Кровавый пакт - Дэн Абнетт

Я не уверен, кто из нас должен быть более оскорблен, — сказал Гаунт.

— Как и я, — согласился Бленнер.

— Вы так болтаете, — заметил Харгитер, попивая кофеин из маленькой чашки с толстым дном.

— Я никогда в жизни не болтал, — сказал Гаунт.

Харгитер поймал взгляд и пожал плечами.

— Ну, может и нет. Но вот он, — сказал он, делая жест в сторону Бленнера.

— Это возмутительное замечание! — ответил Бленнер.

— Так что ты там говорил об этом парне, Вергайле? — спросил Эдур.

Бленнер похлопал по газете, которую читал. — Оказывается, он был здесь все это время. Прибыл год назад, примерно в то же самое время, как и ты, Брам.

— Погоди, — сказал Гаунт, положив щипцы для сахара. — Этот Вергайл, он был высоким парнем с виноватым выражением лица?

— Точно, — сказал Бленнер.

— Да, я помню его. Он был в Фантине, кажется. В любом случае, если он здесь, я не видел его.

— И не увидел бы, — ответил Бленнер. — Тут говорится, что он совсем мертв. Его тело в полковой часовне Урдеша уже двенадцать месяцев.

— От чего он умер? — спросил Зеттсман.

— Ох, ну знаешь, война, — сказал Бленнер.

— Где? — спросил Гаунт.

— Здесь не сказано, — сказал Бленнер, смотря в газету. — Ой, погоди, сказано. Морлонд.

— Не единственная хорошая душа, потерянная там, — мрачно заметил Эдур.

Бленнер посмотрел на Гаунта. — Я думал, что мы должны пойти и отдать дань уважения. Этим днем, может быть?

— У меня есть дела, Вэй.

Вэйном Бленнер вздохнул. — Тогда, завтра утром? Ну же, старик, мы должны сходить туда и извиниться перед ним, что не заскочили раньше. Это благое дело.

— Надо полагать, — сказал Гаунт.

Мажордом, в темно-красном, черном и золотом, топтался возле стола, где сидели пятеро Имперских комиссаров.

— Хотите чего-нибудь еще, сэры? — спросил он.

Гаунт помотал головой. — Не могли бы вы просто принести мне счет на подпись? — Мажордом кивнул. Бленнер выглядел подавленным.

— Я хотел еще порцию фруктового пирога, — печально заявил он.

— В итоге ты сам будешь выглядеть, как фруктовый пирог, — сказал Эдур.

— Полегче, старик! — ответил Бленнер. Он выглядел уязвленным. Он похлопал по оранжевому кушаку Комиссариата, который был повязан вокруг его обширного живота. — Это – твердая мышца. Твердая.

— Эдур прав, — сказал Гаунт, взяв стилус у мажордома, чтобы подписать счет. — Когда я вернулся с Гереона в первый раз, мои штаны висели на мне, как палатка. Прошлым утром – а это были те же самые штаны, заметьте – я осознал, что начал застегивать их на третью пуговицу. Раньше у меня был живот, как стиральная доска.

— Кое у кого из нас до сих пор, старик, — сказал Бленнер.

— Больше похоже на прачечную, — прошептал Харгитер.

— Ой! — фыркнул Бленнер. Остальные засмеялись.

— Время идет, — сказал Бленнер. — О том и речь. Ты вернулся с Гереона в 76-ом, Ибрам. Это почти пять лет назад. Смотри в лицо фактам. Мы стареем.

— Говори за себя! — хором ответили остальные четверо. Последовало еще больше смеха.

Гаунт сказал мажордому, чтобы он вызвал его машину. Он ждал Бленнера в атриуме, из вежливости. Его самый старый друг исчез в гардеробе, выражая недовольство из-за пропавшей перчатки.

Мраморные колонны атриума были обмотаны траурным шелком, и белые лилии были в ониксовых корзинах. В дальнем конце зала, под круглым окном, которое выходило на улицу и на север к Вратам Олигархии, двое ремесленников в спецодежде работали над последней фазой восстановления мозаичных фресок. Ночной управляющий Митридата сказал Гаунту, что окончание работ ожидается в течение следующих восемнадцати месяцев. Потребовалось пятнадцать лет, чтобы достигнуть этого. В клуб попал танковый снаряд в последние часы войны, и сложные фрески были серьезно повреждены.

Гаунт задумался, не было ли более лучших вещей, на восстановление которых можно было потратить пятнадцать лет.

— Итак, что у тебя на остаток дня? — спросил Зеттсман, застегивая на пуговицы свое пальто, пока подходил.

— Я должен провести несколько часов с Капайцами, — ответил Гаунт.

— Ты оценил их?

— Они достаточно хороши, — ответил Гаунт. — Я бы лучше провел время с моей собственной бандой, но Капайцев надо привести в форму, а Секция весьма увлечена этой менторской ролью.

— Рассказывай мне об этом, — ответил Зеттсман. — Мне дали группу кадетов, и ожидается, что я протащу их через SP31. Они ужасны. Трон, помоги мне, они действую так, что заставляют Бленнера выглядеть так, как будто он действует на приемлемом уровне компетентности.

Гаунт рассмеялся, но было обидно. В последнее время Бленнер получал слишком много насмешек ниже ватерлинии.

— Я не понимаю, почему ты терпишь его, — сказал Зеттсман.

— Кого?

— Бленнера, конечно же.

Гаунт сделал паузу.

— Мы вместе были в Схоле Прогениум, — сказал он. — Вэйном прожил дольше, чем кто-нибудь еще, кого я знал. Я должен отдать ему должное за это.

— Надо думать, — ответил Зеттсман. — И он был прав, конечно, насчет течения времени. Никто из нас не становится моложе. Это должно быть особенно странно для тебя.

— Это почему? — спросил Гаунт.

— Ну, мы все выполняли наши маленькие роли годами, и у нас у всех были свои моменты, но твой послужной список заставляет большинство из нас стыдиться. Если бы я сделал половину из того, что ты, я бы получил маршальский жезл и кресло в высшем командовании годы назад.

— Не мой стиль.

 — Ох, разве? Как я сказал, все это должно быть странно для тебя, эта легкая жизнь,