Двенадцать дней Коляды - Рита Хоффман

было у него силы, способной показать сокрытое.

– Кто-то колдовал здесь и, кажется, все еще колдует. – Варна втянула носом морозный воздух. – Не ведьмы. Не понимаю, чем пахнет эта тварь, из Нави она пришла, что ли? Сил у нее очень много, всю деревню закрутила в своей пляске.

– Ничего себе вести. – Блеснул металл, Дарий достал из-под плаща серп с цепью. – Видишь что-то еще?

И она действительно увидела – огромный костер, искры рвались в небо, а вокруг ряженые плясали. Маски, платки, бусы, шкуры коровьи накинуты на тулупы, головы свиные насажены на палки, веселился народ, хороводы водил, только слышно ничего не было.

– Видишь их? – шепотом спросила Варна.

– Вижу.

Дарий присел на корточки, но глупо было надеяться остаться незамеченными в чистом поле.

От костра отошла фигура, буренкой одетая – на голове рога, тулуп наизнанку вывернут. В неверном свете огня она напоминала Зверя, но не исходило от нее зловещей силы, только знай искры летели, будто под одеждой еще один костер горел.

– Дальше-то пойте, – прокряхтела рогатая. – Э-хэй! Коляда, коляда!

– Подавай пирога! – заорали тени у костра.

– Щедрик, щедрик! – заголосило рогатое существо. – Дай мне вареник!

– Чашечку кашки… – робко продолжил Дарий.

– Кружок колбаски! Да еще мало!

– Дайте мне сала! – в один голос заорали навьи твари и закружились в хороводе.

Под гул и улюлюканье рогатый дух вернулся к костру, выхватил из огня горящую палку и, подскакивая от нетерпения, вновь приблизился к замершим охотникам. Склонив голову к плечу, существо протянуло факел Дарию. Он принял подарок и вопросительно уставился на дарителя, но тот уже ускакал к своим, завизжал, кинулся в огонь и взвился в небо пылающей звездой. За ним последовали остальные, а в конце и костер исчез, даже кострища не осталось – только снег, будто и не было ничего.

– Что это было, Варна?

– Знала бы я. – Она прищурилась. – Ну-ка, посвети сюда.

Дарий опустил факел, и морок рассеялся – длинная цепочка детских следов вела прямо к лесу. Варна принюхалась – пахло сластями и дегтем. Машка здесь шла, точно она, но сколько времени с тех пор минуло?

Охотники побежали по следам. Что за балаган у костра был – непонятно, но об этом подумают позже, когда найдут ребенка или то, что от него осталось.

Спящие деревья скрипели, с веток елей то и дело падал снег, да не куда-нибудь, а прямо Варне за шиворот.

В третий раз стряхнув с плеча небольшой сугроб, Дарий сказал:

– Оно играет с нами.

– Считаешь? – Варна раздраженно стерла с лица холодные капли. – Мне вот ни черта не весело!

– Шутки у нечисти своеобразные. – Дарий остановился. – Видишь?

Кровь на снегу – плохой знак. Несколько капель, за ними – еще несколько, а потом и целую лужу нашли. Тянулся и тянулся кровавый след. Кто-то раненый пробирался сквозь чащу, причем упорно – ветки сломаны, будто…

– Тащили кого-то. – Последняя надежда найти Машку живой растаяла. – Найдем тварь, убьем, и дело с концом. Хоть бы косточку отыскать, чтобы родителям принести.

Вперед продвигались осторожно, неторопливо, а куда теперь спешить? Крови становилось все больше, сломанных деревьев тоже. Печально, но одна из тварей лесных явно полакомилась человечиной, а остатки трапезы в логово потащила. Судя по придавленным к земле деревцам, животное большое, не медведь ли?

– Погоди. – Дарий остановился. – Слабоумное животное какое-то, погляди, по собственным следам ходит, и мы за ним. Три раза мимо этого места прошли.

– Подождем здесь тогда. – Варна присела под большое голое дерево. – Не помереть бы от холода только.

Дарий сел рядом, расстегнул плащ и накинул на нее, будто укрыл большим черным крылом. Теплее не стало – об мертвеца не согреться, наоборот, от него веяло холодом. Но жест Варна оценила, легко толкнула друга плечом и нахохлилась. Можно было силой воспользоваться, от нее по телу жар разливается, но к Зверю обращаться не хотелось.

Где-то рядом затрещали ветки. Варна выхватила меч из ножен и приготовилась к схватке. Дарий встал за ней, цепь на серпе мелодично звякнула.

Мимо, шаркая ножками в крошечных валенках, прошла девчонка в красной шубке. Все бы ничего, да только она за хвост тащила огромного волка-перевертыша. Пасть у твари была раскрыта, глаза выпучены, из брюха кровь сочилась, оставляя на снегу жирный алый след.

Девочка их не заметила – прошла мимо, шмыгая носом. Откуда у нее силы, чтобы перевертыша тащить? Непохоже, чтобы ей было очень тяжело.

– Что за черт… – прошептал Дарий.

– Дай-ка.

Варна взяла у него факел и пошла по кровавому следу за девочкой. Нагнала ее, медленно поднесла огонь к ребенку, та остановилась, подняла голову, уставилась на охотницу затянутыми лиловым мороком глазами. Моргнула, еще раз, вдруг охнула и пошатнулась – колдовство вспыхнуло лиловыми искрами, вспорхнуло дымными птичками и взмыло в воздух. Глаза у Машки были как у отца – голубые-голубые.

– Что делаешь здесь? – осторожно спросила Варна.

– Потерялась я… – захныкала девчонка. – Потеря-я-ялась!

Хныканье превратилось в рев – перевертыша Машка отпустила, ручки в кулачки сжала, попыталась слезы сдержать, но они лились по красным щекам, заливали шубку и цветастый платок. Глаза стали точь-в-точь как ручей звенящий, оттаявший по весне.

– Хватит плакать, – строго сказала Варна, – отведу тебя домой, только ныть прекрати.

– Маменька не велит ходить с незнако-о-омцами. – Машка обхватила себя ручонками и заревела пуще прежнего.

– Она-то нас и прислала. Так, хватит, хватит рыдать. Как тут оказалась, помнишь?

– Бабушка ко мне подошла, сказала, что неподалеку волк ходит, что прикормить его надо, чтобы охотники убить его смогли. Он наших козочек таскал, мою Ми-и-илку загрыз…

И снова рыдания.

Варна выпрямилась, схватила девчонку за платок, повязанный вместо пояса, и закинула на плечо. Рев прекратился, Машка только взвизгнула от неожиданности. Охотница с Дарием обменялись непонимающими взглядами и пошли прочь из леса.

– Что потом было-то? – спросил Дарий. – Машка, а Машка? Что с волком стало, помнишь?

– Заборола я его, – с гордостью в голосе ответила девочка.

– Ага, – Варне показалось, что она вот-вот с ума сойдет, – ты, значит, с волком дралась?

– Так он первый начал! – возмутилась девочка. – Я попросила его уйти и козочек наших больше не трогать, а он полез драться!

– И что ты сделала?

– Я… – Машка замолчала. – Не могу сказать.

– Почему это?

– Слово надо держать.

– Какое еще слово? Говори, не то родители тебе уши оборвут! – пригрозил Дарий.

– Я хорошая девочка. – Если бы Варна могла, то увидела бы, как упрямо сжались Машины губки. – И я ничего не скажу. Хотя…

– Хотя? – Дарий нагнал их.

– Суженый там мой был.

Ноги заплелись, Варна чуть не упала лицом в снег, но вовремя успела отставить руку в сторону, чтобы сохранить равновесие. Дарий тихо рассмеялся.

– Какой еще суженый? – Впереди показалась деревня.

– Царевич! – звонко выкрикнула Машка. – Он помог мне волка побороть.

Варне захотелось ударить себя по лицу. Морок, ребенка околдовали и попытались сожрать, но что-то пошло не так. Да и не колдовали перевертыши никогда. Так что́ случилось в лесу? Какой «царевич» Машке помог? Глупо думать, что она сама зверюгу одолела.

– Он был на нас похож, царевич твой? – спросил Дарий.

– Нет, ни капельки. – Машка заерзала на плече.

– Значит, не на охотника наткнулась, – задумчиво протянул он.

– Черт знает что происходит. – Варна склонилась к уху Дария и прошептала: – Останемся в деревне на ночь, может, она вспомнит что-то еще.

Пока они шептались, Машка извернулась, достала из кармана шубки несколько диковинных монет и стала бросать в свои следы, чтобы царевич нашел ее. Их хватило как раз до деревни – теперь он точно не заблудится.

Отнекиваться от благодарных родителей оказалось бесполезно – Светлана затащила Варну в дом, Василий Машку с рук не спускал, качал, обнимал. Даже завидно немного стало.

У Дария семьи никогда не было, а у Варны была, но такая, что лучше уж быть сиротой. Тепло дома, любовь, забота – все это им незнакомо. Зато Машка как сыр в масле каталась, залюбленная, заласканная девчонка.

Светлана решила, что охотникам лучше у них остаться, раз уж первый день Коляды сикось-накось прошел.

– Завтра-то устроим гуляния! – пообещала женщина. – Прости, отец, но мы от своих обычаев не откажемся.

Ефим рассмеялся, кивнул и сказал:

– Крестом я вас пугать не стану, а коль разрешите, еще