Де’Бинэ Сача - Дмитрий Анатольевич Гришанин

себя, обливаясь горючими слезами боли из-за буквально изнасилованного чересчур длинной фразой горла.

— Желаете сходить проверить? — хмыкнул месье Жак. — Ох оставьте эти напрасные хлопоты, господин маркиз. То золото давно исчезло из земли, затянутое арканом крови.

— А… куда…

— Пожалуйста, прекратите себя мучить, господин маркиз, иначе от моего компресса на вашем горле не будет никакого толку.

— Но…

— Хорошо-хорошо, я расскажу вам все, что знаю о механике ритуала…

Это не я спросил! — снова в параллель попытался возмутиться Каспер. Но его вопль проигнорили, и «сосед» был вынужден обиженно примолкнуть.

— … В описании было сказано, что аркан крови как бы переносит спрятанное в землю золото через столетия, и открывает клад кому-то из ваших, господин маркиз, дальних потомков. Но до отыскавшего клад счастливчика, при этом, четко доводится мысль, что за найденное золото ему в последствии придется расплачиваться своим здоровьем. Если потомок забирает клад, соглашаясь тем самым на дополнительное условие (а в нашем случае очевидно, что именно так все уже и случилось), то дальше на него переносится половина болезненных последствий от тысячи приключившихся с вами на жизненном пути тяжелых травм. Число тысяча, как не сложно догадаться, вытекает из тысячи кровавых монет в кладе. Проще говоря, сейчас, одновременно со страдающим от горловой боли господином маркизом здесь, где-то в далеком будущем мается от точно такой же невыносимой горловой хвори какой-то ваш жадный до кровавого золота, далекий потомок.

Че за чушь! Как такое вообще возможно⁈ Я — здесь, и одновременно потомок — там, за столетия! — возмутился Каспер.

Я тоже яростно зашипел, но, разумеется, по иной причине. Имея на руках наглядные доказательства страдания в двадцать первом веке несчастного французского паренька (уже ни разу не маркиза, и вовсе не богача), я на чем свет стоит костерил ублюдка-изобретателя этого долбанного аркана крови.

Дабы унять мое неистовство, месье Жак извлек из складок одежды пузырек с лекарственным снадобьем и, запрокинув мне голову, практически насильно перелил его содержимое в изуродованное горло.

Ну а поскольку (как выяснилось через считанные секунды) основным ингредиентом лекарства был разведенный спирт, сделавшиеся вдруг неприподъемными веки рухнули вниз сами собой…

Глава 5

В этот раз мое возвращение в тело бедолаги актера сопровождалось неожиданной встряской. А через секунду, распахнув глаза, я сообразил: что к происходящей в реале тряске тела Сача мое возвращение не имеет ни малейшего отношения.

Двое белых парней из спровоцированного мною недавно разношерстного квартета, удерживая Сача за грудь и руки, совместными усилиями прижимали наше тело спиной к стене. А двое черных рядом (в середине коридора) на повышенных тонах выясняли отношения со злой, как фурия, Кати… Аккурат перед моим возвращением в тело, Сача, видимо, попытался вырваться из захвата, чтоб защитить подругу от чрезмерно экспрессивных нападок двух афро-французов, но его порыв был жестко подавлен «опекунами», и последующую встряску от удара спиной о стену я и прочувствовал, оказавшись снова в его шкуре.

— Какие деньги, Пауль⁈ Ты рехнулся⁈ — орала рядом на бывшего Кати.

— За лечение! У меня до сих пор от его удара бок болит! — смешно пригнувшись до ее уровня, вопил в ответку «баскетболист», срубленный мной недавно здесь же, неподалеку.

— Да, да, женщина! Брату нужно срочно к доктору! — третьим номером разливался соловьем афро-подпевала Пауля. — Вдруг там у него внутреннее кровотечение⁈

— Дерма у него там внутреннего перебор, а не кровотечение! — фыркнула Кати.

— Не смей так разговаривать с моим черным братом, женщина!..

— Короче, либо плати за ушлепка своего полсотни евро, либо Франц с Соломоном прям на твоих глазах, Катрин, ему сейчас тоже к доктору направление оформят! — пригрозил Пауль.

Вернулся-таки, предатель! — заверещал в параллель с «баскетболистом» очухавшийся от неожиданной замены Каспер. — Это все из-за тебя, между прочим! Говорил же, не связывайся с Паулем! Он же, псих мстительный, теперь, вон, деньги с нас требует! А…

— Слышь, помолчи, а, — буркнул я под нос, пресекая словоизвержение «соседа».

— Че сказал? — тут же тряхнул меня справа за грудки носатый лысый тип, с татухой обезьяньей рожи на шее и парой колец пирсинга в правой брови. — А ну повтори!..

— Сол, давай не сейчас, — перебил приятеля, рыжий и конопатый толстяк слева. — Там самое интересное начинается!

— Пауль, ты совсем уже от колес своих шизанулся⁈ У Сача съемка через десять минут!.. Эй вы, дебилы, ну-ка живо отпустили моего парня! — Кати попыталась прорваться между неграми к удерживаемым меня «опекунам», но была легко перехвачена длинноруким «баскетболистом», и сама стала пленницей.

— Пусти меня, убл… — рот заверещавшей было девицы тут же оказался умело зажат широкой ладонью.

— Ты по любому мне заплатишь, сучка, — зашептал на ухо жертве чернокожий ублюдок, по-хозяйски уже во всю лапая через майку ее грудь, пока его подскочивший спереди к Кати подпевала удерживал вдоль тела руки пойманной девушки. — Не желаешь деньгами, мы с парнями с удовольствием вдуем на полтинник в твою славную жопку.

Случившаяся в коридоре студии безобразная сцена сексуального домогательства двух здоровяков-негров к хрупкой и миниатюрной на их фоне белой девушке происходила на виду у десятков свидетелей (я насчитал еще компаний пять, тусующихся дальше по коридору возле высоких окон, плюс перебегающие из комнаты в комнату одиночки). Но никто из сторонних наблюдателей не осмелился заступиться за Кати. Все эти жалкие лягушатники обоих полов лишь поспешно отводили глаза в другую сторону и продолжали бежать по своим делам или увлеченно общаться меж собой, делая вид, что ничего такого-эдакого рядом не происходит.

— Смотри, баран! Че рожу отводишь? — цапнул меня костлявыми пальцами носатый Соломон за подбородок и развернул лицом к безобразной сцене прилюдного унижения Кати. — Ща Пауль суке твоей…

Договорить ублюдку не позволил мой кулак, снизу вверх рубанувший по горлу слишком рано отпустившего мою руку «опекуна». Из-за близкой дистанции хук вышел корявым, но я тут же подкрепил его парой молниеносных повторений, а яростное бешенство (волной захлестнувшее мое нутро от творящегося рядом беспредела) изрядно прибавило силы дохлым мышцам восемнадцатилетнего пацана. Как следствие, с наказанием носатого я справился на все сто, и схватившийся за горло ублюдок, отшатнувшись, захрипел и плюхнулся на задницу.

— Э-э, парень, ты че⁈ — по-бабьи фальцетом заголосил рыжий толстяк и, отпустив меня, попятился в сторону. — Я ваще не при делах!..

Гоняться за ссыкуном не было времени.