Пустующий трон - Кен Лю

С тех пор она размышляла, как воплотить ее в жизнь.

Покойный император Рагин как-то рассказывал дочери о своей беседе с Луаном Цзиаджи, великим мудрецом, который одним из первых поверил в идею Куни Гару о новом Дара. Луан и Куни тогда находились в Пане и готовились штурмовать дворец императора Эриши после смелой и неожиданной атаки с воздуха. Луан предлагал остаться на воздушных кораблях с ротой солдат, на случай, если штурм провалится.

«Ты всегда думаешь о худшем, даже когда успех совсем близок?» – спросил Куни.

«Да, и это вполне разумно».

«Благоразумие не всегда достоинство, – возразил Куни. – В молодости я уделял много времени азартным играм и могу с уверенностью сказать, что Тацзу веселее Луто. Когда делаешь ставку, получаешь гораздо больше удовольствия, если ничего не придерживаешь».

С тех пор Тэра постоянно обдумывала этот урок. В чем тут заключалась мораль? Действительно ли отец не считал благоразумие добродетелью? Он верил, что в определенных обстоятельствах нужно положиться на удачу и надеяться, что вселенная вознаградит за это тебя и тех, кто следует за тобой?

Но Тэра была другим человеком и видела здесь иной смысл. Планы не всегда работают так, как мы хотим, и поэтому важно порой проявлять благоразумие. Однако, когда имеешь дело с капризами богов, лучше не прятаться за ложным ощущением безопасности, а смело бросаться вперед.

Применять новаторские идеи хорошо и полезно, но иногда нужно быть готовым совершить нечто совсем уж безумное.

В начале своей жизни купологоловые киты окружены матерями, тетушками, бабушками, сестрами и братьями. Слушая песни и мифы своей древней цивилизации, которая существовала еще до появления человека, они учатся пению и обычаям открытых морей.

Они плавают в океане стадами по сто особей, погружаются в темные глубины, чтобы ловить гигантских кальмаров со множеством щупалец и вкусных осьминогов. Там, в чернильной мгле, освещенной лишь холодным сиянием подводных существ, коим неведом солнечный свет, киты и их добыча сходятся в противостоянии, которое может посоперничать с легендарной битвой Маты Цзинду и Мокри Дзати. Там зубастые челюсти бьются о кинжалоподобные клювы, медно-голубая кровь головоногих смешивается с ярко-алой жизненной влагой, струящейся по жилам китообразных; там присоски находят места, не обросшие броней из морских желудей, и вырывают у противников куски плоти.

Извечная борьба, облеченная в один затаенный вдох.

Становясь старше, самки продолжают традицию своего племени, в песнях передавая молодым китам знания и верования предков. Самцы, напротив, покидают стадо, чтобы скитаться по морям. Одиночество и воспоминания о доме – вот единственные спутники этих бесприютных охотников. Лишь время от времени, когда их охватывает желание спариваться, они возвращаются к цивилизации и поют серенады самкам.

Киты хорошо знакомы с лодками и кораблями и стараются обходить подальше эти неодушевленные создания. Но в последние годы некоторые суда стали опасны; они убивают матерей и тетушек, оскверняя их тела. С долговязыми обитателями кораблей, этими варварами-полуосьминогами, невозможно договориться. Их копья острее рога крубена, а лебедки сильнее хвоста любого самца, но даже годовалому китенку больше известно о нравственности, чем этим существам.

Поэтому, когда незнакомый, наполовину подводный кораблик по соседству с гигантским кораблем-островом вдруг запел на китовом языке, матриарх ближайшей стаи насторожилась. Песня звучала со странным акцентом, была местами нечленораздельной и некрасивой. Но по ней тем не менее можно было составить грубое представление о разуме этих незнакомых, дышащих воздухом прилипал, почувствовать не только их интеллект, но и эмоции.

На памяти стаи ничего подобного не случалось, и матриарх не знала, как поступить. Киты не вмешиваются в дела кораблей, как странствующие черепахи не вмешиваются в дела креветок, обитающих на коралловых рифах. Однако песня корабля-кита звучала все громче, настойчивее, и в ее трелях матриарх слышала смерть и страдание, ужас и величие. Извечную борьбу. Корабль погибал, но непокорные души на его борту отказывались повиноваться судьбе.

Когда матриарх приблизилась, чтобы лучше разглядеть этот странный корабль-кит, ее древним глазам открылось зрелище, которое убедило мудрую самку вмешаться. С корабля-острова отплыли десятки крошечных лодок, окружив корабль-кит. Тот едва погрузился под воду и был неподвижен, как выброшенный на берег самец.

Матриарху была знакома эта сцена: она знала, что будет дальше. На носы маленьких лодок поднимутся гарпунеры и метнут в корабль-кит свои смертоносные колючки. Так погибло множество членов стаи; их ощипанные и обглоданные останки медленно погрузились в морскую бездну.

Луч света протянулся от корабля-кита к окружившим его лодкам, указывая на опасность. Для матриарха этот луч служил как предупреждением, так и обвинением: «Готова ли ты совершить правое дело?»

В природе китов не вмешиваться в непостижимые их разуму дела. Но сейчас матриарх переживала непривычные глубокие эмоции: она испытывала предчувствие чего-то печального, мучительного, горького.

Нужно было что-нибудь сделать.

«Сестры и дочери, племянницы и внучки, услышьте мою песнь…»

– Киты! Киты! – закричали впередсмотрящие на «Бескрайнем просторе».

В бледном свете луны над океаном поднялись характерные фонтанчики, окатив экипажи кораклей, выстроившихся на периферии кольца.

Киты были обычным явлением в мощном океаническом течении, которое принесло города-корабли льуку в Дара. Большинство матросов «Бескрайнего простора» родились не на побережье, однако и они давно уже привыкли к этим огромным, но ласковым и безобидным существам. Обычно киты не подходили так близко к лодкам льуку, но, вглядываясь в водную гладь, чтобы рассмотреть нежданных гостей, никто из моряков не чувствовал страха.

Океан вздыбился, когда первый кит вынырнул из воды прямо под скоплением лодок. Сломанные доски и разбитые весла взлетели в воздух вместе с истошно вопящими воинами льуку. Громадный кит описал широкую дугу и рухнул на шлюпку, разломив ее пополам.

Второй кит ворвался с противоположного края флотилии, потопив и расколотив несколько кораклей.

Киты выпрыгивали один за другим.

Странная музыка продолжала литься из подводного корабля дара, но теперь ей вторили новые голоса: одни низкие, другие пронзительные, третьи напоминали переливчатый цокот деревянных трещоток в подводной пещере, четвертые звучали как долгие свистки пастухов где-то в горной долине.

Луч света из подводного корабля указывал наверх, словно бы клинком рассекая морскую тьму, останавливаясь то на одном, то на другом скоплении лодок. И туда, куда указывал луч, сразу же врывался кит, круша шлюпки, ломая коракли, калеча людей. Крики перепуганных льуку заполонили все вокруг. Выжившие отчаянно гребли назад, к городу-кораблю.

Таквал, Тооф и Радия очутились по пояс в воде. Факел освещал сломанные переборки и дыры в полу. Самка гаринафина промчалась здесь как ураган, не обращая внимания на то, что коридор