Сергей Кусков - Золотая планета

— Ой, и верно… — Затем, задумавшись, добавила: — А знаешь, общаться, не зная друг друга, даже интереснее. У меня раньше никогда такого не было. Обычно меня все знают и издалека узнают.

— Тебя трудно не узнать! — Я с восхищением оглядел ее лицо и видимую часть фигуры, сделав акцент на волосах.

— Это точно… — зарделась она с заметным удовольствием. — Давай продолжим эту игру: ты не говоришь мне свое имя, я — свое. Ты как?

— Полностью — за. — Я пожал плечами.

Бэль довольно улыбнулась.

— Итак, расскажи о себе. Все, кроме фамилии. Кто ты, чем живешь, почему у тебя нет друзей?

— Ну… — Я задумался. — Кто — простой парень. Ничем среди себе подобных не выделяюсь. Даже в голову не приходит, чем себя выделить. Чем живу? Учебой. Учусь по гранту в неплохой школе, планирую в будущем поступать в хорошее заведение. Какое — пока не определился. Занимаюсь спортом, единоборства. Участвовал в турнирах, призовых мест не занимал. Раньше занимался танцами и плаванием, но бросил.

— Почему? Танцы — это же здорово! Да и плавание…

Судя по блеску глаз, это место моей биографии вызвало бурный интерес.

— Плавание — не пошло. Сам процесс — плыть, рассекая волны, брассом или кролем — мне нравился. — Я зажмурился, вспоминая это божественное удовольствие. — Здорово! Но мне нужно было научиться драться, стоять за себя, а в бассейне этого не сделаешь. Ну и до такой формы, как у тебя, мне, конечно, далеко… — сделал я комплимент, вспоминая ее прыжок. — Так красиво входить в воду… Это надо иметь талант!

Мой комплимент пришелся по душе, она заулыбалась. Появившийся между нами лед начал таять.

— В этом нет ничего сложного, поверь. Ты тоже так сможешь, если немного потренироваться. А что с танцами?

Я сокрушенно вздохнул:

— Дорого. Еще и танцы мы бы не потянули. Ни финансово, ни физически — в школе такая нагрузка, что я на тренировки время с трудом выделяю, где там ногами дрыгать!

— И хорошо у тебя получается «ногами дрыгать»? — улыбнулась она.

Так вот что тебя заинтересовало, девочка! Хорошо танцуешь? Задел знакомую струну?

— Не знаю, — честно ответил я. — Самому трудно себя оценить. Но если хочешь, можем как-нибудь устроить показательные выступления… — Я бросил вызывающий взгляд.

Бэль наживку заглотила.

— Очень интересная мысль!..

«Шимановский, остынь! — вновь ожил внутренний голос. — То сваливать собирался, а теперь снова ее клеишь? На второе свидание набиваешься?»

«Ну и что? Хочу и клею! Не такая она ужасная, как казалось у озера. Скорее несчастная и запутавшаяся в себе избалованная девочка».

«Угу. Один раз с нею обломался, жаждешь второго облома? Чтобы опять понять, что вы — не пара, а она тебя держит не за того, кого ты хочешь?»

«А если и жажду, то что? Она — не Долорес, и это — не „лотерея“. Так что утухни, Шимановский!» — подвел я итог беседы с самим собой.

— Как у меня будет возможность, я вытащу тебя в место, где можно будет проверить и твои, и мои способности и сравнить их, угу? — воскликнула Бэль, предвкушая хорошую забаву. — Только не вздумай отвертеться: дескать, не хочу и пошутил!

— Заметано! — Я поднял вверх большой палец.

— А дальше? — кивнула она.

— Что дальше?

— Семья. Ты ничего не рассказал о семье.

— Семья как семья, — не удержался и соврал я, беззаботно пожимая плечами. — Ничего интересного.

Дамоклов меч маминого прошлого висел надо мной. Может, Венера и особая планета, но напротив меня сидела девочка из высшего общества, не хотелось портить о себе впечатление сразу, на первом свидании, когда в общении еще остры стереотипы.

— Не сравнить с твоей душещипательной историей.

— Это хорошо, — с легкой завистью вздохнула она. — Ты даже не представляешь, какой счастливый!

А вот и нет, девочка, представляю. У тебя хотя бы есть отец, оба родителя, что бы между ними ни происходило. Они — достойные люди, и ты знаешь, кто они такие. Но пусть это знание остается со мной.

— А почему у тебя нет друзей? — резко перешла она на следующую тему, словно прочтя мысли о нежелании продолжать предыдущую.

— Наверное, потому, что я неудачник! — Я не удержался и махом излил сокровенное. Это неправильно — плакаться девчонке в жилетку, но мы из слишком разных миров, чтобы делать друг другу гадости или подлости. Если меня кто-то и выслушает в этом мире, то только она.

— С чего ты это взял? — В глазах девушки вновь появился блеск интереса.

— Разве можно считать себя «удачником», когда девчонки воротят от тебя нос при встрече? Или когда банда недоносков считает, что я не гожусь ни на что большее, кроме как быть их грушей? Да еще мой язык выдает всю правду о людях в самом нелицеприятном свете, невзирая на время и место. Меня обходят стороной, Бэль, за несколько километров! Но от меня и надо держаться подальше. Я вообще удивлен, что такая девушка, как ты, сидит со мной и беззаботно болтает.

— Какая «такая»? — напряглась она.

— Замечательная! — не удержался я.

Она все поняла по моим глазам и потупилась, чуть покраснев.

— Правда?

Я кивнул.

— Спасибо…

Мне снова стало ее жалко. Если тебе некому сказать, что ты замечательная, сказать искренне, не подлизываясь, — это серьезно.

— Но знаешь, ты не прав. Насчет себя. Ты не неудачник! — продолжила она вдруг с жаром. Теперь напрягся я. — Ты тоже замечательный! Я еще не встречала таких, как ты!

— Ты преувеличиваешь.

— Ни капельки. Хуан, у меня много знакомых. Среди них есть и достойные люди, не только лжецы и льстецы. Я знаю, что говорю. Ты говоришь, тебя не любят за правду. Но тех, кто говорит правду, всегда не любят, это закон! Эта нелюбовь свидетельствует о внутренней силе: ты готов драться с окружающим миром, тем самым демонстрируя, что не боишься его. Вскрываешь недостатки людей, даже зная, что за это в ответ получишь «кару» — неприятие себя.

Я отложил ложку и весь обратился в слух. Девочка снова меня удивила. Пожалуй, это самое сильное удивление за сегодня.

— Говоришь, тебя прессингует банда отморозков? Кстати, их работа? — Она указала на фингал. Я почувствовал себя неуютно и бегло кивнул, потупившись в столешницу. — Здорово! — Бэль, гадина, расплылась в улыбке. — Шрамы мужчину украшают!

— Это не шрамы… — пробурчал я.

— Не важно. Это знак, что ты — мужчина, а не тряпка.

Теперь зарделся я. Интересная логика! И ей действительно нравился мой «фонарь», без смеха.