Tobeus - Илья Тауров

сумок на которую показала мама, а когда наконец нашёл три пластиковые карточки — свою, мою и мамину, просто закинул их под диван.

— Ты что совсем с ума сошёл, что ты делаешь? — Она вернулась на прошлый уровень злости и крика.

— Мне не надо чтобы по ней за мной следили, сейчас мы едем в Польшу, пока ещё нет контроля за границами, а из Польши я найду как пробраться дальше у меня там есть знакомый.

В тот день, до наступления ночи стояла ещё очень долгая ругань, а когда стемнело и меня уже начало клонить в сон, мы вышли из дома. Я тогда и подумать не мог, что больше не вернусь сюда никогда.

Мне нравился ночной город, всё детство я редко заставал тёмное время суток, разве что иногда зимой, но не сильно это помнил, в том возрасте один календарный год казался мне намного дольше чем кажется сейчас. Я шёл и любовался высокими зданиями, рядом проносились машины, по магнитной дороге. Конкретно меня это начавшееся приключение даже немного забавляло, отец сказал, что я наконец увижу настоящую колёсную машину, ведь возле нашего дома сделать это было проблематично. Но то что мы ещё и поедем на ней меня вводило в особое настроение, не могу описать его подробней.

Отец шёл первым, следом за ним я, а за мной мама, иногда я поглядывал на неё и видел, как она то ли напугана, то ли расстроена, иногда она пыталась завести разговор с отцом и сказать, что это глупая затея, что нас всё равно словят и даже если мы попадём в Польшу, то дальше нас точно не пропустят, а отец пытался всё объяснить, даже пошучивал.

Мы не могли сесть в поезд, потому что надо было купить билет и использовать те паспорта, что отец забросил за диван, за несколько часов я уже порядком подустал идти, начал чувствовать, что обувь натирает мне ноги, но я помалкивал, потому что будто чувствовал, что стоит мне поныть и вся злость, и раздражения, которые копились сегодня в этих двух людях, выльются на меня.

Но вскоре боль как рукой сняло, потому что мы подошли к стоянке на которой было множество колёсных машин, это не было какой-то особенной редкостью в нашей стране, да и в мире тоже, просто так получилось, что наш дом огибали две магнитные дороги, для машин, которые как-то ездят с помощью магнитов и электричества, я не понимал тогда, не понимаю и сейчас, поэтому даже не буду стараться здесь что-то объяснить. Ещё чуть дальше была городская железная дорога, а недалеко от дома располагался детский сад, в который я ходил, а через пару остановок школа. Из этого в принципе и состоял весь мой мир. Остальное я мог узнать только из всяких видео в интернете.

Кроме машин мы увидели и толпу людей, они бегали, кричали, опять были драки, но в оранжевом свете уличных фонарей это всё почему-то не вызывало у меня никаких эмоций, да и моё безразличие ко всем окружающим людям, но не машинам, подпитывалось ещё и постоянно нарастающим желанием спать. И только чтобы смотреть на эти огромные грузовики и автомобили помельче, я и пытался бороться со сном.

Отец пошёл куда-то в гущу людей, я хотел рвануть за ним, но опять капюшон и опять неизвестная сила, которая как всегда оказалась мамой, удержала меня от этого действия. Я спросил у неё куда он, а она рассказала мне, что сейчас мы поедем на машине и будем ехать до рассвета, когда приедем уже будет день, но там красиво и интересно. Больше я не задавал вопросов — я засыпал. Увидев какое-то подобие лавочки рухнул на неё. Глаза стала окутывать тьма, мне было холодно в течение пути, но сейчас внутри меня будто кто-то разжёг костёр и растекающееся по рукам и ногам тепло, убаюкивало меня ещё сильнее.

Проснулся я уже внутри чего-то, что окрашивало дневной свет в красный, быстро оглядевшись, я увидел своих родителей и выдохнул, отец улыбнулся, наверное, его насмешил мой испуг. Тем не менее ещё несколько секунд я не понимал где мы находимся, что это жужжит, кто все эти люди вокруг нас, у которых были и дети, кажется, моего возраста, и постарше, ехали старики, ехали одинокие люди. По воспоминаниям мне там видится человек сто. Отец стал смотреть на бумажную карту, которую держал ещё до моего пробуждения. В детстве я не понимал, как в них можно ориентироваться, но почему-то любил их рассматривать, а мать смотрела куда-то вдаль. Мы находились в прицепе колёсного грузовика.

— А мы скоро приедем? — спросил я, — мама, я хочу пить.

— У нас нечего пить, — ответила она, так что я почти поверил, но я-то знал, что вся сумка отца наполнена бутылками с водой.

— Так, а у па…, — начал я, но не смог закончить, своё предположение о том, что у отца всё-таки достаточно воды.

— Ты всё выпил уже давно, — резко ответила она, — закрой свой рот и не ной, мы скоро приедем.

Отец озадаченно посмотрел на неё, но не сказал ничего, как и не достал для меня воды, зато стали оборачиваться рядом сидящие люди. Я же в свою очередь успел испугаться мамы и «закрыл свой рот», до самого приезда. Тогда я совсем не понял, почему она была такой злой, но теперь то уже знаю, что достань отец воду его там разорвали бы на куски, в лучшем случае у нас бы отобрали все бутылки, а может даже избили и выбросили бы прямо на ходу. А так измождённые люди решили не тратить силы: мало ли что там несёт этот ребёнок.

Грузовик остановился, а я услышал незнакомую для меня речь, отец шепнул матери, что это польская граница, она же не обратила на его слова никакого внимания. Обрывистые реплики, смешки, хлопок дверью, машина завелась и поехала дальше, мы ехали ещё час, дороги были похуже чем в Германии, а твёрдый пол прицепа, в котором мы находились предоставлял отличную возможность почувствовать каждую неровность асфальтового покрытия.

Машина вновь остановилась, хлопнули двери кабины водителя, кто-то прошёлся вдоль прицепа, странные звуки и вдруг в наше временное жилище ударил дневной свет. Мужчина, который открыл прицепные двери был толстым и седым, на лице белеет недельная щетина. Люди стали медленно двигаться к выходу, мы сидели в самом начале прицепа, поэтому выходили последними, кто-то выходя разминал кости, кто-то сразу чуть ли не бежал подальше от грузовика. Очередь выходить