Грани Власти - Алексей Витальевич Осадчук

начала вздыматься. В глазах виконтессы я увидел злость и презрение.

— Значит, вот так вы решили меня отблагодарить за мое участие? — холодно произнесла она. — Не знаю, что вы там себе возомнили на мой счет, но предлагать благородной девушке такое — это подлость. Это недостойно дворянина. Мсье Ренар, вы разочаровали меня еще больше…

Она было попыталась отстраниться от меня и покинуть центр зала, но я ее придержал. Мы продолжали танцевать.

— Мадмуазель, — попросил я, — мне искренне жаль, что мои слова вас так разозлили. Правда, я не совсем понимаю, из-за чего… И самое главное — о каком именно предложении идет речь?

— Разве вы только что не пытались мне намекнуть на побег? — недоверчиво спросила Аурелия, но вырываться из моих рук не спешила. — Ведь именно так все и выглядело.

В эту минуту мне захотелось хлопнуть себя по лицу. Виконтесса явно перечитала рыцарских романов. Хотя вынужден признать, что я тоже хорош. Забыл, с кем имею дело.

— Приношу вам свои искренние извинения, — произнес я. — Мне жаль, что мои слова прозвучали двусмысленно. Поверьте, я бы никогда не позволил бы себе покуситься на вашу честь.

Виконтесса снова одарила меня подозрительным взглядом.

— Тогда, что же вы имели в виду?

— Точно не побег, — ответил я с усмешкой. — Отступать — не в моем характере.

— Вы совершенно меня запутали, — озадаченно произнесла Аурелия и добавила: — В любом случае, уже все решено. Главы наших родов сказали свое слово. И мы обязаны покориться… Поэтому я не понимаю, к чему весь этот разговор.

Прозвучали последние аккорды, и мы замерли в поклоне. Я молча проводил Аурелию туда, где она стояла до танца.

Прежде чем уйти, я приблизился к виконтессе и произнес так, чтобы меня слышала только она:

— Благодарю вас за танец, мадмуазель. А также за предупреждение. Что же касается нашего разговора, о котором вы упомянули… Я хотел заранее попросить у вас прощения…

— За что? — взволнованно выдохнула виконтесса.

— За то, что мне скоро придется совершить, — ответил я. — Помните, я не привык отступать.

В глазах Аурелии я увидел тревогу и непонимание. Поклонившись, я развернулся и двинулся в противоположную сторону зала.

Следующие несколько часов танцы чередовались с ужином, отдыхом, общением, выступлениями менестрелей, в репертуаре которых помимо разных героических баллад была и песенка о «Мече-бастарде». Во время исполнения последней все молодые люди в темных костюмах с одноименными мечами за спиной удостаивались громких оваций и веселых выкриков.

Наконец, подошел тот момент, когда мажордом объявил, что гости могут снять свои маски и показать свои лица всем присутствующим.

Я пробежал взглядом по залу. Хм… Значит, не ошибся. На балу, не считая принца Генриха и его сопровождающих, были все «красные». Герцога де Бофремона, естественно, никто не позвал, как и его соратников. Но я заметил, что присутствовало много тех, кто когда-то носили зеленые цвета, но теперь примкнули к партии принца Филлипа. Его, кстати, на балу тоже не было. И не удивительно — герцог де Бофремон держит своего племянника при себе.

Я вгляделся в лица некоторых дворян. В компании большинства из бывших «зеленых» я путешествовал на север. Герцог де Гонди явно нацелился на то, чтобы переманить их на свою сторону. Дядя Генрих — один из них. Кстати, слова Бланки де Гонди о мнении ее папаши о графе де Грамоне косвенно подтверждают мои догадки. Не удивлюсь, если узнаю, что правителю Юга уже удалось задуманное.

По приказу герцога де Гонди музыканты прекратили играть, и в зале стало тише. Внимание гостей привлек мажордом. Он громко провозгласил, что сейчас будет какое-то важное объявление.

Народ, весело переговариваясь, потянулся к центру зала, где стояли: сам герцог де Гонди и его дочь, принц Генрих, а также граф де Грамон, Эмиль де Марбо, на руку которого бледная как мел опиралась Аурелия де Марбо.

В зале наступила тишина, когда герцог де Гонди взял слово. Свет люстр отражался на его драгоценностях, делая его фигуру особенно примечательной среди присутствующих.

— Дамы и господа! — начал герцог с величественной уверенностью осматривая лица собравшихся вокруг него дворян. — Этот вечер особенный не только для меня, как для хозяина этого дома, но и для всех нас. Он символизирует новую главу в истории двух великих семей! Многие из вас знают о длительном противостоянии домов Грамон и Марбо. Но те времена, к счастью, ушли в прошлое!

В зале ощущалось напряженное ожидание. Каждый гость внимательно следил за происходящим. Некоторые переглядывались между собой.

Я почувствовал не себе взгляд. Обернувшись, я увидел бледное лицо Валери. В ее взгляде читалось напряжение и страх. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Я лишь подмигнул ей и ободряюще улыбнулся. Но ее это нисколько не успокоило, кажется, даже еще больше взволновало.

— Сегодня! — продолжал герцог, полуобернувшись в сторону дяди Макса, на лице которого читалась решимость и непоколебимость. — Благодаря мудрости и дальновидности графа де Грамона, и графа де Марбо мы станем свидетелями объединения этих двух великих семей! Шевалье Максимилиан Ренар и виконтесса Аурелия де Марбо будут обручены!

Многоголосый шум прокатился по залу, но герцог поднял руку, призывая к тишине.

— Но перед тем, как продолжить! — воскликнул он, с насмешкой оглядывая своих гостей. — По давнему обычаю, я должен спросить: есть ли здесь кто-нибудь, кто против этого союза?

На мгновение в зале повисла напряженная тишина, все начали переглядываться. Люди ждали, осмелится ли кто-нибудь высказаться. Я видел, как замер Генрих де Грамон. Его левый глаз слегка подергивался от напряжения. Я увидел грустное лицо герцогини дю Белле и торжествующую физиономию графини де Грамон.

Возвышавшийся над всеми Эмиль де Марбо кровожадно скалился, поглядывая на свою бледную сестру.

Хм… А вот и мой выход. Протиснувшись сквозь толпу, я вышел вперед. На мне тут же скрестились все взгляды.

— Я — против! — мой голос прозвучал, словно гром среди ясного неба. Наши взгляды с Генрихом де Грамоном встретились.

Впервые я видел графа таким растерянным. Его привычная холодность и непоколебимость слетела, выставив наружу истинный облик Генриха. Неуверенного в себе труса, привыкшего решать все свои проблемы скрытно и исподтишка. Сейчас же ситуация обернулась таким образом, что граф де Грамон должен был встретить неприятности лицом к лицу, как на поле боя.

Он замешкался с ответом, и это все заметили. Веселившиеся до этого дворяне, учтиво раскланивавшиеся друг перед другом, на самом деле являются стаей кровожадных акул, которые не прощают слабости. А Генрих на мгновение показал, что он слаб.

Графу на помощь пришел герцог де Гонди, после того, как ему на ухо что-то прошептала Бланка. Видимо, она объяснила, кто я такой.

Кстати, принц Генрих смотрел на происходящее с широкой улыбкой. Ему явно нравился этот спектакль. Как и его прихлебателям. Одним из них был мой старый знакомый — барон фон Герварт. Астландец с кривой ухмылкой на лице сверлил меня колючим взглядом.

Гаспар Краон и маркиз де Онжес тоже были здесь. А вот Андре де Шатильона я не увидел. Думается мне, что он впал в немилость.

— Как это понимать, мессир? — серьезно спросил герцог де Гонди. Но в его глазах был заметен веселый блеск. Еще бы — такое шоу! Об этом маскараде будут говорить очень долго.

— При всем уважении, ваша светлость, — поклонился я. — Но что именно вам не понятно?

По рядам пошли шепотки. Глаза молодежи горели азартом, старшее же поколение смотрело на меня осуждающе.

От Эмиля-Жабы веяло угрозой. Он был явно взбешён. Виконт де Марбо смотрел на меня, словно хищная рептилия, которая готовилась атаковать наглую мошку. А его сестра, судя по ее потухшему взгляду, похоже, уже похоронила меня.

— Вы только что объявили о том, что вы против вашей помолвки с виконтессой де Марбо, — произнес герцог де Гонди. — Нам всем хотелось бы узнать — почему? Вы окажите нам такую любезность и удовлетворите наше любопытство?

На мгновение на лице правителя Юга мелькнула ухмылка.

— Что ж, извольте, — произнес я. — Причин несколько, но я назову лишь две. Во-первых, прекрасная виконтесса де Марбо не любит меня, а я, как человек чести, не имею права поступить так с ней.

По залу снова пошли шепотки, но в этот раз они были громче. «Старшие» возмущались дерзостью «этого юнца, который осмелился пойти против приказа главы рода» да еще и «по совершенно глупому и надуманному поводу». А вот молодежь была явно на моей стороне.

Молодые дамы, обмахиваясь веерами, обжигали меня заинтересованными взглядами, а взоры юношей воодушевленно горели восхищением. Еще