Мы с Вестой поставили по тысяче эксманов на мою победу. В случае выигрыша эта сумма должна была вернуться восьмикратно.

В четыре пришел Ловец, подвел меня к служебному входу колеоптодрома, передал Черное Брюхо и напомнил, что через десятую долю суток я должен буду им воспользоваться.

– Почему колеоптодром был закрыт? – спросил я.

– Обычная уборка, его всегда закрывают с трех до четырех.

– А ты не знаешь, каких сюрпризов ожидать от юбилейного забега?

Он покачал головой и посоветовал:

– Думай только о том, что зависит от тебя.

Ловец ушел занимать место зрителя. Так поступил и Рэй, подтвердив его слова о том, что стадион не изменился. Вероятность моей победы вернулась до прежнего уровня, но я, следуя здравому совету Ловца, выбросил проценты из головы.

В гардеробе собралось аж двадцать восемь жуков и их наездников. Участники совершали последние приготовления: начищали жуков щетками, крепили поводья. Люди негромко переговаривались, смеялись и подбадривали друг друга. Доброжелательная обстановка окончательно успокоила меня, и, даже не получив ответа на вопрос, тревоживший меня последние часы, я совершенно не расстроился. Несколько особняком Цезарь натирал Хепри тряпкой. Я поздоровался, и он вежливо кивнул мне.

В последние минуты ожидания в гардероб зашел главный судья и громко объявил:

– Сегодня четыре ряда и четыре круга. Других изменений в правилах нет.

Мы выстроились в четыре ряда. В первом ряду разместились фавориты: Хепри, Ураган, Торпеда, Скрипач, Молния – жук с соответствующим рисунком, Космос и Факел – два ярко раскрашенных жука. Во втором ряду я узнал Фотона, Генриха, жука с длинными усами и лапами, и Мамонта – волосатого и самого большого из представленных жуков. В третьем ряду мне были знакомы Буфет и Краб – широкий, будто сплющенный жук. Черному Брюху и Хромоножке отводилось место в последнем ряду. Последнее обстоятельство возмущало и успокаивало меня одновременно. Возмущало, потому что моего гораздо более скоростного жука поставили позади Буфета, успокаивало, потому что мне не придется участвовать в жесткой стартовой борьбе и занять место ниже, чем занимаю сейчас, я не смогу.

– …И с ударом гонга эти юбилейные десятитысячные игры начнутся! – восклицал комментатор. – Этот момент близится, и, чтобы вкусить его в полной мере, я призываю всех собравшихся затаить дыхание. Сейчас…

Главный судья прошел вдоль стартовой линии. В наступившей тишине его голос, отразившись от стен, усилился многократно.

– Приготовиться!

Мы взобрались на спины жуков. Искусственно созданное напряжение ослабило твердое намерение не волноваться. Ноги я расставил на разных уровнях, как учил Ловец, левую прямо, правую, развернув на 45°, позади, пальцы с поводьями сжал крепко, сами руки расслабил.

Прозвучал гонг. Жуки тронулись одновременно, одни пошли медленнее, другие быстрее. Не остался на месте и Черное Брюхо. Правда и двинулся не быстро, ибо идущий впереди широкий, будто приплющенный Краб никуда не спешил. А вот лидеры уже со старта начали уходить в отрыв, о чем комментатор тут же упоенно возвестил. Я пытался не слушать и даже приглушил звук окружения в настройках системы. Не стал я также искать глазами Весту и Рэя – никакие мелочи не должны меня отвлекать.

Держаться на ногах пока что удавалось легко. Черное Брюхо шел уверенно, но медленно – я бы предпочел ускориться и рискнуть. Времени топтаться на месте не было, но ничего изменить я пока не мог.

Краб впереди продолжал ползти. Зато соседи ушли вперед, что позволило мне перестроиться сначала на третью дорожку, а затем добраться и до седьмой. Я увеличил расстояние, которое нам с Черным Брюхом предстояло преодолеть, но в маневре был смысл. Тогда как за внутренние дорожки происходила борьба, крайние оставались почти свободными.

Я притопнул ногой, давая сигнал к ускорению. Черное Брюхо отреагировал, хотя и не сразу.

Мы быстро обошли отстающую группу из четырех участников, в том числе Хромоножку, Буфета и Краба, и, обгоняя жука впереди, перескочили на шестую дорожку, затем вернулись на седьмую.

На повороте произошло столкновение сразу трех участников, в результате которого два человека коснулись