Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

отличие от всего дома Ханаанского. Должно быть, темная запертая комната каким-то образом сохранила его. Или здесь по-другому шло время. Когда включился свет, волоски на шее у Гидеон встали дыбом, и они не опускались, как будто ее вторжение могло заставить время мгновенно взять свое. Она обнаружила, что залезла по лестнице и смотрит на такое банальное и домашнее зрелище: книжный шкаф, низкий стол, пухлое кресло и две кровати. На столе остались давно брошенный чайник и две чашки. Кровати стояли совсем близко друг к другу: лежа на одной, можно было протянуть руку и тронуть лежащего на другой, если руки у тебя длинные. Разделяла кровати только тумбочка. Почти как спальня Харроу с гротескной колыбелью, приткнувшейся у огромной кровати под балдахином. Двое людей здесь оказались бы так близко, что один проснулся бы от храпа другого. На тумбочке тоже стояла лампа и лежал какой-то мусор, который уже никто никогда не уберет. Очень старые часы. Пустой стакан. Тоненький серебряный браслет без застежки. В грязном мелком стакане лежала какая-то серая дрянь вроде пепла. Возможно, это были кремированные останки. Когда Гидеон их коснулась, в пальцы въелся сильный запах.

Постели были застелены, подушки, лежавшие на резных деревянных кроватях, взбиты. Кто-то оставил под одной из них пару невероятно ветхих тапочек. Рядом валялся смятый кусок бумаги, который Гидеон и подобрала.

Харроу торжествующе завопила. Гидеон отвернулась от кроватей, сунула листок в карман и двинулась наверх, посмотреть, что там нашла некромантка. Она стояла у стола, глядя на две огромные каменные скрижали, приплавившиеся друг к другу. Камень пронизывали бледно-зеленые волокна, слабо светившиеся от прикосновения Харроу. Буквы были мелкие, корявые, а схемы совершенно непонятные. Харроу уже вытаскивала свой дневник.

– Это теорема из зала испытания, – крикнула она, – полная методология переброски… использования живой души. Весь эксперимент целиком!

– Это такая интересная некромантская штука?

– Именно. Интересная некромантская штука. Надо ее скопировать, потому что поднять камень я не могу. Тот, кто это сделал, был гением.

Гидеон предоставила Харроу камням и открыла верхний ящик тумбочки. Там до отвращения обыденно расположились три карандаша, кости пальца, грубый точильный камень – кости и камень только укрепили ее подозрения в отношении обитателей комнаты – и старая потертая печать. Гидеон взглянула на печать: на ней красовалась красно-белая эмблема Второго дома.

Она осторожно села на одну из кроватей, и пружинный матрас под ней заскрипел. Вытащив из кармана смятый листок, она принялась его разворачивать. Это оказался обрывок записки, когда-то давно разорванной на части. Ей достался только один уголок.

– Я готова, – сказала Харроу снизу, – скажи мне что-нибудь.

Гидеон сунула листок обратно в карман и быстро заглянула в остальные ящики. Одинокий носок. Скальпель. Кусок клеенки. Жестяная банка – пустая, но слабо пахнущая мятой. Такое можно найти в любой прикроватной тумбочке. Хотя не совсем в любой. В тумбочке, принадлежавшей определенным людям.

Она спустилась по лестнице и подняла черные очки на лоб.

– Тут жили рыцарь и некромант.

– Я пришла к тому же мнению, – согласилась Харроу, перебирая бумаги. Поднесла одну из схем к камню, сравнивая.

– Вот. Подойди и посмотри.

Почерк у Харроу был не сильно лучше, чем каракули на камне. В самом конце длинного списка дико скучных заметок красовалась отдельная строчка:

В надежде на понимание новых ликторов. Слава и любовь первому Владыке мертвых.

– Насколько я себе представляю подсказки, это она и есть, – заметила некромантка.

– Да. К тому же там наверху стоят две кровати и валяется куча мечей, – согласилась Гидеон. – Они жили друг у друга на голове. Изучали странные теоремы ликторов. В одном ящике валяется очень старый знак Второго дома.

Обе какое-то время побродили ко комнате. Харроу перелистывала журналы и щурилась, глядя на страницы. Гидеон взяла какую-то книгу и уставилась на выцветшую надпись на форзаце, оставленную вечность назад и застывшую во времени:

Одна плоть, один конец

Г и П

Они копались в следах жизни двух незнакомцев. Из какой-то банки Гидеон выудила две древние зубные щетки, электронные, с вращающейся головкой и кнопкой пуска.

– Они не просто старые. Они охренеть какие старые.

– Да, – согласилась Харроу. – Секстус мог бы сказать, сколько им лет, но я не хочу его спрашивать. Эту комнату каким-то образом законсервировали. Она не умерла своей смертью. Может быть, мы первые, кто вошел в нее после ухода ее обитателей.

Если подумать, это была не спальня. Скорее просто место переночевать, пока занят чем-то другим. Лаборатория занимала больше места, чем жилое пространство.

Гидеон уставилась на фотолитографию, опершись локтями о столешницу. Она изучала лишенные голов тела, втиснутые в кресла. Радуга гербов и ряс, руки в низком разрешении на коленях в низком разрешении. Руки без лиц выглядели торжественно и тревожно.

– Я знаю только, – вдруг сказала Харроу, – что они создали теорему и провели эксперимент там, внизу. Хотела бы я знать больше. Очень хотела. Но никак. Я собираюсь изучить это заклинание, выучить его и оказаться чуть ближе к знанию. Нельзя, чтобы с нами стало то же, что с Пент и Куинном.

Неожиданно это очень сильно ранило Гидеон.

– Он правда умер, – вслух сказала она.

– Да. И я бы сильнее расстроилась, если бы внезапно что-то изменилось. Он чужой, Нав. Почему тебя это трогает?

– Он был ко мне добр, – вдруг ответила она. Она очень устала. Она попыталась растянуться, наклонилась, касаясь пальцев ног, чтобы кровь хлынула в голову. – Да, он был чужой. Он не должен был со мной возиться, искать на меня время или запоминать мое имя, но все это делал. Ты ведешь себя куда более отстраненно, чем Магнус Куинн, а тебя я всю жизнь знаю. И вообще, не хочу об этом говорить.

Гидеон вдруг увидела руку Харроу, выглядевшую очень голой без перчатки и заляпанную чернилами по кончики пальцев. Харроу потянула ее за плечо, и Гидеон пришлось развернуться. Некромантка разглядывала ее со странной злобой. Уголки губ нерешительно опущены вниз, лоб собран складками, будто она собирается сморщить все лицо. С бровей до сих пор спадали крошки засохшей крови.

– Я не собираюсь больше, – медленно проговорила она, – быть тебе чужой.

– Ух ты, – сказала Гидеон, и внезапный холодный пот пополз по шее. – Ты однажды велела мне закопаться в ледяную могилу. Прекрати, а, это становится странным.

– Смерть Куинна доказала, что это не игра, – Харроу облизнула пересохшие губы. – Испытания призваны отделить зерна от плевел, и они по-настоящему опасны. Мы все сыновья и дочери Девятого дома, Нав.

– Я ничей не сын и не дочь, – твердо ответила