Михаил Зайцев - А-Элита

Ознакомительный фрагмент

– Виноват, – Лосев опустил голову. В этой комнате, на жестком табурете, он сидел уже часа три. Странно, что мышцы совсем не устали и желудок не требовал пищи, и в мочевом пузыре терпимо, и пить совершенно не хочется. Только курить охота до жути.

– Около двух минут тому назад вы, Лосев, заявили, цитирую: «Мне тоже, наверное, не помешает провериться у психиатра». Вы кокетка, Лосев. Психологи вас добросовестно протестировали на компьютере, я смотрел распечатки. Зафиксировали стресс, серьезные отклонения в психике отсутствуют. Вы вменяемы, Лосев.

– Меня проверяли психологи, – Лосев опустил голову ниже, – а не психиатры. Выбрал цветной квадратик, кликнул мышкой. Выбрал загогулину – кликнул. Навел курсор на лишнюю геометрическую фигуру в орнаменте. Как-то все несерьезно... Меня контузило, когда в армии служил. Обошлось без последствий, и совсем недавно я прошел плановый медосмотр, но... но, чем черт не шутит.

– Что? Так охота в дурку, да?

– Я человека убил, – Лосев поднял голову. Попытался взглянуть прямо в глаза тусующемуся полковнику. Не получилось. – Я выстрелил без всяких на то объективных оснований. Ножа я не видел, я стрелял в открывающуюся дверь.

– Человека? – Опять тень улыбки чуть наметилась и стремительно исчезла с лица полковника. – Пусть так. Пускай вы безосновательно выстрелили в дверь, за которой оказался человек. Пусть. Зачем же тогда, как вы считаете, вас под конвоем доставили на Литейный? В святая святых КГБ, в «Большой дом»? С какой такой радости, как вы думаете, с вами беседую я, полковник госбезопасности Павел Стрельников?.. Молчите?.. Ну-ну... В рапорте вы складно и доходчиво описываете, как почувствовали приближение твари, правильно?.. Отвечайте, Лосев!

– Нет, неправильно. В моем рапорте нет слова «тварь».

– А в рапорте Панасюка такое слово есть и оно приписано вам, Лосев!.. Что, Лосев? Проще числить себя среди сумасшедших людей, чем признаться себе, что ты столкнулся с квиттером? Что квиттеры существуют.

– Кто?

– Гм-м... А мне докладывали, что в вашу бывшую епархию из нашей конторы просочилась информация про квиттеров.

– Про кого?

– Туго соображаете, Лосев. Про тварей, для которых люди всего лишь самый обильный пищевой ресурс на планете. Вам повезло столкнуться с подростком, находившимся в процессе трансформации в полноценного квиттера и оттого еще сохранявшим человеческий облик. Далеко не все антиподы остаются похожими на людей, и это сильно облегчает нашу работу. Убитая вами тварь в образе безобидного мальчишки учуяла человечину в укромном месте, дистанционно отключила двигательные функции у потенциальной жертвы и... Почему вы на меня так странно смотрите, Лосев?.. Ха-а, вы и меня тоже подозреваете в сумасшествии, я угадал?.. Нет, Лосев, мы с вами оба нормальные люди. Только я, увы, просто человек, а вы еще и антипат. Вы способны чувствовать антиподов. У вас дар. Нам повезло, что мы вас нашли.

Глава 3

Кузница кадров

Бывало, летом, получив увольнительную, рядовой Лосев сначала отправлялся на почту позвонить родителям в Уфу, а потом садился на трамвай и ехал до улицы Савушкина. Близ павильона станции метро «Черная речка» Андрей пересаживался на автобус, на четыреста семнадцатый. За полчаса максимум автобус № 417 доставлял праздных пассажиров до сестрорецкого курорта.

Ах, как хорошо в местечке под названием «Курорт», что в окрестностях славного городишки Сестрорецк! Сосны, волейбольные и танцплощадки, дореволюционные и новейшие корпуса санатория. Добрая бабушка покупает капризному внуку мороженое. «Хочу трубочку за пятнадцать», – хнычет упитанный карапуз, отказываясь наотрез от фруктового лакомства за семь копеек. Парень, косая сажень в плечах, предвкушая удовольствие, расплачивается у ларька «Пиво» за «большую с прицепом», отсчитывает тридцать четыре медных копейки за кружечку ноль-пять и кружку ноль-двадцать пять вкуснейшего бархатного напитка. А мимо любителя пива и бабушки с капризным внуком спешат к заливу отдыхающие с автобуса № 417. И на заезжих торопыг лениво поглядывают с белых скамеек пациенты санатория, люди самых разных возрастов, профессий и должностей, коих объединили общие болячки. И привинченный к фонарному столбу серебряный колокольчик громкоговорителя хрипит бравурно: «...фашисты считают последние дни», а ветер с залива шумит прибоем, глушит патриотический запев, но колокольчик не сдается, поет, старается: «...а в чистом поле система „Град“, и старую песню невольно подхватывает, тихо подпевает радиотрансляции рядовой в увольнении, отличник боевой и политической подготовки Андрей Лосев.

Ах, как славно в окрестностях Сестрорецка! Многовато, правда, агитационных плакатов Минздрава по обочинам тенистых аллей, однако всерьез о том, чтобы завязать с курением, не задумываешься и на красочные фото раковых опухолей особенного внимания не обращаешь. И силуэт авианосца у светлой линии горизонта не пугает, ибо к опасности воздушной атаки фашистских дисков давно привык. И не ты один, а все привыкли, свыклись, все радуются жизни назло недобитым гадам, радуются каждому спокойному дню, неделе, месяцу, году, часу...

Дойдя до зализанного волной берега, Лосев сворачивал направо. Переходил по железным мосткам впадающую в Маркизову лужу речку Сестру и долго-долго-долго шел по пескам вдоль кромки воды. Далеко от Курорта, ближе к пляжу «Ласковый», есть участок, где залив расщедрился на глубины, необычайно близкие к берегу. Всего каких-то полторы сотни шагов по мягкому илу наперекор волнам – и уже с головкой. Для Финского залива этакая близость комфортной для купальщиков глубины, поверьте, приятное исключение.

Каждый раз, спеша к исключительному участку акватории, рядовой-срочник Лосев проходил мимо пансионата «Дюны». Не знал Андрей и знать не мог, и никто из отдыхающей пляжной публики не догадывался, что на самом деле «Дюны» вовсе никакой не пансионат, а первая, подготовительная ступень конвейера, штампующего суперменов.

С виду – обычное учреждение для отдыха советских граждан по профсоюзным и прочим путевкам. Столовка, спортзал, парковка, залив – рукой подать, пляж – вплотную, заборов никаких. Ну, чуть особняком стоят «Дюны» на берегу, так и чего? Пожалуйста, сворачивайте с песка пляжей, кому охота, и гуляйте меж корпусов «Дюны», никаких запретов! Ну, детей на территории не видать, и что? Возрастные ограничения для постояльцев пансионатов дело обычное. А то, что двери корпусов открываются перед и закрываются за молодцеватыми молодые людьми в основном, так этого можно и не заметить, ибо в обслуге полно среднего, пред– и пенсионного возраста мужиков плюс совершенно древний хромой дед, истопник при котельной. Кстати, и женщины не такая уж редкость на территории «Дюны» – горничные, прачки, дворничиха, официантки, повариха, медсестры. Разумеется, в корпуса любопытного туриста не пустят, ВОХР не дремлет, а в стоящий обособленно домик администрации – милости просим. Можно даже оставить свои координаты старшему администратору в обмен на вежливое обещание, мол, с вами свяжутся, ежели появится возможность приобрести горящую путевку в «Дюны».

Гром, курсант подготовительных спецкурсов в спецучреждении под вывеской «Дюны», частенько вспоминал, как, будучи рядовым Лосевым, проходил, бывалоча, мимо лжепансионата, мечтая поскорее нырнуть в эксклюзивную глубину.

Курсанту присвоили псевдоним «Гром», хотя он ожидал, что его обзовут «Лось». Совсем недавно пластический хирург снял бинты с головы новоиспеченного курсанта. Гром еще не привык видеть в зеркале горбинку на ранее прямой переносице и улыбаться чужими тонкими губами. До сих пор не свыкся Гром и с запретом на телефонные звонки родителям, и с тем фактом, что его письма маме с папой из мнимого далека, из придуманной командировки, штудируют внимательные цензоры.

За две неполные недели в «Дюнах» курсант Гром прослушал цикл очень интересных лекций, извел в подвальном тире немереное количество патронов и разбил колено до крови на автотренажере. И треть примерно каждого дня шлялся по пляжу, кадрил прохожих девушек, старательно изображая досужего отдыхающего. Этот обязательный ежедневный цирк тоже почему-то считался частью спецпредподготовки.

Лекции – это дело, это серьезно. Погонять на автотренажере – тоже, наверное, полезно, однако более похоже на развлечение между лекциями. Пострелять ночью в тире – и полезно, и увлекательно. Но притворяться отдыхающим – просто издевательство, насмешка какая-то, неизвестно зачем и кем придуманная, и, по мнению Грома, занятие бесполезное совершенно.

«Скорей бы закончился месяц предподготовки», – думал Гром, шлепая босыми стопами по выложенной кирпичом тропинке к пляжу.

Краснокирпичная тропка виляла меж рыжих с проседью стволов вечнозеленых сосен, огибала пышные кусты сирени, не спешила вывести к песку, и Гром тоже не спешил, волочил ноги в шортах, опустил скрытые под хэбэ футболки расслабленные плечи, болтал вяло рукой с махровым полотенцем в неплотно сжатом кулаке.