Шуруп - Владимир Николаевич Васильев

Ознакомительный фрагмент

тут все-таки не стадо, тут без пяти минут граждане. Во всяком случае, офицеры на подобные забавы курсантов глядели сквозь пальцы.

Виталий все, что было связано с предсказаниями, глубоко презирал, считая, что неалгоритмизируемые вещи непредсказуемы в принципе, поэтому тотализатором не особо интересовался.

Пару минут потоптавшись на месте и сообразив, что перед первым экраном толпа еще не скоро поредеет, Виталий решительно выдохнул, выставил плечо вперед и принялся энергично ввинчиваться в плотный строй сокурсников.

На него шикали и оборачивались, но увидев, кто проталкивается, чаще всего пропускали. Так мало-помалу Виталий дотолкался до места, откуда можно было без труда разобрать буквы и цифры на табло.

Страница как раз обновилась, и табло высветило результаты с шестьдесят первого по восьмидесятый. Шестьдесят седьмым значился Мишка Романов, которого пытались поздравительно хлопать по плечам, что в тесноте проделать было не так-то просто, – Мишка все шесть лет болтался на границе первой сотни, то вклиниваясь в нее, то вылетая. Итоговое шестьдесят седьмое место для него было прекрасным результатом.

Страница снова сменилась, и Виталий с некоторым удивлением обнаружил в пятом десятке Филиппа Жаирзиньо – обычно тот входил в первую двадцатку. Не у всех праздник, есть и плохо сдавшие…

До следующего обновления Виталий еле дотерпел, а когда выпал список курсантов с результатами от двадцать первого до сорокового, даже зажмурился на несколько секунд, вдохнул, сглотнул и только потом принялся просматривать список снизу вверх.

Не обнаружив себя ниже тридцатого места, Виталий чуть успокоился и строки выше него просматривал нарочито медленно.

Бакаев. Фредриксен. Чикиги. Тларош. Коваленко. Шеридан. Майерс. Генест. Юрьев. Касагава.

Чувствуя, что его прошиб пот, Виталий еще раз сглотнул. Все-таки вошел? В двадцатку? Вот это да!!!

Он прочел верх списка еще раз, теперь сверху вниз, как положено – Касагава, Юрьев, Людовик Генест (был еще Жан-Луи, где-то в восьмой сотне), Майерс, Шеридан.

Ф-фух.

Давно просмотренная страница висела томительно долго, словно испытывала терпение собравшихся курсантов. Чуть впереди виднелась коротко стриженая голова долговязого Толика Коваленко. Толик был потный и счастливый, улыбка до ушей. Рядом с ним сдержанно улыбался Касагава – Виталий видел только его макушку, но не сомневался в этом. Он всегда улыбался. И всегда сдержанно.

Через маленькую вечность страница наконец-то соизволила измениться; шрифт укрупнился вдвое, поэтому на табло поместилось только десять строк, – тех, кто показал итоговую сумму с одиннадцатой по двадцатую. Фактически пробил звездный час Виталия Шебалдина – через несколько секунд он узнает себе истинную цену, свое настоящее место в толпе сокурсников.

Читать он начал, конечно же, снизу. Да и по-хорошему на столь высокой странице место его было в нижней части – никаких иллюзий на этот счет Виталий не питал. Вошел в двадцатку – уже успех.

Лю Цзы. Мирошник. Эрнандес. Криштемани. Гершензон.

У Виталия взмокли даже ладони.

Дементьев. Бу Чжао. Четтри Сингх.

Не может быть…

О'Лири. Цимбалюк.

Виталий застыл.

Не может быть. Этого просто не может быть. Его, Виталия Шебалдина, не было в четвертом десятке, не было в третьем, нет и во втором.

Неужели в первом? Но с какой стати?

И вот тут Виталий реально запаниковал. Он понял, что, по всей видимости, вообще пролетел мимо первой сотни. Во всяком случае, занял место не выше восьмидесятого. Потому что верить в первую десятку было можно, мечтать о ней тоже не возбранялось, но трезвый и рациональный внутренний голос в данный момент рекомендовал готовиться к худшему.

Вокруг возникали и ширились островки чьей-то радости – у Виталия даже не находилось сил поглядеть, чьей именно.

Он ждал.

Ждал перемены страницы. Твердо поклявшись себе, что, когда наконец-то высветится список чемпионов курса и фамилии Шебалдин там не обнаружится, к экрану второй сотни он уйдет без дрожи в коленках. И вернется сюда же изучать места с восьмидесятого по сотое, только когда убедится, что во второй сотне его фамилия не значится.

«Где же я напортачил? – лихорадочно размышлял Виталий. – Наверное, вчера, с этими гребаными режимами третьего „Соляриса“. Дернул же черт распускать язык перед начальником курса и комиссией, излагать свои досужие фантазии…»

Список второй десятки держался на экране вдвое дольше прочих – целых две минуты.

Экран мигнул, обновляясь, и Виталий принялся читать фамилии лидеров. Снизу вверх, разумеется.

Тревис.

Десятый, значит, Джаспер. Что ж, ожидаемо. Мог, наверное, и выше финишировать, но родственники с него требовали первой десятки, и он это требование выполнил. Вполне в его духе – ни на йоту не больше необходимого.

Захаров.

Тоже ожидаемо. Витю Захарова по прозвищу Адмирал представить вне первой десятки было невозможно. Виталий совсем загрустил – предполагать, что он занял место выше Адмирала, было попросту смешно.

Нете.

Ну тут тоже все понятно – Оскар Нете есть Оскар Нете. Никогда не выпадал из первой десятки.

Шебалдин.

И жирная семерка перед фамилией.

У Виталия враз пересохло в горле. А еще он сообразил, что его кто-то уже в третий или четвертый раз с размаху лупит по плечу.

Прежде чем поглядеть, кто это, Виталий бросил взгляд в самый верх списка.

Фон Платен. Кто бы сомневался…

Рядом обнаружились обалделый Мишка Романов и слегка удивленный Фарид Шарафутдинов.

– Ну ты, Щелбан, даешь! – заорал Мишка прямо в ухо.

Виталий и сам не мог поверить. Он, единственный раз за все годы учебы прорвавшийся в двадцатку на двадцатое место, а так постоянно болтавшийся между двадцать пятым и сорок восьмым (ниже, правда, не опускался), – и вдруг седьмой? Да не после рутинной промежуточной сессии, а по итогам выпуска?

«Седьмой, елки-палки… – стучало в голове. – Елки-палки, я седьмой… Разведка, не просто флот, а разведка! И уж точно не в шурупы!»

Его вынули из толпы и увлекли прочь из главздания на лавочки под раскидистыми липами. Виталий почему-то плохо соображал и покорился тому, кто тянул его за рукав, – Фариду. По ступенькам он сошел будто во сне, а потом как-то сразу без перехода оказался в курилке, перед Рихардом фон Платеном и Джаспером Тревисом.

– Молодчина, Щелбан! – Рихард протянул руку, и Виталий машинально ее пожал. Хватка у чемпиона – теперь о чемпионстве можно было говорить открыто – была, как всегда, железная. – Реально молодчина, не ожидал увидеть тебя в десятке. Экипаж вырисовывается что надо.

Последние слова фон Платена, конечно же, были услышаны многими, и произнес их Рихард отнюдь не случайно.

Он объявлял свое решение. Лидер формировал команду. Тогда и так, как считал нужным и правильным.

Тишина висела секунд пять, а потом в курилке громко и отчетливо зашептались.

«Рихард Шебалдина берет…»

«Ну конечно, седьмое место! Я б