Добрым словом и револьвером - Алексей Махров

Это не то, чему меня учили все эти годы. Командир подразделения воюет этим подразделением.

— Командир, вот... Возьмите! Глотните! — тихонько сказал Ибрагим, протягивая мне армейскую флягу.

Зачем мне вода? У меня такая же фляга сзади на разгрузке висит. Или это... не вода?

Я открутил колпачок и понюхал — это не водка, запах другой, но явно что-то крепкое.

Я поднял глаза и внимательно посмотрел на фельдфебеля. Он понимающе улыбнулся. Молча, одними глазами и кончиками губ.

— Вам же вроде это пить нельзя! — зачем-то сказал я, делая большой глоток. Во фляге оказался отменный бренди. Явно не французский коньяк — тот клопами воняет, а нечто более ароматное.

— Нельзя! Харам! — легко согласился Ибрагим, с виноватой, как мне показалось, улыбкой. — Но иногда очень хочется! Хотя бы пару глотков! Аллах простит!

После второго глотка меня, что называется, отпустило. С благодарностью вернув фляжку фельдфебелю, я снова закурил, на этот раз наслаждаясь горьким дымом. В голове окончательно прояснилось. Теперь все мои ночные приключения уже не казались страшными.

Начали подходить офицеры-взводные со своими заместителями-унтерами (неформальными командирами роты). Каждый из них, подходя, козырял и делал короткий доклад. При этом солдаты перестали использовать обычное обращение «Вашбродь», которое в их устах звучало ранее, как тонкое издевательство, а стали говорить «командир». И смотрели они сейчас на меня с уважением. Приняли, стало быть, в ряды... моей же роты! Видимо до первого боя меня и за человека-то не считали. Лощеный франт из столицы. Смешной и бесполезный.

А в бою наблюдали. Кто мог. А потом рассказывали, давая оценки. И обсуждая — стоит ли признавать меня командиром или и дальше держать за декоративную собачку. Которую, если она начнет выделываться, можно и прирезать… нечаянно… на войне ведь разное случается…

Часть 3. Глава 5

Глава 5

Рассказывает прапорщик лейб-гвардии

бронекавалерийского Лихославльского полка

Алексей Пешков

(Отрывки из романа Алексея Пешкова «Отец»)

Второй день мы движемся по дорогам Двуединой монархии, то бишь — Австро-Венгрии в полном отрыве от своих войск, выполняя особый приказ генерала Рукавишникова. Мы — это отдельная разведывательная рота на броневиках «Медведь» и дивизион самоходных орудий «Песец». Командиром Особой Тактической группы назначен штабс-капитан Ульянов. Нашей ОТГ приказано установить огневой контакта с кавалерийским корпусом генерала Данкля. Не вступая в ближний бой, всячески допекать вражеских кавалеристов, заставить их перейти к обороне.

Венгерские уланы атаковали нас из засады абсолютно внезапно — их кони до самого сигнала к нападению лежали в высоком густом подлеске. За ревом моторов наших броневиков их редкого всхрапывания было совсем не слышно.

Кто-то рассмеялся бы — кавалеристы против механизированной роты, с саблею — на броню! А кто-то восхитился бы безрассудной храбростью врага, написал бы позднее песню об их славном подвиге... Но ничего смешного или безрассудного здесь и в помине не было — венгерские уланы обрушились сверкающей сталью лавой не на ощетинившиеся пулеметами и пушками броневики, а на наш обоз. Тоже механизированнный, но все-таки невооруженный и небронированный — в середине ротной колонны шли шестнадцать трехтонных грузовиков «Захар», везущих боеприпасы и горючее, а также ремонтную мастерскую.

Вот их и атаковали уланы, да не ударами тяжелых дедовских сабель, а частым огнем скорострельных американских ружей Винчестера и связками динамитных шашек. Учли, стало быть, опыт боев Турецкой войны.

Поддерживая внезапное нападение, из густого подлеска ударили несколько пулеметов. Оказывается, «адские молотилки» были не только у нас, но и у противника.

В итоге, сразу три грузовика были подожжены. Водитель одного из них умудрился дать газ и вывернуть руль, бросив горящий «Захар» на обочину. Машина, вломившись в густой подлесок рванула так, что молодые деревца вырвало с корнем взрывной волной. В кузове лежали ящики со снарядами к трехдюймовкам и крупнокалиберные патроны к пулеметам.

Я успел развернуть башню «Медведя» во фланг атакующим кавалеристам и нажал на спуск. Крупнокалиберный «Единорог» привычно застучал, выплевывая раскаленный свинец. Всадник на лошади — идеальная мишень для пулеметчика! Но то, что творит с такой мишенью тяжелая, весом со стопку водки, пуля, выпущенная со скоростью больше километра в секунду, лучше не видеть!

Такие впечатления — отнюдь не для рассказов в куртуазной тиши модных салонов да на званых обедах...

Открыли огонь и другие «Медведи» выкашивая все вокруг огнем. Грянули трехдюймовки «Песцов» взметнув дымно-огненные фонтаны взрывов вместе с ошметками конских туш и человеческих тел.

Практически все уланы здесь и полегли — спастись удалось лишь единицам.

Наши колесные самоходки не пострадали. Дозорные «Медведи», хоть и допустили внезапную атаку, но все же боевое ядро маневренной группы уберегли. Да и сами «Песцы» подобно хищным зверькам, чье имя носили, могли за себя постоять и в ближнем бою, благодаря пулеметам в лобовых листах.

Чадно догорали подбитые грузовики обоза, пронзительно кричали и стонали раненые венгры.

Наши потери составили пятеро убитыми и столько же ранеными, причем двое — тяжело. Сгорели три «Захара» с боеприпасами и один с резервуаром питьевой воды. Удивительно, что не пострадали автоцистерны с бензином. Да нам просто повезло, что венгры в суматохе перепутали автомобиль, перевозящий воду с топливозаправщиком! Если бы взорвался хотя бы один из, последствия были бы катастрофические.

Экипажи «Медведей» чувствовали себя виноватыми — не уберегли обоз от внезапной засады. Командир наш — поручик Засечный, хмурился да все желваками играл. После боя у них со штабс-капитаном Ульяновым вроде совещания было прямо возле сгоревших машин. Винил Еремей себя сильно: ведь это мы должны бить врага из засад, не неся потерь, а вышло совсем наоборот! Мало того — ведь почти все стрелки промедлили с открытием огня, дав уланам подскакать на пистолетный выстрел. И почему промедлили? Просто охуели от неожиданности! Как сказал как-то командир нашего лейб-гвардейского бронекавалерийского полка светлейший князь Рукавишников: «Психическая атака — это матросы, скачущие верхом на зебрах!» Тогда я смысла этой случайно оброненной фразы нашего комполка не понял. А вот сейчас до меня доходить стало.

Быстрый допрос уцелевших улан дал нам интересную информацию: венгры оказались из состава одной из кавалерийских дивизий корпуса Данкля, но действовали, как и мы, в глубоком отрыве от своих основных сил. При этом функции разведки они не выполняли из-за невозможности организовать хоть какую-то связь с генералом Данклем, кроме посылки делегатов связи.

Корпус, похоже, сильно отстал от передового отряда — это только кажется, что кавалерия может быстро совершать оперативные маневры, подобно коннице Чингиз-хана, неожиданно